Маргарита Южина - Свадебный марш на балалайке

– Это она случайно кинулась, а тот пьяный, понятное дело, – важно размахивал вилкой Дуся и думал: попробовать ему пятьдесят граммов винца или мама будет ругаться?

– Нет, погоди… А ты говорил, он поехал куда-то… Ну охранник-то. А зачем он поехал? Сидел бы себе да пил! У него водка кончилась? – допытывался супруг матери.

– Ой, да и ладно, бог с ними, – отмахивалась Олимпиада Петровна. – Дусенька, детка, убери руки от рюмки! Мамочка сердится! Макар, ты уже третью котлету жуешь, куда в тебя лезет?

Дуся жевал уже пятую, но маменька все подкладывала ему новые и заглядывала в сонные сыновние глаза. А Дуся не спал, он думал. С одной стороны, ему было приятно, что у него спрашивают разъяснения, а с другой – было немного обидно, ну чего ж, черт возьми, этот Макар Семенович не верит, что Дуся дело раскрыл. Ну да, остались у него какие-то нестыковки, ну так это же издержки производства, теперь уже никто не скажет, что там говорила Алексу Плюшкина и как все было на самом деле: Воротилов мертв, Плюшкина тоже, а единственный свидетель, он же преступник, забыл все тонкости в похмельном угаре!

– А девушка эта… любовница Воротилова? – вспомнил Макар Семенович, но тут, видимо, у матери взыграла спящая ревность, и она сбила супругу все мысли.

– Девушка! Санька-то был уж седой вовсе, а все ему девушки! Ну прямо смешно, ей-богу! Нет бы ровню себе найти, меня бы пригласил…

Слова Олимпиады Петровны заглушил звонок в дверь. Женщина легко подскочила и понеслась греметь замками.

– Дусик… Это к тебе… Ну, знаешь… Я и не думала, что ты такой любитель экзотики!

Ксения сидела дома перед раскрытым окном, задрав ноги на подоконник, и курила. Она никуда не спешила, никого не ждала. Она была одна. Еще вчера ночью приезжала милиция и увезла Макса с Марфой Николаевной, и Ксении не хотелось думать, правильно ли она сделала, что позволила их забрать. Она уже очень давно хотела так вот посидеть в тишине, в одиночестве и ни о чем не думать. Казалось, появись сейчас кто-нибудь в этой комнате, и Ксения разобьет о затылок несчастного статуэтку пудового слоника.

– А вот и я-а-а, твой бра-а-атик! – всунулась в двери обросшая голова Филина. – Ксюша, мы, оказывается, усадили за решетку не совсем тех. У меня появились новые све-е-дения.

Ксения поспешно скинула ноги, приняла достойную позу и пристально вгляделась в лицо родственника.

– Евдоким, а может, ты того… переигрываешь? Ну как же не тех? Они и сами во всем признались. И когда у тебя эти сведения появились? Может, приснилось чего?

– Нет, Ксюша, слушай.

Дуся уселся на соседнее кресло и тоже, как только что Ксения, закинул ноги на подоконник.

– Ко мне приходила гадалка, – понизив голос, сообщил он и победно уставился на сестру.

– Я рада, – осторожно ответила та, ожидая теперь чего угодно. – Она нагадала тебе еще целый ворох смертей? У нее, похоже, смертельный имидж. Или она вылила тебе из воска лицо преступника?

– Все гораздо хуже!

Неизвестно, где взяла гадалка адрес Евдокима, но, появившись на пороге его родного дома, она по-свойски оттолкнула в сторону Олимпиаду Петровну и прошлепала в грязных ботах прямо на кухню.

– Ну вот, я думала, что уже не отыщу тебя! – радостно захлопала она себя по крутым бедрам. – Сидишь, значит, кушаешь? А в вашем особняке черт-те что творится! И разобраться некому!

Внешность гадалки впечатляла: половина юбок с китайского рынка переместилась на ее необъятную талию, несколько кофт заменяли ей куртку, а на голове красовалось несколько штук разномастных платков, сдобренных вороньими перьями. Сразу было понятно, что дама упрямо пытается сыграть цыганку, но у нее для этого слишком много фантазии. Вместо жгучей представительницы славной нации перед Дусей высилась куча пестрого тряпья. К тому же многослойную шею женщины украшали несколько рядов железных цепей, а, как известно, цыгане железо как предмет украшения не уважают – предпочитая простенькое золото.

– Вы раздевайтесь… – первым пришел в себя Макар Семенович. – У нас тепло, отопление забыли отключить, так что батареи шпарят как в преисподней. А у вас небось уже не греют?

– Я не про отопление пришла говорить! – грозно сдвинула брови предсказательница и уселась за стол, на место Олимпиады Петровны. Хозяйка покрутилась, повертелась и пристроилась возле плиты, благочестиво сложив руки на брюшке.

Макар Семенович, дабы умаслить грозную гостью, быстренько налил ей стопочку, а потом еще одну, и еще для душевной беседы. Когда бутылочка закончилась, а Олимпиада Петровна побежала за следующей в ларек, дама разговорилась.

– Ты помнишь, как прогнал меня? – обратилась она к Евдокиму. – А я ведь вам точно говорила – смерти надо ждать! Честно тебе откроюсь: я вообще-то всем так говорю, люди пугаются и начинают отдавать сколько ни попросишь, но у вас-то!.. Я даже сама испугалась, как это я верно предсказала! Я вообще-то гипнозом владею. Еще от бабушки мне этот удивительный дар достался…

– Да какой там гипноз?! Брехня! – взвился Макар Семенович, который уже успел набраться и теперь никаких гипнозов признавать не собирался. – Ничего вам от бабушки не досталось, вот и ходите, дурите людей!

– Ну да, ну не достался, что ж делать, – не стала спорить гадалка. – Не гипнозом – я другим беру. Бабка у меня весь век в деревне прожила, среди травок разных, ну и меня научила разбираться. Так я, бывало, травку умную заварю…

– Не верю я в умные травки! – долбанул по столу кулаком хозяин.

– Ну и дурак, – не испугалась гадалка. – Травки есть, теперь их наркотой или еще чем зовут. Действуют травки-то. Запаришь, бывало, букетик, а потом попить человеку дашь, а он тебе такого наговорит… Только надо знать, чего и сколько, можно и на тот свет отправить, не знаючи-то.

– Так, может быть…

– Не может. Я сызмальства меру знаю, а криминалу мне и на дух не надо. И так могут отдать все, что понадобится, если напоить кого следует. Так ты будешь слушать-то?!

Дуся кивнул. Он и так-то рта не раскрывал – все матушкин супруг, а гадалке, видимо, есть что сообщить – недаром же адрес вызнала.

– Я все больше работаю по солидным особнякам, – откровенничала та. – Ваш-то домишко давно уже на примете держала. И все мне странным казалось – дом хороший, богатый, а лица у всех невеселые. Не радостные лица-то! Чую, нечисто тут, как бы горя какого не случилось. И так меня это заинтересовало! Да и негде было больше работать: остальные-то дома я уже обработала. Вот и стала я к вашему дому приглядываться. А после и вовсе к вам заявилась, в столовую. Бабенкам уши проветрила, про женихов обмолвилась, про беду близкую, а сама все приглядываюсь. И больно мне две дамы сомнительными показались: которая старая, толстая такая, да еще, которая помоложе – пегая вся. И решила я им приворотного зелья сварганить – старушке да молодке.