Маргарита Южина - Пока не пробили куранты

– Аська! Ты не представляешь! Георгий та-а-а-кой… Он зовет меня лебедушкой… Тебе нравится? – закатывала глазки пышненькая, хорошенькая Милочка Лусева.

– Уж больно на гусыню похоже… – робко отвечала серьезная, худенькая Ася Никитская. – Нет, ну что птица, это хорошо… Ты ему намекни, что тебе, как отряду гусиные, здесь не климат, на юг надо…

– Чего напрашиваться-то? Мы с ним всего месяц знакомы! Совесть – нужно проявлять! А то еще спугну… – вытаращилась на подругу Милочка и принялась вспоминать дальше. – А еще… Аська, ну не крути головой, слушай!.. А еще он меня зовет богиней! Так прямо и говорит – богиня моя Людмила Викторовна!.. Хотя на кой черт по имени-отчеству, ты не знаешь? Можно подумать, я библиотекарша в доме престарелых…

Милочке было всего тридцать три года, и такое обращение ее не столько радовало, сколько оскорбляло. К тому же обращался к ней так ее новый прекрасный знакомый, которых в простонародье называют вульгарно – любовниками.

Верная Ася старалась утешить подругу:

– Наверное, он тебя безумно уважает… А мой Юра зовет меня ласково – малыш. Или еще мышкой…

– Я б тоже хотела мышкой, – мечтательно вздохнула Милочка, потому что точно знала – на мышку она не потянет… если только на мутанта… – Ладно, скажу, чтоб… пупсиком звал или рыбкой… А что? Рыбы, они всяких размеров бывают, правда же? Ну не Людмилой же Викторовной!.. Ась, а где мы Новый год отмечать будем?

Ася удивленно захлопала ресницами.

Квартира у Милочки была просто роскошная – ее отец всю жизнь проработал шеф-поваром у наиважнейшей шишки и сумел заполучить буквально хоромы в самом центре города. Милочка пошла по стопам отца, с детства приноравливалась к поварскому искусству и продолжила династию в том же аппарате. Стоит ли говорить, что на кухне она была чародейкой. К тому же из окон Милочкиной квартиры прекрасно были видны праздничные салюты, а городская елка и вовсе находилась в двух шагах. Не зря на квартиру Милочки уже не однажды покушались всякого вида риелторы. У Аси же квартира была в спальном районе, вовсе не такая великолепная, и Новый год, сколько она себя помнила, всегда отмечали у Лусевых – Милочки и ее мужа, художника Романа. Поэтому раньше Милочка никогда не спрашивала – где отмечать Новый год. Но ведь у Милочки никогда раньше и любовников не имелось, всю жизнь она была верна своему худющему, ехидному мазиле Ромке. А вот как исполнилось тридцать три, так и завелся у нее посторонний красавец. Просто удивительно, что с людьми возраст делает! Асе же было только тридцать два, поэтому и любовников никогда не водилось, впрочем, как и мужа. И вот неделю назад она встретила его – того любимого и единственного, с кем сразу же решила прожить остаток жизни. Правда, единственный о таком решении еще не догадывался.

– Милочка, – терпеливо объясняла Ася подруге. – Пятнадцатого декабря у Юрия день рождения, и мы отметим его у меня. А вот сам Новый год… тоже у меня, что ли?

– А что такого?! Понимаешь, никак мне нельзя Новый год у себя отмечать, ну никак! Я ведь что придумала, – краснея, признавалась Милочка. – Мы у тебя на Новый год соберемся – ты с Юрием, я с Ромкой, куранты прослушаем, шампанское откроем, все такое, а потом начнем плясать. Вот тут мой Ромка, конечно же, пить начнет, чего традицию-то ломать. Ну и напьется, само собой. Тут я его аккуратненько у тебя уложу на диванчике, а сама к себе домой, позвоню Георгию и!.. И мы уже с ним встретим Новый год, представляешь?! Ты же ведь понимаешь – с кем Новый год встретишь, с тем его и проведешь!

– Здорово! – возмущенно вытаращила глаза Ася. – Ты, значит, со своим Гошей будешь встречать, а я с твоим пьяным Ромкой! Да еще и весь год с ним проведу!! Ха! Перспективка!!

– Нет, ну… – ненадолго смутилась Милочка. – Ну… ты можешь с Юрием отмечать. А чего вам Ромка-то?! Он же пьяный – ни петь, ни рисовать! Он же, как этот… как тапочки! Его можно запросто под кровать затолкнуть…

– И на кой мне сдались под кроватью такие тапочки, когда ко мне Юрий придет?! И вообще – мы, может быть, с Юрием на этой самой кровати… романтический ужин устроим! При свечах! – захлебывалась от негодования Ася. – Вот ты и возьми своего изобразителя, затолкай его под свою кровать, а сама с Гошей!

– Это же… это же кощунство! – задохнулась Милочка. – Ромка, конечно, будет не против, он если напьется, так ему все трехэтажно, но… как же честь семьи?! – выгнула грудь коромыслом Милочка.

Ася едва удержалась, чтобы не прыснуть. Вспомнила бабка, как девкой была! Сколько раз Ася напоминала подруге про эту самую честь! Она искренне не понимала подругу:

– Ну и зачем тебе это надо? Если любишь Гошу, возьми и разведись с Ромкой! Так же честнее.

– Да? – щурила глаза подруга. – А ты забыла, что у меня детей не может быть? Это еще хорошо, что Ромка терпит, а другой бы!.. А Гоша так детей любит! Он меня обязательно бросит.

– Ну тогда завязывай с этим Гошей.

– Ну ты молодец! – таращилась на подругу Милочка. – Должна же у меня быть личная жизнь, я и так до тридцати трех терпела!

И вот сейчас эта женщина говорит о чести!

– Милочка, – проговорила Ася, – и все же – затолкай Романа под кровать. Так ты и с Гошей праздник справишь, и спасешь свою честь – ты же все время будешь как бы под присмотром супруга!

Милочка с сомнением уставилась на Асю – вроде не шутит, но что-то ей подсказывало, что муж под кроватью – вариант уж слишком вызывающий.

В конце концов подруги решили, что и пятнадцатого, и тридцать первого будут отмечать у Аси.

– Только сразу говорю, – предупредила она. – Готовишь ты! И Ромку своего у меня не оставляешь, понятно?

– В конце концов, я всегда могу оставить Ромку у твоей соседки, – нашла выход из положения Милочка. – Анжелика от свободного мужчины никогда не откажется.

Асина соседка, сорокалетняя Анжелика Степанова, была непременной гостьей всех праздников и посиделок у Никитской. Ее никто никогда не звал, но она каждый раз исправно «забегала за солью» да так и оставалась. Точно так же оставался сосед снизу – Митька. Но тут уж виновата сама Ася – как-то так получалось, что в самый разгар какого-нибудь пиршества у нее обязательно прорывало трубу, она ничего не замечала, и у парня регулярно заливало то кухню, то ванную, а то и сразу все вместе. Он приносился белый от гнева, требовал какие-то деньги, грозил и вообще – портил настроение как мог. Приходилось усаживать его за стол, поить до потери памяти, а наутро доказывать ему, что он лично сам и пролил три ведра воды прямо на пол, конечно же, по неосторожности. Неизвестно – верил Митька или нет, но умолкал до следующей гулянки.