Ирина Хрусталева - Будуар мадам Холмс

– От вышки? Не хило! – восхитилась Валерия. – Маленькая нефтяная вышечка мне бы тоже сейчас не помешала, – засмеялась она. – Молодец, Илья Викторович, умный человек! Целый завод – это ж какая головная боль, а всего одна вышка… Денежки текут, и никаких тебе лишних проблем.

– Это с какой стороны посмотреть, ты дальше послушай. Когда денежки текут, это хорошо, конечно, но лучше бы он этого не делал, наверняка сейчас был бы здоров. Да и сыновья его, может, призадумались бы, как дальше жить. Работать бы начали, семьи-то нужно содержать. А там, глядишь, нормальными людьми стали бы – чем черт не шутит?

– А что случилось?

– В девяносто третьем дед узнал, что под него копают слишком серьезные люди, и начал действовать в авральном режиме. Не знаю, каким образом, но ему удалось переделать все документы задним числом, и в результате все, чем он владел, стало принадлежать его сыновьям. Некоторые ценные бумаги он успел переправить за границу, но это было каплей в море по сравнению с тем, что он мог потерять. Когда к нему пришли, чтобы арестовать, юридически уже не к чему было придраться, и тогда менты пошли путем наименьшего сопротивления: сфабриковали дело, связанное со взятками. Ну, это слишком запутанная, странная и грустная история, чтобы о ней вспоминать. Я не хочу об этом рассказывать, слишком неприятно. Короче говоря, деда осудили, дали три года.

– Так он сидел в тюрьме?

– Да, от звонка до звонка.

– Теперь я понимаю, почему он не хочет, чтобы охранники приходили в ваш дом в форме. Я его недавно спросила об этом, а Илья Викторович ответил, что их форма похожа на ту, в которой ходят надзиратели в тюрьме. Я еще тогда подумала: «Он что, сидел?»

– Да, именно по этой причине он запретил охранникам надевать форму, – согласился Илья. – Дед никогда не рассказывал, как ему там жилось, но, думаю, несладко, судя по результатам. После отбытия тюремного срока дед вернулся инвалидом: ему перебили позвоночник, после чего у него отказали ноги. Сначала вроде бы все было нормально, жизнь текла в спокойном русле. Дед, как только вернулся, сразу же проверил финансовое состояние компании. Он не очень удивился тому, что фактически от нее осталась ровно половина, скандалить не стал – к этому он был готов. Он просто позвонил своему приятелю и поручил найти для него надежного человека, который взял бы руководство в свои руки на правах исполнителя, естественно, за хорошие деньги. После того как в компанию пришел такой человек, дела сразу же пошли в гору, и дед успокоился. А в прошлом году мои дядьки вдруг вспомнили, что существует документ, по которому все движимое и недвижимое имущество переходит ко мне – как только мне исполняется тридцать лет. Тогда, в девяносто третьем, они были согласны подписать любые бумаги, лишь бы дед не передумал все переписать на них. Да и время было неспокойное, никто не знал, что может произойти через четырнадцать лет. Когда дед заявил, что перепишет бумаги на них лишь при одном условии, они тут же согласились. Без всяких вопросов подписали документ, что принимают на себя полномочия только на четырнадцать лет. Возражений и претензий нет и не будет. Я был шестнадцатилетним подростком в то время, и, естественно, у деда не было другого выхода, как записать все на своих сыновей. Мама тогда уже шесть лет как умерла после неизлечимой болезни. Если бы она была жива, сейчас бы не было таких проблем, я в этом уверен, да и дед тоже.

– А что за проблемы? – не понимала Лера.

– Николай с Германом вспомнили о существовании документа и поняли, что времени у них осталось очень мало. Что делать в такой ситуации? Расставаться с деньгами кому же охота? Вот они и решили объявить деда недееспособным, то есть сумасшедшим, а документ просто уничтожить, и все. Думаю, что с такими деньгами купить душеприказчика, у которого находится копия этого документа, не составило бы для них особого труда. В наше время деньги решают практически все… к сожалению. Сыночки, чтобы не лишиться капитала, решили пойти на кардинальные меры: упрятать своего отца в психушку. Хорошо, что я вовремя вмешался, а то неизвестно, чем бы все могло закончиться. Мне позвонила Рита, и я в срочном порядке приехал сюда. Потом мне пришлось снова уехать, у меня же контракт, но Рита вновь позвонила и рассказала, что дед почему-то уверен, что теперь его собираются отравить. Вот и пришлось этот контракт совсем прервать, чтобы ничего не случилось. Я бы потом век себе не простил, если бы… Ладно, я теперь здесь, надеюсь, все будет в полном порядке. Я, конечно, не думаю, что мои дядьки действительно хотели его отравить, но когда на кону стоят такие большие деньги… кто их знает.

– Кто-то недавно мне говорил, что они не способны на убийство, – напомнила Валерия. – А сейчас, как я посмотрю, ты свое мнение изменил?

– Нет, не изменил. Я по-прежнему утверждаю, что мои дядьки не способны на такой серьезный шаг, слишком они трусливые, – не сдался Илья. – Если бы они были способны на убийство, они бы сделали очень простой и фактически беспроигрышный ход.

– Очень интересно, какой же?

– Они бы убили меня: нет наследника – нет и проблем.

– Ты, наверное, прав, – нехотя согласилась Лера. – Слушай, а почему дед решил, что наследство должно перейти к тебе только после тридцати? Разве раньше нельзя было это сделать?

– Понимаешь, Валерия, дед слишком любит меня, чтобы своими собственными руками подвергнуть меня опасности.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Что такое восемнадцатилетний юноша? Да, по паспорту он стал совершеннолетним, согласен. А по уму? Деньги в таком возрасте портят человека, а большие – тем более.

– Но не всех же, – возразила Лера.

– Не всех, но таких стойких можно пересчитать по пальцам, а в основном… думаю, ты меня понимаешь. Но не только в этом было дело. Я уже говорил, что мой дед – очень умный и дальновидный человек. Он решил, что к тридцати годам я стану настоящим крепким мужчиной и сумею постоять за себя. Время было беспокойное, богатых людей то и дело заказывали, а уж желторотого юнца шлепнуть… Тогда никто не знал, что будет завтра, и мой дед в том числе. Он рассудил совершенно правильно, что тридцатилетнему мужчине можно спокойно отдать все и не бояться за несформировавшуюся психику.

– Наверное, твой дед был прав, – согласилась Валерия, но вдруг хитро улыбнулась. – Но я на его месте все же не стала бы торопиться и немного продлила бы этот срок… лет эдак до сорока.

– Это почему же? – искренне удивился Илья.

– Потому что, на мой взгляд, твое развитие застряло где-то между восемнадцатью и двадцатью годами. Врун, болтун и хохотун! Ты же совершенно несерьезный человек.

– Где нужно, я умею быть серьезным, в этом можешь не сомневаться, – парировал Илья. – Просто ты меня совсем не знаешь. Но если захочешь узнать…