Дарья Донцова - Жена моего мужа

Курсант затравленно глянул на меня.

– Ну, – подтолкнула я, – не смущайтесь, я видела, как вы переводили письменно, все абсолютно верно, достаньте листок из портфеля и прочтите нам.

Понятливый слушатель выхватил из кейса какую-то бумажку и начал озвучивать доклад «Патологоанатомическое исследование трупа». Если учесть, что у всех остальных были сказки Шарля Перро, впечатление он произвел потрясающее.

– Какой трудный перевод, – покачала головой учительница математики, – неправильно составлены билеты. Одним – «Красная Шапочка», другим – сложнейший профессиональный отрывок. Идите, молодой человек, вы безусловно заслужили пятерку.

Остается добавить, что на следующий день меня долго ругали за идиотский подбор литературы для перевода.

С тех пор мы нежно дружим. Из стройного кудрявого лейтенанта приятель превратился в полного лысоватого полковника. Но на наши отношения подобная метаморфоза совершенно не повлияла. Оказавшись в Париже, мы моментально позвали его в гости. Полковник приехал и тут же подружился со своим французским коллегой комиссаром Жоржем Перье. Мы с Наташкой недоумевали, как мужчины ухитряются договариваться. Жорж не знает ни одного русского слова, Александр Михайлович с жутким акцентом может выдавить из себя классическую фразу: «Москва – столица СССР».

Но тем не менее они чудненько обсуждали профессиональные вопросы и мило посещали многочисленные парижские кафе. Провожая приятеля в Москву, Жорж принес в аэропорт маленькую корзиночку.

– Пусть собачка напоминает тебе обо мне, – сказал комиссар, – его зовут Хуч, и он похож на меня.

Что верно, то верно. Толстенький, с короткими ножками, английский мопсик удивительным образом походил сразу на обоих полицейских – московского и французского.

Сначала Хучик обретался в холостяцкой квартирке полковника, но милицейского начальника целыми днями не бывает дома. Мопс начал скучать, потом заболел от тоски.

Маша пожалела песика, так Хуч оказался у нас. Ольга дала ему второе имя – Федор Иванович. Покладистый кобелек отзывается на обе клички. Хучика в нашей семье любят все, даже суровые кошки.

В идиллических взаимоотношениях с Александром Михайловичем есть одна – зато какая! – ложка дегтя. Он работает в системе МВД, и в поле его зрения попадают самые разные уголовные дела. Несколько раз ему приходилось допрашивать меня, совершенно официально, с оформлением протокола. Но я ей-богу не виновата, что постоянно ввязываюсь в невероятные истории. Ну судьба такая, планида несчастливая! То нахожу труп на помойке, то ближайшая приятельница умирает внезапно, в самый разгар праздника. И уж совсем не моя вина, что сотрудники милиции не хотят расследовать преступления, а быстренько списывают все на самоубийство или несчастный случай. Правда, в последний раз обещала больше «не путаться под ногами». Но ведь не бросать же Макса в беде.

– Надо же, какая интересная случайность, – принялась я мести хвостом, – именно Аркашку Нина Андреевна наняла адвокатом!

– Просто трагическое совпадение, – подхватил полковник, – если учесть, что дело веду я.

Вот это да! Вот уж не повезло, так не повезло, теперь и шагу ступить не даст без разрешения.

– Дашута, – неожиданно ласково завел приятель, – понимаю твой энтузиазм. Все-таки муж, хоть и бывший. Всегда трудно поверить, что человек, с которым жил рядом, – убийца.

– Он не убивал, – тихо, но настойчиво сказала я.

– Слушай, – начал вскипать приятель, – есть дела, вызывающие сомнения, а есть абсолютно ясные. Полянский готовил убийство заранее, обеспечил алиби. Другое дело, что действовал по-идиотски, попался на глаза соседям, измазал брюки, да еще близкому приятелю сообщил о задуманном.

– Кому? – изумилась я.

– Семену Воробьеву. Знаешь такого?

Еще бы не знать. Бывший одногруппник Макса из Литературного института. Приехал поступать в вуз по рабочей квоте чуть ли не в лаптях. Огромный, белобрысый, с поросячьими глазками и неистребимым провинциальным говорком. В первый свой визит до глубины души шокировал Нину Андреевну тем, что высморкался при помощи пальцев, а потом жеманно обтер руки носовым платком. Но меня отталкивало не отсутствие воспитания и манер, а какая-то всепоглощающая зависть, которую Сеня испытывал к Максу. Доходило до смешного. Стоило Максиму купить не портфель, а рюкзак, как Сенька тотчас же обзавелся таким же.

Семен страстно желал по окончании института остаться в Москве. Макс познакомил его с Аделаидой Кляйн, престарелой девицей, потерявшей надежды на замужество. Получив Аду в жены и приобретя московскую прописку, Воробьев устроился сотрудником в многотиражную газету, издававшуюся на мясокомбинате. Сладкое место по голодным годам. Писатель из мужика так и не получился.

– Семену? – повторила я, недоумевая.

– Да, – подтвердил Александр Михайлович, – вот смотри.

И он протянул мне бумагу.

Так, Семен Владимирович Воробьев, год рождения, адрес, паспортные данные, по существу заданных мне вопросов могу сообщить…

Я читала, и остатки волос становились на затылке дыбом.

Макс приехал к Семену первого июня в довольно сильном подпитии.

На замечание приятеля, что в таком виде лучше не садиться за руль, Максим махнул рукой и сообщил:

– Разобьюсь, и ладно, жизнь надоела.

Всегда радостно слушавший о неприятностях Полянского, Семен принялся допрашивать Макса.

Тот пожаловался на неприятности в бизнесе, сообщил, что наделал долгов. Кредиторы включили счетчик, и теперь Полянский должен продавать квартиру, иначе убьют.

– Так отдай им хоромы, жизнь дороже, – посоветовал участливый дружок.

Но Макс сообщил, что не может этого сделать, апартаменты приватизированы в разных долях на него и жену, а Вероника категорически отказывается жертвовать своей долей.

– Я ее убью, – бесновался Полянский, – просто застрелю, суку!

Он так стукнул кулаком по столу, что часы «Ролекс» свалились с запястья и разбили тарелку. И он принялся размахивать перед носом испуганного Семена «береттой». Воробьев кое-как успокоил буяна. Утром Макс позвонил, извинился, сказал, что, очевидно, водка в мозги ударила. Все у него хорошо, все прекрасно. На том и расстались.

– Теперь понимаешь, что Максим – убийца? – вкрадчиво спросил Александр Михайлович.

– Да, – сказала я.

– Обещай больше не лезть в это дело!

– Хорошо.

– Вот и ладненько, – обрадовался полковник. – А нам с Хучиком дадут чай с пирожными или все твои свекрови съели?

Мы пошли в столовую. Мои руки автоматически наливали чай в чашки и передвигали вазочки с выпечкой, рот произносил какие-то слова, но голова была занята совершенно другими мыслями. Улучив момент, когда полковник и Аркашка включили телевизор и самозабвенно погрузились в ужасы, которые у нас называются новостями, я подсела к Нине Андреевне.