Дарья Донцова - Жаба с кошельком

Бесполезно объяснять им, что просто я погружена в раздумья и такое выражение на моем лице вызвано не предсмертной судорогой или почечной коликой. Ну-ка вспомните скульптуру Родена «Мыслитель», вот уж у кого совершенно безумный вид, так это у голого дядьки, который подпер голову рукой. Однако ни у кого не возникает вопроса: ну почему он без одежды и отчего замер в столь неудобной позе? Нет, всем якобы сразу становится понятно: мужик задумался, небось озабочен судьбой человечества, от этого и забыл нацепить брюки. Я же, как правило, всегда сижу в джинсах, и тем не менее домашним и в голову не приходит, что обдумываю сложную проблему. Уж лучше посидеть в кафе, там никто не станет привязываться!

Я села у окна и уставилась на поток несущихся по дороге машин. На чем базируются обвинения против Вики? На том, что она, решив воссоединиться с любовником, убила богатого мужа, желая заграбастать его состояние. Значит, нужно разбить эту версию. Сначала зададим вопрос: а был ли любовник? Кто такой этот Сергей Прокофьев, таинственная личность, о которой за долгие годы знакомства Столярова ни разу не упомянула в моем присутствии. И потом, я помню, как произошла первая встреча Вики и Андрея.

Перед глазами мигом возникла картина. Вот мы все сидим в столовой и поглощаем удивительно вкусные пирожки, испеченные Катериной. Справа от меня наслаждается выпечкой приехавшая в гости Вика. Ирка вносит чайник, а за ней входит Андрей и говорит:

– Надеюсь, не помешал? Простите, ребята, заявился без звонка, ехал к себе в «Волшебный лес», мимо вас, вот и зарулил от тоски. Меня-то дома никто не ждет!

– Садись, – начинаю хлопотать я, – вон туда, кстати, это Вика.

Столярова, отчего-то покрасневшая, роняет, к огромной радости Банди, пирожок и бормочет:

– Добрый вечер.

Андрюша восклицает с жаром:

– Очень рад!

В районе десяти, уезжая, Литвинский шепнул мне:

– Вика – красавица.

А Столярова, оставшаяся у нас ночевать, вошла в мою спальню и, конфузясь, спросила:

– Он женат?

– Андрей вдовец, а что?

– Очень интересный мужчина, – покраснела она, – и внешне, и внутренне, столько всего знает! Но я бы никогда не стала иметь дело с семейным человеком. Уводить мужа от жены считаю отвратительным. А вдовец… Это мне подходит.

Так что симпатия возникла у них с первого взгляда, и роман протекал просто стремительно: через пару недель после знакомства они подали заявление в загс. На свадьбе Вика казалась такой счастливой! Хотя почему казалась? Она и была счастлива сверх меры, подобное сыграть невозможно. По логике Дегтярева и его коллег выходит, что она пошла под венец с постылым человеком, чтобы сделать больно любимому, который никак не хотел развестись с женой, но я-то была на праздничной церемонии и помню, каким восторгом сияли глаза невесты, какой нежный румянец заливал ее щеки, когда подвыпившие гости хором начинали голосить:

– Горько! Горько! Горько!

Ладно, согласна, пусть Вика изображала счастье, но каким образом она ухитрялась краснеть? Это изобразить крайне сложно. Не всем актрисам, даже очень хорошим, удается заплакать в кадре, и им приходится закапывать в глаза всякую дрянь! А тут – румянец! Нет, Вика была на самом деле счастлива.

Меня позвали свидетельницей из-за того, что судьбоносная встреча будущей супружеской пары состоялась в нашем доме. После бала, когда я усаживала Вику в машину, где уже находился слегка пьяноватый и усталый Андрюшка, Столярова обняла меня, уткнулась в шею и с совершенно несвойственной ей эмоциональностью шепнула:

– Господи, дождалась! Наконец-то! Я замужем за Андреем!

У меня из глаз чуть не хлынули слезы, лишь в тот момент до меня дошло, что Вика, как все бабы, давно мечтала о счастливой семейной жизни. Нет, абсолютно не было похоже, что невеста прикидывается, любит другого, а за этого выходит лишь из глупой мести.

– Простите, – робко спросила симпатичная официантка, – вам плохо?

Я вздохнула, вот еще одна, кому не понравилось выражение моего лица.

– Нет, мне очень хорошо!

– Извините, но у вас такая гримаса… я подумала, может, желудок болит или сердце!

– Ерунда, просто ногу натерла.

– Простите, – улыбнулась подавальщица.

– Ничего, – кивнула я, – очень хорошо вас понимаю, кому охота иметь дело со скончавшимся в кафе клиентом. Объясняй потом всем, что у вас чашки изнутри не покрыты ядом.

Девушка растерянно захлопала нагуталиненными ресницами, а я пошла к двери. Поеду к Нинке Супровкиной и попытаюсь вытрясти из сплетницы всю информацию об этом Сергее Прокофьеве. Впрочем, сначала позвоню ей.

Нинка отозвалась мгновенно:

– Алле!

– Ты где? На городской квартире?

– Господи! В такую чудесную погоду? Нет, конечно, на даче.

– Я нахожусь недалеко от тебя, не будешь возражать, если заеду?

– Давай, – воскликнула Супровкина, – прикинь, у меня теперь растут розовые ландыши!

Я включила мотор. Насчет того, что я нахожусь вблизи фазенды Нинки, – чистая ложь. Супровкина обитает на Минском шоссе, а я – в начале Волоколамского, ладно, сейчас главное – попасть на МКАД.

Избушка Нинки расположена в садово-огородном товариществе с поэтическим названием «Бор». Одно время я считала, что люди, получившие тут по шесть соток, называя поселок, имели в виду лес, сосновый бор, еловый бор, зеленый бор… Но потом Супровкина объяснила мне, что кооператив создали стоматологи, и под словом «бор» они подразумевают не лес, а такую омерзительную железную штучку, при помощи которой вам сверлят зубы. Лучше бы Нинка мне этого не рассказывала, потому что каждый раз, когда я подъезжаю к ее дачке, у меня начинает сводить челюсти.

К слову сказать, в настоящее время поселок выглядит самым идиотским образом. Разбогатевший народ начал возводить на шести сотках особняки площадью в невероятное количество квадратных метров. «Дворцы» стоят так густо, что хозяева вынуждены днем и ночью держать шторы закрытыми, иначе их личная жизнь станет всеобщим достоянием. Подобное поведение остается для меня загадкой. Если уж ты заработал на двухэтажный дом, так собери еще немного деньжат и приобрети нормальный участок. Так нет же! Лепят «замки» вплотную друг к другу. Впрочем, можно и без кавычек. Вот это здание, с круглой башенкой, просто цитадель!

Я притормозила у знакомых ворот и ахнула. А где Нинкина халабуда? Куда подевался покосившийся на один бок домишко?

Ворота распахнулись, и появилась Нинка.

– Давай входи, только машину придется на дороге бросить, места на участке нет.

– Это твой дом? – глупо спросила я.

– Ну! – гордо воскликнула Супровкина. – Каков?

«Чудовищное зрелище», – чуть было не брякнула я правду, но вовремя прикусила язык.

– Ну? – настаивала Нинка. – Чего молчишь?