Дарья Донцова - Сволочь ненаглядная

Скажите пожалуйста, какой умный, впору начинать ему вести курс лекций «Психология и этика семейной жизни»!

– Если не испытываешь глубоких чувств, лучше отказаться…

– Никак в толк не возьму, о чем ты говоришь? – фальшиво вздохнула я.

– Юля все рассказала, – ответил Сергей, – но я пока никому ничего не сообщил.

– И не сообщай! Я передумала!!! Даже и не собиралась замуж, просто пошутила с Юлей, а та все всерьез воспринимает. Ну вспомни про рыбу-тюльку!

Сережка захихикал. Юлечка иногда оказывается страшно наивна, чем беззастенчиво пользуются гадкие коллеги-журналисты, разыгрывая несчастную. В их замечательном издании существует такая система: раз в неделю сотрудники собираются в кабинете у главного редактора и рассказывают, о чем хотели бы написать в следующем номере. Это называется – делать заявки. Кто больше принес интересных тем, тот и молодец, тому редактор даст пряник, ну а кто ничего не придумал, тот получит публичную порку. Вот Юлечка и брела грустная по коридору, в голову ничего не приходило, час собрания близился, и она предвидела жирные неприятности. И тут на нее налетел Ванька Рюмин из фотоотдела.

– Слышь, Романова, – забормотал он, – темочка есть, пальчики оближешь, хочешь, поделюсь.

– Ванюша, – обрадовалась Юля, – да я тебе…

– Чего там, – махнул рукой коллега, – ну бутылочку купишь. Ладно, в зоопарк привезли рыбу-тюль, завтра начнут посетителям показывать.

– Ну и что? – удивилась Юля.

– Ты не поняла, рыба-тюль, знаешь про такую?

– Конечно, я ее своим кошкам покупаю, маленькая такая, в коробочке.

– В коробочке, – передразнил Ванька. – Ох и дура ты, Романова, то тюлька, а это – тюль.

– А какая разница?

– Совершенно уникальная рыба, – запел Рюмин, – в мире осталось всего несколько экземпляров.

– Чем же она знаменита?

– Эта маленькая рыбешка выпускает из брюшка нити, которые потом свиваются в огромные куски материи, ажурные и дико красивые. Поэтому ее «тюль» и прозвали.

Плохо подкованная в зоологии Юлечка все же засомневалась и недоверчиво спросила:

– Такое разве бывает?

– Ну, ты даешь, Романова, – заржал Ванька, – еще скажи, что про шелковичного червя не слыхала.

Аргумент про шелкопряда убедил ее, и она, радостная, понеслась на планерку.

Когда очередь делать заявку дошла до Юли, она с жаром принялась рассказывать о рыбе-тюль. В ажиотаже она не обратила внимания на странное поведение коллег. Фотокорреспонденты во главе с Рюминым прикрылись блокнотами, дамы из отдела культуры откровенно хихикали, а мужики-спортсмены гадко ухмылялись, редактор же в раздражении стучал карандашом по столу.

– Ну ты даешь, Романова, – завел после планерки Ванька, – я же пошутил!

– Дурак, – только и смогла ответить Юля, выслушавшая от редактора немало «приятных и нежных» слов!

– Нет, – заржал Ваняшка, – это ты дура! Ну кто мог подумать, что ты вслух начнешь глупости повторять, ой, умора.

Целую неделю после этого коллеги дразнили несчастную девушку, подсовывая ей на стол картинки с изображением рыб.

– Пошутила? – переспросил Сережа.

– Ну да, – ответила я, – просто посмеялась. Подумай сам: блондин, богач, холостяк и сирота, такое возможно?

– Ага, – бормотал парень, – тогда я пошел, спи спокойно.

Но я вместо того, чтобы лечь отдыхать, пошла искать Юлю и нашла ее в ванной.

– Ну, спасибо тебе, – обозлилась я.

– Ерунда, – ответила Юлечка, – мне для тебя шмоток не жаль!

– Зачем ты всем растрепала, куда еду?

– Я? Молчала, как рыба об лед! Лучше отдай зеленый пуловер, хочу у него рукава укоротить.

Тут только я сообразила, что саквояж с вещами до сих пор стоит у соседки Нины.

Нинушина прихожая была забита коробками.

– Вот, – обвела Нина рукой горы вещей, – почти все собрала, завтра машина приедет.

Я посмотрела на узлы, ящики и чемоданы. Ох, не зря говорят – один переезд равен двум пожарам.

– Только постель осталась, – кудахтала Нинуша, – впрочем, часть одеял тут.

Я проследила за ее взглядом и увидела хорошенькую велюровую подушку с вытканной кошкой. Киска улыбалась, ее шею украшал оранжевый бант.

– Надо же, у меня точь-в-точь такая лежит на диване! – воскликнула я.

– Да они у всех одинаковые, – засмеялась Нинуля и протянула саквояж.

Утром я, поколебавшись, позвонила Лео Ско. Трубку сняла Наташа.

– Луиза Феррари беспокоит, мне надо с вами встретиться.

– Уже написали и хотите показать, – обрадовалась Наташа. – Приезжайте, приезжайте, но только до часу.

Я брякнула трубку и мстительно подумала: «Знала бы ты, «мамаша», что я тебе покажу, так бы не радовалась».

Наташа была одета в узенькие брючки и просторный пуловер.

– Ждите на кухне, Луизочка, – щебетала она, – Олежека нет дома, но я сама посмотрю.

Она схватила конверт, вытряхнула снимки и ошарашенно пробормотала:

– Что это?

– Фото Егора и Пети.

– Вы не журналистка…

– Нет, и зовут меня не Луиза Феррари.

Надо отдать должное Наташе, она моментально взяла себя в руки.

– И что вы хотите? – спросила она, стирая с лица приветливую улыбку.

– Поговорить.

– Не о чем нам толковать, – резко встала Наташа, потом помолчала и добавила: – Я дам три тысячи долларов – и разбежимся.

– Нет.

– Хотите, пять, но больше ни копейки.

– Вы меня не так поняли, – вздохнула я, вытаскивая сигареты. – Я не занимаюсь шантажом. Мне нужны две вещи – записная книжка Насти и кое-какие сведения о ее родственниках.

– Зачем? – насторожилась Наташа. – При чем тут Настя?

– Я работаю в детективном агентстве и должна разыскать ее брата, Егора.

– Я говорила не один раз, – прошептала Наташа, – не было никакого брата Егора, даже имени такого я никогда не слыхала.

Я подняла на нее глаза.

– Ну, пожалуй, имя-то слышали, а если забыли – напомню. Так звали вашего родного сына, маленького мальчика, который плакал по ночам от тоски по маме, а потом умер, так и не повидав ее.

Побелев, Наташа сжала в кулаке крохотную кофейную чашечку. Тонкий фарфор хрустнул, и по руке быстро-быстро побежали ручейки крови. Госпожа Скотинина тихо всхлипнула, потом закатила глаза и истерично завопила:

– Да что ты знаешь о моей жизни, сука!

Из ее рта полились ругательства вперемешку с рыданиями и соплями. Умело наложенная косметика стекла с лица, стали видны закамуфлированные прежде морщины, пигментные пятна и шероховатости, а от прямого носа к подбородку пролегли две бороздки. Сейчас Наташа выглядела на шестьдесят.

Я встала, распахнула необъятный холодильник, увидела початую бутылку водки «Золотое кольцо» и плеснула на ее пораженную ладонь. Наташа вскрикнула и заткнулась. Я осторожно вытащила впившиеся в ее руку осколки, полила порезы еще раз водкой.