Дарья Донцова - Прогноз гадостей на завтра

Потом Нина вышла замуж.

– Гема влюбилась в Эдика как кошка, – сплетничала Варя, – небось опять завидовала Нинушке…

– С чего вы это взяли?

– Достаточно было иметь глаза, – хмыкнула Варя, – она то бледнела, то краснела, когда встречалась с Малевичем, все время оживленно хихикала и стала носить мини-юбки, одним словом, вела себя как ошалевшая тинейджерка… Я очень боялась, что Эдик, который, между нами говоря, был еще тот бабник, в один прекрасный момент не устоит и трахнет лучшую подружку жены. Мало, знаете ли, найдется мужиков, способных оттолкнуть то, что само плывет в руки!

– Эдик изменял Геме? – спросила я.

Варя хмыкнула:

– Да. Сколько у него баб было! Жуть.

– А кто последняя, если не секрет?

Арбени вздохнула:

– Отвратительная особа, совершенно не из нашего круга. Танцорка из стрип-бара. Кажется, ее Лена звали… Да, точно, Лена. Я столкнулась с ними на тусовке и обрадовалась.

– Чему?

– Ну так ему и надо, на этой Лене просто клеймо стояло: «Сволочь». И ведь влекло его к таким. Я думаю, что он Нине изменял, только та никогда не рассказывала, слишком интеллигентная была. Ей-богу, изменял с Гемой, я в этом почти уверена.

Я тяжело вздохнула. Зря пришла к Варе, о Лене мне было известно с самого начала.

Когда Эдик, Нина и Гема собрались вместе провести летний отдых, Варя не выдержала и сказала двоюродной сестре:

– Ты бы поосторожней с подружкой, не ровен час уведет супруга. На фиг она тебе сдалась на море? Неужели не хочешь вдвоем с Эдиком побыть?

Но Ниночка, светлая душа, замахала руками:

– Какие глупости приходят тебе в голову, да Гема мне как сестра…

– У тебя одна сестра, я, – ответила обиженно Варя, – и вижу, что Гема относится…

– Слушать ничего не желаю, – твердо ответила Нина, – не смей говорить гадости про Гему!

Варя обиделась и ушла. Помирились они только в больнице, когда Нинуша уже едва могла говорить от слабости.

– Все-таки эта тварюга добилась своего, – кипела Варя, – земля на могиле осесть не успела, а она оттащила Эдика в загс.

– Ну, наверное, он сам не прочь был…

– Сучка не захочет, кобель не вскочит, – грубо заявила Варя, – русская народная истина. Эдик, как все мужики, слабый, ведомый, только хвост распускал. Хоть бы ради приличия полгода подождали! Но нет, горело у нее, хотела заполучить Малевича, прямо тряслась вся.

– Я так слышала, что Ниночка сама перед смертью просила Гему не бросать Эдуарда…

– Кто же сказал вам подобное? – взвилась Варя.

– Ну, во-первых, сама Гема…

– Не смешите меня!

– Во-вторых, разболтала медсестра, которая присутствовала при этой сцене.

– Ложь, – твердо заявила Варя, – наглая и беспардонная.

– Но девушка, делавшая какие-то процедуры в палате, случайно услышала разговор Гемы и Нины. Музыкантша очень просила подругу, заставила ее поклясться даже, просто молила стать женой Малевича. Геме пришлось согласиться, и через час Нина умерла, словно выполнив свой последний долг. Наверное, она очень любила Эдика…

– Вранье, – окончательно вышла из себя Варя, – безобразное вранье, вы хоть знаете, как умирала несчастная Ниночка?

– Ну, вроде что-то с легкими…

– Что-то с легкими! Ей сделали несколько операций, кололи химию, облучали, думали, неизвестная форма рака… А лучше ей не делалось, наоборот, чем больше лечили, тем хуже становилось, в конце концов сделали вмешательство на трахее, говорить Нина в последний месяц могла лишь через голосообразующую трубку, ее следовало подносить к шее, жуть! Смотреть невозможно, а уж слышать тем более… Ужасные страдания. За неделю до смерти Нинуша настолько ослабела, что и руки поднять не могла, во вторник она потеряла сознание и пролежала до утра субботы, то есть до кончины. Ну никак она не могла просить Гему об Эдике, это просто невозможно. Алик Радзинский абсолютно прав!

– Алик Радзинский? – удивилась я. – Погодите, погодите… Он тоже учился вместе с нами, виолончелист, довольно известный сейчас… Он-то тут при чем?

– При том! – в ажиотаже выкрикнула Варя. – При том! Алик был влюблен в Нинушу всю жизнь, просто сох по сестре, а когда она скончалась, Алик посвятил все свое свободное время, чтобы доказать, что она заболела не просто так.

– А как? – удивилась я.

– Ее отравили, – лихорадочно бормотала Варя, – мою бедную, несчастную маленькую сестричку насильно лишили жизни…

– Кто? И почему врачи не догадались?

– Алик тоже не сразу сообразил, – выкрикнула Варвара, – но совсем недавно он позвонил мне и в страшном волнении сказал: «Теперь я знаю, что к чему, и обязательно сам покараю убийцу!» Вот так! Вот так! Вот так!

Выплюнув последние фразы, она побледнела и мигом прикусила язык. Но поздно, слово не воробей…

Домой я неслась как на крыльях. Значит, Арбени видела Эдика с Леной… Алик Радзинский, вот кто нужен мне в первую очередь. Странно, почему никто не знал о его страсти к Ниночке? Алик всегда был тихий, медлительный, ходил неторопливо, как-то осторожно. Может, потому, что уже в студенческие годы носил бифокальные очки с толстенными стеклами?

Наша дверь оказалась неоклеенной.

– Иван, – заорала я, – ты где?

– Тута, – ответил мастер, высовываясь из кухни, – борщ варю.

– Тебя наняли дверь делать, а не кашеварить!

– Ну чего злишься? – миролюбиво улыбнулся Ваня. – Материал после раскройки отлежаться должон! Вот я и решил пока хозяйством заняться! Бардак у вас, прости господи, жуть. Столько бабья в доме, а белье неглаженое в потолок уперлось, пыль по всему дому мотается…

В этот момент из спальни Катюши вышел Арчи и взвыл пылесосом:

– У-у-у-у…

– Ты убирал квартиру? – изумилась я.

Внезапно Иван покраснел так, что светлые брови стали незаметны на лице.

– Ну, это, в общем, Люся помогла!

– Ваня, – строго сказала я, – имей в виду, она хроническая алкоголичка, пьет запоями, человек ненадежный, хотя внешне выглядит вполне симпатично.

– Просто ей ни разу мужик нормальный не попался, – вздохнул мастер, – одни ханурики случались. Баба она хорошая, только сильная рука нужна…

С кухни послышалось шипение.

– Перекипает борщ-то, – вскинулся Иван и ушел.

Я села в своей спальне на диван, отыскала старую записную книжку и набрала телефон Алика Радзинского, честно говоря, без особой надежды обнаружить его на том конце провода. Слишком много лет прошло с тех пор, как звонила ему в последний раз.

Хотя, учась в консерватории, я довольно часто пользовалась этим номером и нередко бывала у Алика в гостях. Его мама, Анастасия Романовна, преподавала в консерватории историю музыки. Мне нравился предмет и сама учительница. На фоне наших консерваторских преподавателей, полных, важных дам, носивших, как одна, элегантные строгие костюмы и камеи, Анастасия выглядела белой вороной. Пару раз ее замечали в джинсах, что в те годы было уж совсем эпатажно. Одно время я совершенно искренне считала, что Алик ее младший брат. У них были какие-то странные, совершенно по-студенчески приятельские отношения. Он звал ее Настена и частенько, вздыхая, приговаривал: