Дарья Донцова - Прогноз гадостей на завтра

– А, понятно, – кивнула тетка, – тогда пишите: улица Четвертого тупика, дом шесть.

В первую секунду мне показалось, что тетка надо мной издевается.

– Улица Четвертого тупика? Где же такая?

– Петя, – заорала хозяйка. – Петь, поди сюда.

Из комнаты вышел толстый мужик в несвежей, заляпанной невесть чем майке.

– Ну, чего голосишь, как потерпевшая? Разоралась! Замолкни, Валька!

– Слышь, Петюш, – не обращая внимания на его грубость, продолжала Валя, – расскажи человеку, где Анина больница находится, вот, материальную помощь ей привезли с бывшей работы.

Петр окинул меня мутноватым взглядом и объявил:

– У Муньки в жопе.

– Где? – оторопела я.

– У е…й матери за углом, – продолжил хозяин, отчаянно почесывая под мышками, – чистый геморрой добираться. Сначала до «Юго-Западной» на метро, потом на маршрутке до Солнцева, затем пересядешь на восемьсот двенадцатый и доедешь до остановки «Зеленый бор», как сойдешь, тут тебе и забор ихний.

– По времени это сколько?

– Два часа в один конец.

Я глянула на будильник, громко тикавший на полке в входа: 13.00. Ничего, в три буду на месте.

Петр слегка ошибся. Я потратила на дорогу больше ста двадцати минут. Сначала долго поджидала маршрутку, потом никак не хотел подъезжать 812-й, а когда автобус наконец появился и я, устроившись у окна, купила у кондуктора билет, выяснилось, что «Зеленый бор» конечная, и езды туда полчаса по хорошей дороге, а по зимней сорок минут. Впрочем, в одном Петр оказался прав: автобус и впрямь уперся в синий забор, только мужчина забыл сказать, что до центрального входа надо бежать около двадцати минут. Заборчик тянулся и тянулся, он был на редкость высоким и целым. Но все имеет конец. Впереди мелькнули ворота, я нырнула в них и увидела штук десять зданий, стоявших в живописном беспорядке на огромной территории. Первое украшала табличка «Морг. Выдача тел с 10.00 до 14.00». Шарахнувшись в сторону от малопривлекательного помещения, я подошла к другому дому – «Хирургия». Вот отлично, должно же здесь быть справочное бюро.

Окошко и впрямь нашлось у входа. В нем сидела неприступная и неразговорчивая, словно индейский вождь, старуха. Выслушав меня, она отрезала:

– Справки только по хирургии!

– Неужели вы не знаете, где…

Старуха захлопнула окошко. Пришлось вытаскивать десять рублей и пропихивать их в щелочку. Купюра мигом растопила сердце неприветливой бабки, и она словоохотливо растолковала мне дорогу. Узнав, в чем дело, я чуть не лопнула от злости. Предстояло бежать назад к остановке и идти от нее в другую сторону. Одним словом, когда я ворвалась наконец в небольшое длинное одноэтажное здание с несуразно большими дверями, злоба просто переполняла меня до краев. Наверное, поэтому я рявкнула маленькой медсестричке, читавшей на посту книгу Поляковой:

– Где Анна Яхнина?

– Двадцать девятая комната, – спокойно пояснила дежурная, – по коридору налево.

Я пошла в указанном направлении. Кстати, внутри интернат выглядел более чем прилично. Здесь совсем недавно сделали ремонт, не европейский, а обычный, но очень аккуратно. Потолок был белым-белым, стены кремовыми, и на них тут и там висели картины, явно написанные рукой дилетанта, но, как говорят художники, «с настроением». На полу лежала ковровая дорожка, двери палат сверкали лаком, и пахло тут, как дома, отварной картошкой и куриным бульоном.

На мой стук отозвался хриплый голос:

– Не заперто.

Я толкнула легко подавшуюся дверь, подняла глаза и чуть не заорала от ужаса. Нет, палата или, вернее, комната была в полном порядке, уютная, даже кокетливая. На окне висели красивые темно-зеленые занавески, расшитые золотыми листьями, в углу стояла большая удобная кровать под темно-синим пушистым пледом. У окна располагался письменный стол, посередине стоял еще один столик, маленький, круглый, а возле него пара стульев. Одним словом, не больничная палата, а комфортабельный номер в санатории… Никакого ужаса помещение не вызывало, холодный пот потек по моей спине при взгляде на хозяйку.

Я никогда не видела такого лица, вернее, лица как раз и не было. Ни бровей, ни ресниц, ни губ, ни подбородка… Кожа была покрыта жуткими, змеящимися шрамами, веки морщинистые, словно у старой-престарой черепахи. Внутри воспаленных складок торчали два глаза непонятного цвета. Существо сидело в инвалидной коляске с ногами, прикрытыми клетчатым пледом. Руки лежали поверх одеяла и выглядели так же жутко, как и лицо.

– Вы ко мне? – хриплым голосом поинтересовалось нечто.

Понимая, что молчать просто неприлично, я кое-как отодрала сухой, как наждак, язык от неба и сказала:

– Я ищу Аню Яхнину…

– Слушаю вас внимательно.

– Меня зовут Евлампия Романова.

– Очень приятно.

– Я частный детектив.

– Никогда не встречала людей вашей профессии, – тактично заметила Яхнина. – И зачем я вам понадобилась?

Под ее жутким взглядом мне делалось не по себе, и врать получалось плохо.

– Гема Даутова наняла меня, чтобы отыскать убийцу ее мужа Эдика Малевича. Вы ведь знали Гему? Насколько понимаю, работали вместе в Институте тропической медицины, правильно?

– Верно, – совершенно спокойно ответила Аня, – когда-то я действительно работала в том месте, и Гема Даутова мне, естественно, знакома, но тесно мы не общались. Гема – дочь директора института и до меня не снисходила, мужа ее я встречала пару раз, кажется, он приходил в наше заведение на какие-то праздники… Новый год или Восьмое марта, не помню, давно было, я в девяносто первом году уволилась.

– Почему?

В лице Ани вновь не отразилось никаких эмоций.

– Попала в автомобильную катастрофу, оказалась зажатой в кабине, а «Жигули» вспыхнули… Вот вы только что испугались моего внешнего вида…

– Ну что вы…

Аня подняла вверх правую руку:

– Не надо деликатничать, я привыкла к подобной реакции. Самое ужасное, что мозг мой работает четко, но вот кто же возьмет на службу изуродованную инвалидку? Поэтому живу тут и пытаюсь писать от скуки кое-какие статьи в популярные издания, в основном детские… Ерунда, конечно, но окончательно поставить на себе крест не хочется. Значит, вас наняла Гема… Ну и как она поживает? Небось докторскую защитила, по симпозиумам и конференциям разъезжает? Оно и понятно, с таким папой весь мир в кармане…

– Гема умерла, – тихо сообщила я.

Внезапно в абсолютно неподвижных глазах заплескалось нечто, больше всего похожее на ликование.

– Как умерла?

– Она отравилась.

Аня схватилась за ободья коляски, мигом докатилась до шкафа, вытащила с полки бутылку коньяка, две рюмки и сообщила:

– Надо помянуть!

Но радость, звучавшая в ее голосе, без слов говорила о том, что выпивать Аня собралась не за упокой души Даутовой.