Дарья Донцова - Покер с акулой

– Эй, Лампа, – вновь сказала Катя, – иди в кровать, так и будешь на диване ночевать?

– Здесь хорошо, – пробормотала я, медленно погружаясь в сновидения, – двигаться неохота…

– Ладно, – согласилась подруга.

Я почувствовала, как сверху заботливо опускается одеяло. Потом раздалось сосредоточенное сопение, и на грудь навалилась горячая тяжесть. Это мопсы Муля и Ада, не найдя меня в спальне, явились в поисках хозяйки в гостиную и моментально устроились на покой прямо поверх одеяла. Я осторожно повернулась на бок, мопсихи свалились в уютное пространство между моими коленями и лицом. Повозившись немного и поспорив, кто уляжется мордой на подушку, они утихли и начали тихонечко посапывать. Нежное сопение перешло в храп. Рейчел умостилась на полу. Шестидесятикилограммовая стаффордшириха не полезла на диван, прекрасно понимая, что ей там не хватит места. От мопсих исходило мирное приятное тепло, и я безмятежно задремала под убаюкивающий храп.

Резкий звонок влетел в ухо, будто пуля. Я моментально села, тряся головой и плохо соображая, что случилось. На столике разрывался телефон. Рука машинально схватила трубку.

– Это ты? – раздался высокий нервный голос. – Ты?

– Я, – машинально ответил мой язык.

– Умоляю, – зачастила женщина, слегка задыхаясь, – умоляю, скорей приезжай, при тебе он побоится.

– Куда и зачем? – оторопела я.

– Послушай, – бормотала невидимая собеседница, глотая от возбуждения слова, – ты ведь не бросишь меня одну, скорей, умоляю. Во дворе машина паркуется, наверное, это он… Ну, Анечка, приди, дорогая, он же убьет меня…

– Вы не туда попали, – сказала я.

Трубка моментально противно запищала. Я положила ее на рычаг и взглянула на часы – половина шестого. Сон пропал, мопсихи сидели на диване, тараща круглые глаза. Я невольно поежилась, и тут телефон затрезвонил вновь.

– Анечка, дорогая, – забубнил тот же голос, – скорей…

– Вы опять попали ко мне…

Вновь раздался противный писк. Но едва я положила трубку, как раздалась трель.

– Господи, – воскликнул тот же голос, – ну что же происходит! Ну почему меня все время с вами соединяют! Боже, он сейчас войдет!

– Успокойтесь, пожалуйста, – попробовала я образумить припадочную тетку.

Ее слова о близкой смерти совершенно не испугали меня. Скорей всего дама – истеричка, обычная бытовая кликуша. Если бы кто-то на самом деле ломился к ней в квартиру с желанием убить, от тетки бы уже мокрого места не осталось. У Кати есть такая больная – Нина Кочеткова. Чуть заболит голова, как она принимается трезвонить с диким воплем: «Погибаю, спасите».

Ее не волнует, что на дворе ночь или праздничный вечер, Катя обязана ехать спасать припадочную, иначе телефон раскалится добела.

– Господи, – бормотала невидимая собеседница, – ну что мне делать?

– Давайте я позвоню этой вашей Ане, может, меня соединит, – предложила я.

– Да, да, да, – закричала женщина, – пишите телефон, да скажите, что он сейчас меня убьет.

– Как вас зовут?

– Да какая разница?

– Интересное дело, – возмутилась я, – я должна, по-вашему, сообщить этой Ане, что кто-то кого-то убьет? А как она догадается, что речь идет именно о вас?

– Лана, меня зовут Лана! – выкрикнула тетка и бросила трубку.

Я поглядела на бумажку. Номер почти такой же, как у нас, только заканчивается не на семь, а на шесть.

Незнакомая Аня, естественно, мирно спала в этот ранний час. Мерные гудки равнодушно неслись из трубки. На двадцатом я отсоединилась. Многие люди выключают на ночь телефон, не хотят, чтобы их будили звонками среди сна. Наверное, Аня из таких.

Может, и мне вытащить вилку из розетки да забыть о происшедшем? Но не успела я подняться, как аппарат вновь зазвенел. Проклиная собственное малодушие, я подняла трубку и безнадежно спросила:

– Лана? Аня не отвечает. Наверное, вам лучше позвонить ей попозже, где-нибудь около восьми…

В трубке кто-то прерывисто всхлипывал. То ли Лана плакала, то ли на линии были помехи. Наконец до моего уха долетел слабый голос:

– Все, он ушел, умоляю, прошу…

Я обозлилась вконец:

– Вот видите, он ушел, вы живы, ложитесь спокойно спать, да и мне не мешало бы доспать. Утром позвоните на телефонную станцию и скажите…

– Умираю, – прошелестел голос, – он убил, умоляю, придите сюда, не хочу лежать одна, Христа ради…

Слова долетали, словно сквозь вату, женщина говорила размеренно, будто робот. Потом из трубки послышались стоны и нечто, больше всего напоминающее поскуливание. Я опять глянула на часы – шесть. Нет, уснуть точно не удастся.

– Какой у вас телефон?

Но Лана, очевидно, не поняла, потому что забормотала:

– Селезневский проезд, 15, квартира 42.

Ба, да это соседний с нами дом!

– Сейчас приду, – пообещала я, сбрасывая одеяло. Ну если у этой тетки просто истерический припадок, мало ей не покажется. Виданное ли это дело, трезвонить посреди ночи и не давать людям спокойно спать!

Полная злобы, я влезла в джинсы, свитер, надела пуховик и, подобравшись на цыпочках к двери, стала осторожно поворачивать ключ. Домашним можно еще целый час поспать, я успею вернуться, вот только опрокину ведро ледяной воды на голову наглой истерички. Ключ, звякнув, упал на пол. Я вздрогнула. Только не хватает разбудить детей. Но в доме стояла сонная тишина. Даже собаки, моментально прибегающие на звук открывающейся двери в надежде на то, что их возьмут прогуляться, мирно дрыхли на диване в гостиной.

Я вышла из подъезда и поежилась. Еще не рассвело, темное небо усыпали яркие, какие-то ненастоящие звезды. Стоял дикий холод, градусов тридцать, не меньше, и, пока я бежала к соседней блочной башне, под ногами громко хрустел снег. Ощущение было такое, словно идешь по крошащимся осколкам.

Дом с виду походил на наш, как близнец. Но внутри поджидал меня сюрприз – оказались отключенными лифты, оба сразу. Я чертыхнулась, у нас из экономии вырубают только один, причем пассажирский. Всем ведь понятно: если понадобится, не дай бог, тащить в «Скорую помощь» носилки с больным, то с 12-го этажа это не так просто сделать. Но здесь, очевидно, никто не боялся заболеть. Прикинув, что сорок вторая квартира скорей всего на седьмом этаже, я, отдуваясь, полезла вверх. Лестница выглядела чистой, но, может, такое впечатление складывалось потому, что ее освещали тусклые, едва ли не двадцатипятиваттные лампочки. Стояла гробовая тишина, ни малейшего звука не долетало до слуха. Где-то на третьем этаже мне стало страшно и, пожалев, что ввязалась в эту историю, я побежала по ступенькам. Но моя физическая подготовка оставляет желать лучшего, поэтому на пятом, задохнувшись, я притормозила и оставшийся путь проделала медленно, предвкушая, что скажу незнакомой Лане.