Дарья Донцова - Обед у людоеда

– Но меня даже дома не было…

– Бедный мальчик, – неслась дальше булочница, – нет на вас теперь отделов народного образования, вот бы на службу сообщили, как с сыном обращаетесь!

– Я не работаю…

– Понятно, – фыркнула тетка.

– Дома были девочки, они…

– Вот эти? – поинтересовалась баба и ткнула пальцем в Лизу и Иру. – Вот эти?

– Да.

– Как вам не стыдно, – завила директриса новый виток скандала, – размалевались, раскрасились, разоделись, а братишку на улицу выгнали больного…

– Он нам не брат, – хором возмутились девицы, – просто мы живем вместе.

– Значит, сироту обижаете, – резюмировала баба, – то-то гляжу, девки разодеты, а у паренька куртешка-обдергашка.

– Она мне никогда ничего не покупает, – фальшиво всхлипнул Кирюша и, закрыв лицо рукой, сделал вид, что рыдает.

– Прекрати, идиот, – обозлилась Лиза и треснула Кирку по затылку.

Как правило, после такого обращения Кирюша моментально дает Лизавете сдачи или ухитряется, повалив ее на пол, сесть сверху с громким воплем: «Ио-хо-хо, победа!»

Но сейчас он весь сжался и запищал:

– Лизонька, пожалуйста, не бей, теперь буду не только кровать за тобой убирать, но и всю комнату.

Заведующая побагровела, но тут в комнатенку вошел врач – оказывается, продавщицы вызвали «Скорую помощь».

В споро подпрыгивающем на ухабах «рафике» Кирка прижался ко мне и сказал:

– Ну, здорово всех разыграл?

– Здорово, – вздохнула я, – только нам теперь в эту булочную не зайти, придется на проспект бегать.

– Ты урод, – припечатала Лиза, – да я чуть со стыда не сгорела.

– Только не бей меня, – запищал Кирюшка и расхохотался. – Ну погоди, домой вернемся, я за оплеуху отомщу!

– Вовсе нет, – хмыкнула Лиза и с размаху треснула Кирку по шее.

– А, вот ты как! – завопил мальчик и пихнул Лизавету.

Та с грохотом свалилась между носилками и сиденьем.

– Прекратите немедленно, – зашипела я, – нас сейчас высадят. И потом, Кирюша, тебе что, совсем не больно?

– Нет, – веселился мальчик, – только идти не могу.

– Чего ты такой радостный? – не выдержала Ирина.

– Ха! – выкрикнул Кирка. – Прикинь, как повезло, нога-то правая.

Секунду мы обалдело молчали. Потом я поинтересовалась:

– Ну и что? Ты же не ногами пишешь?

Но Кирюшка в полном восторге от создавшегося положения вскрикивал:

– Мы в Филатовскую едем?

– Да.

– Там памятку по уходу за ребенком давали?

– Да.

– А что в ней написано?

– Что? – изумилась Ирина. – Чего в ней такого здоровского было?

– А то! – ликовал Кирюшка. – То! Школьник с травмированной нижней конечностью не посещает занятий!!!

– Какая же разница, правая нога или левая? – попробовала я чуть привести Кирку в чувство.

Но ошалевший от радости ребенок ответил:

– Правая лучше, она толчковая!

Однако в больнице его радость быстро завяла.

– Перелома нет, – поставила диагноз симпатичная женщина примерно моих лет, – у него вывих.

– В школу-то ходить можно? – с надеждой глянул на нее наш Ломоносов.

Хирург подавила улыбку.

– Сейчас наложат такую штуку, чтобы зафиксировать травмированное место, лангет называется.

– Мясо, что ли, привяжут? – бесхитростно поинтересовалась Ирина. – В ресторане дают: лангет с жареной картошкой.

– Нет, – покачала головой травматолог, – мясо тут ни при чем. Пусть мальчик идет в гипсовую, а вы, девочки, помогите брату.

Кирюшка попытался встать и застонал:

– Ой-ой-ой, как больно, сил нет терпеть.

– Освобождение от занятий в случае вывиха положено на две недели, – улыбнулась доктор, – иди к медсестре.

Кирюшка подскочил и бодро, едва прихрамывая, затрусил в указанном направлении.

– Он хорошо учится, – пробормотала я.

Хирург засмеялась:

– Все мальчишки хороши. У самой двое, так у них большего праздника, чем грипп, нет.

Домой мы вернулись поздно. Сначала у въезда в Филатовскую довольно долго ловили машину. К слову сказать, секьюрити, стоявший возле шлагбаума, обрадовался нам, как родным.

– Ну, парень, говорил же, что у тебя в придачу к бриллиантовой руке еще и костяная нога будет. Что там следующее?

– Типун тебе на язык! – в сердцах воскликнула я.

Но глупый охранник оказался не последней неприятностью в тот вечер. Не успели мы сесть в «Волгу» и добраться до «Маяковской», как автомобиль, чихнув пару раз, резко встал.

– Пошли в метро, – предложила Лиза.

Но и в подземке нас преследовало невезение. Состав замер на перегоне между «Соколом» и «Войковской», машинист погасил свет, и мы просидели в кромешной темноте, казалось, целый час. Впрочем, когда наконец двинулись дальше, выяснилось, что задержка составила всего десять минут.

Не слишком приятный сюрприз ожидал и дома. Одна из наших мопсих, а именно Муля, обладает редким для собаки умением – она запросто открывает холодильник. Усаживается возле «Стинола» и начинает скрести лапой по дверце, минут через пять она распахивается, и перед Мулей предстают вожделенные продукты. Прожорливая Мулечка способна есть весь день, без остановки, у нее, как у детей, больных болезнью Дауна, полностью отсутствует чувство насыщения.

Зная эти способности, мы всегда, если в квартире никого не остается, плотно закрываем дверь «пищеблока». Напротив вешалки, у самого выхода, висит плакат-памятка тому, кто покидает дом последним: «Возьми ключи, выключи газ и свет, запри кухню». Но сегодня в суматохе мы забыли притворить дверь, за что и были наказаны.

– Да, – пробормотала Лиза, – холодильниковое побоище!

– Битва за колбасу, – хихикнул Кирюша, – сражение за сосиски.

Я только вздохнула. Все полки, кроме самой верхней, были пусты. Интересно, как коротколапые мопсихи ухитрились добраться до второй и третьей полок? Хотя скорей всего они поразбойничали внизу, а вверху поработали Рейчел и Рамик. Съели они все – кусок буженины, заливную рыбу, сыр, пачку масла, глазированные сырки, опрокинули кастрюлю с супом и сожрали яблоки с бананами. Произведя разбойное нападение, «бандиты», очевидно, почувствовали угрызения совести, потому что никто из животных: ни мопсы, ни терьерица, ни Рамик, ни Клаус с Семирамидой – не вышли навстречу хозяевам. Притихла даже жаба Гертруда, хотя она-то была совершенно ни при чем, сидела в абсолютно закрытом аквариуме. Только наглая Пингва, с раздутым от слопанных вкусностей пузом, преспокойно дрыхла на столе, сунув хвост в сахарницу. Вот уж у кого нет совести, так это у Пингвы! Единственное, что животные не тронули, был любовно сделанный для них обед – геркулесовая каша, сваренная по всем правилам кинологической науки – на мясном бульоне, без соли и сахара.

– Лампа, небось жуткой гадостью их кормишь, – протянула Лиза, разглядывая уцелевшую кашку.