Дарья Донцова - Но-шпа на троих

Я смотрела на руки Ксении, чувствуя, как в душе нарастает тревога. Маникюр! Что-то не так!

Ксюшин пальчик постучал по фото.

– На вас похожа.

– Да нет, – быстро сказала я, – хотя что-то общее имеется.

– Верно, – кивнула Ксения, – волосы другие, да и губы с бровями тоже, просто строение лица одно.

Я очень хорошо помню, как перед походом в ресторан решила украсить себя и сбегала в парикмахерскую, где мне сделали немыслимую укладку, а еще притащили стилиста, молоденькую девчонку с пирсингом, которая размалевала мое лицо самым жутким образом. Бежать домой умываться было некогда, снимать безумный макияж при стилистке мне показалось неприличным. Пришлось идти веселиться в образе индейской девушки, решившей поразить соплеменников сложностью орнамента на морде лица. Но, очевидно, нет худа без добра, Ксюша уловила некое сходство между мной и «моделью» на фото, но тут же поняла, что это не я. И очень хорошо!

– Альмирка дура, – закончила Ксюша, – побежала к какой-то старухе, та соперницу «отвернула», лицо со снимка вырезала, а Альмире велела фото всенепременно хранить, но в дом не вносить. Она его мне и приволокла вместе с баксами, вот я и спрятала! Чего для подружки не сделаешь!

– Вы же только-только сообщили, будто деньги хранил Павлик, – не удержалась я.

Ксюша осеклась, слегка порозовела и сердито нахмурилась.

– Что за любопытство! Право странно! Деньги Альмира, несмотря на мой категорический протест, отдала Павлу, я же согласилась придержать снимок. Тайник в доме один!

И она, засовывая в ящичек фото, не заметила денежки? Хотя, может, Павлик положил их туда позднее? Вначале в тайнике оказался снимок, а уж потом доллары… Что же мне не нравится в этой истории?

– Спасибо, что побеспокоились и привезли известие о Павлике, – вдруг снова тихим, плаксивым голосом завела Ксюша, – но у меня сильно голова заболела, прямо до невменяемости, ужасно, надо лечь, прямо сейчас… О-о-о, мигрень!

– Может, за лекарством сбегать?

– Нет, нет, ничего не поможет.

– Давайте чаю сделаю.

– Мне лучше остаться одной! Совсем!

– Но как же…

– Я привыкла, извините, прощайте!

Делать нечего, пришлось уходить. На улице я села в «Жигули» и моментально вспотела. Стоявшая на солнце машина сильно нагрелась, в салоне было как в духовке. Я быстро перепарковала автомобиль в тень, метрах в тридцати от избушки Ксюши росло широкое, раскидистое дерево. Поставив «шестерку» под кроной дуба, я призадумалась: как вести себя дальше? Предположим, я приму рассказ Ксюши про Альмиру Богачевскую за правду, что тогда? Может, Галка Сорокина и впрямь отбила у дамы мужа? Значит, мне следует всенепременно поболтать с Альмирой, но вот где взять ее телефон или адрес? Почему Ксюша с такой скоростью выставила меня вон? Хорошо, я сломала ящик, поставила хозяйку в идиотское положение, но отчего она не вытолкала меня сразу, как только ассигнации вылетели на пол? По какой причине стала рассказывать про Альмиру? Вопрос на вопросе, а ответы есть только у Ксюши. Одно понятно: хозяйка искренне поразилась, увидав купюры, она не сумела сдержать удивленного вскрика:

– Это что?

Ясное дело, уезжать мне никак нельзя, следует вернуться в дом и попытаться, как говорит Костин, «расколоть» девушку. Главное, придумать сейчас предлог, под которым я стану снова набиваться в гости. Мне не хочется, чтобы Ксюша поняла: нежданная визитерша каким-то образом замешана в истории с фотографией.

Пытаясь придумать что-то замечательное, я стала рассматривать свои, как всегда облупившиеся ногти. Может, и правда сделать гелиевые накладки? И тут в голове ракетой взорвалась простая мысль. Маникюр! Ну скажите, откуда у женщины, которая, по ее словам, питается на помойке и одевается в обноски, средства на посещение салона? Ладно, пусть она нашла самую дешевую парикмахерскую, или ей сделали маникюр бесплатно, но лак-то купить надо? И зачем Ксюше такая красота?

Полная решимости встать и двинуться к Ксении, чтобы вытрясти из нее всю правду до дна, я уже хотела вылезать из машины, но тут из двери избушки Ксюши вышла дама, черноволосая, с короткой стрижкой, в элегантном, светло-бежевом, явно купленном в дорогом магазине, костюме. На плече у незнакомки болталась симпатичная летняя сумочка из разноцветных полосок, в тон ей оказались и туфельки на высоком, тонком каблуке. На носу сидели огромные темно-синие очки от солнца, рот пламенел ярко-алой помадой.

Женщина спокойно заперла дверь, оглянулась, присела, пошарила рукой под крылечком, потом брезгливо отряхнула пальцы и ушла в противоположную от меня сторону улицы. Магистраль изгибалась под разными углами, и дама быстро пропала из виду.

Я вновь погрузилась в пучину изумления. Это кто такая? Значит, у Ксюши сидела в доме подруга? Хотя, почему бы и нет? Хозяйка меня не пустила во все помещения, мы беседовали лишь в кухне. Вполне вероятно, что в доме имелись гости, не пожелавшие обнаружить своего присутствия.

Внезапно во мне проснулась решимость. Ну, Ксюша, погоди, подруг у нее нет, у несчастной! Ах, как жаль бедняжку! Ей даже некого позвать на поминки! Сейчас все из тебя вытрясу, врунья!

Я вылетела из машины, добежала до избенки, рванула дверь и обнаружила, что та заперта. Постучав минут пять без всякого результата, я вспомнила, что черноволосая дама, постояв у двери, зачем-то присела и засунула руку под крыльцо. Недолго думая, я повторила ее маневр. Пальцы нащупали железное колечко с ключами.

Злость моя была так велика, что, совершенно не подумав, как объясню Ксюше вторжение в ее дом, я мгновенно сунула ключи в скважину. Вот еще одна странность! Вход в покосившийся сарайчик стережет хлипкая преграда, выполненная, кажется, из картона, зато замок тут отменный, очень дорогой. Я хорошо знаю его цену. Мы после ремонта не поскупились и приобрели такой же, отдали двести долларов. Сумма не фантастическая для семьи, в которой три взрослых человека получают приличную зарплату, но для девушки, подбирающей еду в мусорном бачке у супермаркета, она запредельна.

Полная здорового негодования, я влетела сначала в кухню, потом переместилась в коридор и увидела штук пять дверей. Крохотная снаружи избушка оказалась внутри довольно просторной. Я принялась дергать за ручки. Самой первой шла, очевидно, спальня Павлика. Хотя можно ли назвать спальней место, где кроватью служит грязный матрас, брошенный на пол? Постельного белья тут не наблюдалось. Засаленная подушка и тонкое синее байковое одеяло неаппетитными комьями громоздились на простеганном матрасе. У окна стояла табуретка, деревянная, некогда крашенная темно-зеленой краской, в стену были вбиты гвозди, на них висело нечто, напоминающее мужской пиджак, и отвратительно грязная рубашка. Я вспомнила газету с фестончиками, украшавшую подоконник в кухне. Ксюша, очевидно, просто «обожала» Павлика, она оставила пьянице лишь самый необходимый минимум. Никаких излишеств, вроде ажурных салфеточек из периодической печати, тут не наблюдалось.