Дарья Донцова - Несекретные материалы

Наконец камера запечатлевает Базиля, сосредоточенно открывающего коробку. Через секунду кардиган трясут перед присутствующими. Быстрый взгляд на ярлычок, где на белом фоне стоит скромная черная подпись «Монро», и шквал упреков за расточительность. Вот радостный приятель натягивает обнову, застегивает на пуговицы… Пуговицы! Бежевого цвета!

Я переводила глаз с остановленного кадра на снимок. Да, кардиган тот самый, исчезли последние сомнения… Экран ожил, и Базиль, повернувшись спиной, пошел к столу за бутылкой, собираясь обмыть презент. У него удивительная, очень неловкая походка. Сначала вперед выносится бедро, потом вперед выдвигается нога. Со стороны кажется, будто попа пытается обогнать тело. Что-то он рассказывал про дефект тазобедренного сустава, полученный при рождении… Никогда не видела человека, передвигающегося так странно. И эти вывернутые ладони, тоже не совсем привычно. Обычно при ходьбе человек поворачивает ладони в бок, а Базиль отводит назад…

Внезапно в мозгу возникла картинка: красивый, импозантный начальник колонии Самохвалов Феликс Михайлович, попрощавшись, направляется к воротам. А в открытую калитку ясно видно, как от автозака отходит группка вновь прибывших зеков. Последний из уголовников устало тащится чуть поодаль. Бедро заносится вперед, нога покорно передвигается следом. Странная, неловкая походка и вывернутые назад ладони…

Меня пробрал внезапный озноб, липкая испарина покрыла спину, ноги задрожали, я плюхнулась в кресло, прямо на пульт. Картинка на экране замерла. Весело улыбающийся Корзинкин глядел с экрана, держа в руке пузатый бокал с коньяком. Я тупо смотрела вперед. Базиль! Кажется, я нашла тебя.

Ночь прошла без сна. Выкурила возле открытого окна почти полную пачку «Голуаз», замерзла окончательно, но так и не сумела связать концы с концами. В сознании мелькали образы – убитая Майя Колосова, проживший всю жизнь под чужой фамилией Трофим; тоскующий в брошенной деревне старик Прохор; убитый дворник Юра; лежащий в багажнике «Вольво» труп Алексея Ивановича Никитина; глупая девочка Эля, решившая разбогатеть, продав собственную ногу; Вера Никитина, обманывающая родителей абитуриентов, и Нина, хладнокровно предлагающая людям стать калеками. Что их всех связывает? Ведь определенно есть между ними какие-то ниточки. Только я никак не могу увидеть эту паутину. И кто паук, соткавший узор?

Только под самое утро стала оформляться идея, как встретиться с заключенным, удивительно напоминающим Корзинкина. Начнем с «Альбатроса», вот только дождусь десяти утра.

Но в девять тридцать зазвонил телефон, и суровый мужской голос осведомился:

– Дарья Васильева? Ефим Иванович Галактионов вам знаком?

– Да, – испугалась я, – что произошло?

– Прихватите документы, удостоверяющие его личность, и приезжайте в отделение, записывайте адрес, – не пошел на контакт милиционер.

Вытащив из чемодана старика паспорт, я понеслась к трем вокзалам. Милиция находилась недалеко от Комсомольской площади.

Полный, одышливый дядька в серой рубашке поглядел сурово в книжечку и безнадежно спросил:

– Кем вам приходится Галактионов?

Ну как объяснить в двух словах, пришлось соврать:

– Свекром.

– Бойкий родственничек, – вздернул брови мужчина и вздохнул: – Говорил, что шестьдесят лет, а самому без малого сто… Ну как не стыдно безобразничать в таком возрасте.

– Да что он наделал?

Капитан опять устало вздохнул и взял со стола рапорт.

– Вот, послушайте: «Подойдя к гражданину Петренко, гражданин Галактионов вначале оскорбил того посредством нецензурной брани, а именно употреблял матерные выражения, повлекшие за собой удар по лицу. Получив удар, гражданин Галактионов нанес ответный удар гражданину Петренко в область солнечного сплетения, а когда гражданин Петренко принял полувертикальное положение, гражданин Галактионов нанес еще один удар в передне-боковую поверхность шеи, вследствие чего гражданин Петренко получил кратковременное расстройство здоровья и незначительную стойкую утрату общей нетрудоспособности». Понятно?

А чего же тут не понять, хотя стиль изложения хромает. Ефим сначала поругался, а затем накостылял по шее какому-то Петренко!

– Ну и что делать будем? – демагогически вопрошал капитан. – Оформлять задержание?

– Может, решим вопрос полюбовно? – защебетала я.

– Как? – заинтересовался мент.

– Я вам что-нибудь дам, а вы мне вернете дедушку.

– Что дадите-то? – нервно откликнулся сотрудник.

– Ну, например, сто долларов.

– Так, – вздохнул милиционер, – взятку суете?

– Упаси бог, гуманитарную помощь.

– Ладно, вынимай, – неожиданно перешел на «ты» страж закона.

Симпатичная зеленая бумажка перекочевала в лопатообразную руку, и капитан, сняв трубку, что-то быстро пробормотал. Минут через пять конвойный ввел Ефима, но в каком виде! Один глаз заплыл и украсился синяком, куртка в грязи, брюки абсолютно изжеваны, шапки нет, зато здоровый глаз горит злым огнем. Увидав меня, милый дедуля сообщил:

– Во, видала придурков, в обезьянник посадили! И всю ночь продержали, компьютера у них нет, чтобы личность проверить!

– Компьютер есть, – оскорбился долларолюбивый капитан, – только сами виноваты, зачем назвали 1939 год рождения? Мы и искали такого Галактионова и, конечно, не обнаружили. Органы обманываете. Вот, в паспорте черным по белому – 1906 г. Сказали бы вчера правду и проследовали бы по месту проживания. Кто ж со стариком связываться станет? Прямо смешно, ведь не баба!

Услышав напоминание о возрасте, Ефим Иванович обозлился до предела:

– Да я в свои девяносто больше могу, чем ты в тридцать, дурачок, дело не в возрасте.

Капитан, оформлявший какую-то бумажку, буркнул:

– Это точно, никогда не дрался на улицах.

– Задора в тебе нет, – вздохнул старик, аккуратно трогая опухший глаз, – я придурка того здорово поколотил?

– Петренко? – спокойно переспросил мент. – Ерунда, до кратковременного расстройства здоровья.

– Надо же, – пригорюнился дедуля, – думал, хоть ребро ему сломал…

– Хорошо, что не сломал, – пробормотал капитан, лихорадочно заполняя бесконечные бланки, – статью за хулиганство никто не отменял.

– Скучный ты, – вызверился старик, – сидишь целый день жопой на стуле, небось весь прибор отсидел, с женой и не поиграть…

Милиционер уставился на деда, ручка замерла в воздухе.

Испугавшись, что он сочтет подобное высказывание оскорблением при исполнении служебных обязанностей, я ухватила деда за воротник и защебетала:

– Сейчас, сейчас, быстренько, спасибо, товарищ капитан…

– Тамбовский волк ему товарищ, – незамедлительно отозвался Ефим.