Дарья Донцова - Муха в самолете

Шмыгающая носом лоточница подала мне томик в яркой обложке, я сунула детектив под мышку и нырнула в подземку. Ладно, не стану сейчас терзать себя. Все, что ни происходит, делается к лучшему, во всяком случае, в отношении меня данное правило срабатывает на сто процентов. Арина Виолова более не нужна «Марко»? Но ведь в Москве существует не одно издательство, где-нибудь да пригожусь. Олег решил развестись со мной? Пусть сначала поживет без меня, ох, тяжело ему придется. И дело даже не в бытовых сложностях, их возьмет на себя Томочка. Кому Олег станет изливать душу? Кто будет выслушивать его, сочувствовать? Кстати, Куприну, наверное, сейчас уже плохо!

Я прижалась к двери несущегося сквозь мрак вагона. Зависть испарилась, теперь ее место заняла жалость. Нет, я дура! Взяла и закусила удила, Олег небось мучается, надо позвонить ему. Стоп, у него теперь есть крыса Лена. И вообще, каково мне сейчас возвращаться домой? Приползу, словно побитая собачонка, неудачливая писательница!

На глаза набежали слезы, я обозлилась и что есть силы топнула ногой: не рыдать! Не рыдать!

– Девушка, – укоризненно спросил стоявший рядом прилично одетый мужчина, – у вас болезнь Паркинсона?

– Отчего вам в голову пришла такая глупость? – удивилась я.

– Бьете меня уже третий перегон подряд, – заявил он, – то рукой толкали, потом ногой колотить начали!

– Простите, – быстро сказала я и, протиснувшись сквозь толпу, выбралась на платформу.

Эскалатор вынес меня наверх, на улице стало еще холодней, поплотней запахнувшись в куртку, я побежала по тротуару, поскользнулась и со всего размаха шлепнулась на пятую точку. В ту же секунду к горлу подступило настоящее отчаяние. Боже мой, как мне не везет! Бедная я, несчастная, вон сколько прохожих вокруг, а свалиться ухитрилась одна Вилка!

Внезапно мягкий, интеллигентный голос проворковал:

– Девушка, что же вы так неаккуратно!

Симпатичный мужчина, тот самый, сделавший мне замечание в вагоне, протягивал руку.

– Вставайте, милая, так и простудиться недолго.

Преисполненная благодарности к доброму самаритянину, я вцепилась в крепкую ладонь.

– Спасибо.

– Не за что, дорогая. Ну как же вы так неосторожно, давайте курточку сзади отряхну.

Я почувствовала к незнакомцу почти любовь, а он, стряхивая с меня снег, мирно продолжал:

– Ну надо же! Возраст уже не юный! Нельзя быть такой неловкой клячей!

– Неловкой клячей? – повторила я. – Неловкой клячей не в юном возрасте?

– Увы, – вздохнул дядечка, – жизнь проходит, впереди смерть! Все течет, все изменяется, все там будем!

Сделав сие оптимистичное замечание, прохожий стряхнул со своих перчаток комочки налипшей грязи и был таков. Я осталась переживать ситуацию, подкатившие к глазам слезы высохли, жалость к самой себе испарилась без следа. Кляча! Неловкая кляча! Все там будем!

С одной стороны, это верно, но с другой!.. Никакая я не кляча!

Подняв с тротуара сумочку, я побежала вперед. Значит, так, каждый кузнец своего счастья, можно, конечно, рыдать, получая пинки от судьбы, а можно воспринимать их как уроки жизни. Счастье никто тебе не подарит, есть какие-то вещи, которые нужно делать самой. Ну кто починит за вас зубы? Нравится это или нет, сидеть в кресле у стоматолога придется вам лично. Но, с другой стороны, будете ли вы сытой, коли ужин слопает кто-то другой? Нет? То-то и оно! За свою радость надо бороться самостоятельно. Домой я вернусь победительницей, человеком, который узнал, кто убил Асю Локтеву, писательницей, создавшей новый роман, удачливой, молодой, красивой женщиной, а не неловкой клячей. Нечего жалеть себя, это не конструктивное поведение. Нельзя требовать жалости от других, это унизительно, с любыми обстоятельствами можно бороться, главное, не складывать лапки. Мышь способна сдвинуть гору, а если глыба не покоряется, ее нужно прогрызть, расковырять, расцарапать. И времени у меня мало, надо успеть завершить расследование до возвращения Томочки, та просто заболеет, узнав, что я пропала неизвестно куда!

С красными щеками я добежала до квартиры Васи и стала звонить в дверь.

– Работу искала? – сурово спросила молодая худенькая женщина, распахнув дверь.

– Ага, – кивнула я.

– Ну, входи, – сказала хозяйка, – небось меня не узнаешь, я – Линда!

Я с удивлением посмотрела на ее тощую фигурку. Линда даже меньше меня и ростом, и размерами. Интересно, каким образом она ухитрилась запугать громадного Васю?

– Топай на кухню, – велела Линда, – поговорить надо, срочно!

Не успела я сесть на табуретку, как Линда бесцеремонно заявила:

– Приехала ты без приглашения и с болячкой свалилась, место заняла на раскладушке.

– Извини, – я решила тоже обращаться к ней на «ты», – это случайно вышло, не нарочно.

– За тобой ухаживали.

– Спасибо.

– Поили чаем.

– Совсем не помню, но еще раз спасибо.

– Это одни слова, – отмахнулась Линда.

Я собралась спросить, чего она от меня хочет, но тут в кухню вошла здоровенная кошка и, сев около холодильника, трубным голосом заорала:

– Мяу-у-у-у!

Линда схватилась за дверку холодильника. Не успела хозяйка прикоснуться к ручке, как киска с ужасающим воплем кинулась в сторону, налетела на миску с водой и расплескала ее.

– Ну не дурак ли? – с изумлением спросила Линда, хватая тряпку. – Чего его колбасит, когда я холодильник открыть хочу! Ведь пришел жрать просить, знает, откуда еда берется, и прочь несется? Чего его плющит?

– Может, испугал кто? – предположила я.

Линда, методично убирая воду, вздохнула:

– Некому Бакса пугать.

– Это кот?

– Не видно разве?

– Нет, морда такая маленькая.

Линда хихикнула:

– Ты половую принадлежность по морде узнаешь? Вообще-то, на другое место смотреть надо. Бакса тут обожают, все безобразия ему прощают, умный он, как сволочь. Представляешь, он в унитаз ходит, сам научился.

– Какой хороший!

– Ага, – кивнула Линда, – года два лафа длилась, заберется на круг, хвостом к бачку и вперед.

– Молодец.

– Точно! Только один раз на него крышка-то и упала. Баксик внутрь свалился, чуть не утонул, хорошо, Вася на кухне сидел и вопль кота услышал, вытащил его вовремя.

– Вот бедняжка, – от души пожалела я несчастное животное, – небось он после этого случая даже близко к унитазу не подходит!

Линда ничтоже сумняшеся выжала половую тряпку прямо над раковиной, где с утра громоздилась гора посуды.

– Не угадала ты. Баксик наш по-прежнему туалетом пользуется.

– Ну надо же, просто подарочное издание!

– Ты не дослушала. Он садится на унитаз, но по-новому!

– Это как?

– Хвостом к двери, мордой к бачку, – пояснила Линда, – за крышкой во все глаза зырит, боится, что она его вновь накроет.