Дарья Донцова - Личное дело женщины-кошки

– Есть дадут? – прогремел из столовой голос Дегтярева.

Я быстро поставила керамический горшочек в холодильник. Вот и полковник! Что-то он сегодня рано завершил погоню за преступными элементами, еще полночь не приблизилась, а Германн уже есть и просит, извините за каламбур, есть. [4]

– Заварите чаю и… – начал приятель, но договорить фразу не успел.

Раздался звук падения, вопль, и наступила тишина. Мы гурьбой вылетели в столовую. На полу головой к креслам, ногами к двери лежал Александр Михайлович.

– Ты ушибся! – испугалась я. – Пошевели членами!

Маня глупо захихикала.

– Муся, думаю, он не способен на такой фокус!

– Маша, я имела в виду руки-ноги! – возмутилась я.

Девочка вытаращила глаза.

– И я тоже! Но как он ими будет двигать, если в обморок упал!

– Ща, ща, – завопила Ирка, материализуясь в столовой, – он мигом очнется!

Не успела я охнуть, как домработница вылила полковнику на голову кружку воды. Дегтярев чихнул и попытался сесть.

– Что случилось? – застрекотала Зайка, заглядывая в комнату.

– Эй, вы играете в расшибалочку? – поинтересовался Кеша.

Я попыталась помочь полковнику встать. В нашей семье всегда так: никого нету, в комнатах пустота, но стоит произойти какому-нибудь событию, как откуда ни возьмись сбегается вся семья.

– Какой-то идиот намазал жиром пол! – взвыл Дегтярев.

– Ой! – ахнула Маня. – У тебя вокруг глаз синяки наливаются.

– Это он о пол лбом стукнулся! – заорал из прихожей Денис. – Последствие травмы – «очки» вокруг буркал.

Я опустилась на стул. Великолепно, Деня тоже здесь, есть кому оказать полковнику первую помощь. Правда, Дениска ветеринар, но так ли уж сильно Дегтярев отличается от бегемота?

– Приложите ему ко лбу лед, – принялся командовать Деня, – а потом намажьте троксевазином. Тебя тошнит?

– Да, – простонал Дегтярев, – поднимите меня! Посадите в кресло! Дайте еды!

– Когда тошнит, аппетита нет, – констатировал наш Айболит, – одно исключает другое.

– Меня тошнит морально! – уточнил полковник. – От жизни. Нигде покоя нет. На работе чехарда, дома безобразие. Немедленно отвечайте, кто намазал порог салом?

– Джу… – завела было Вера, но я моментально наступила подруге на ногу.

Странное дело, но Рыбалко проглотила сообщение про гигантскую улитку. А вот Дегтярев не собирался успокаиваться.

– Хочу знать имя шутника, – упорствовал он.

– Джу… – начала Маша и тоже получила от меня пинок.

– Это на меня поставили ловушку, – занервничала Ольга, – знаю, знаю! Галина Андреева, куча жирная, постаралась. Она у нас на программе бегает и доченьку свою бесталанную на мое место пристраивает! Галка спит и видит, как меня из кадра убирают. Вот она сюда и проникла и порог обработала. Полагала, что я ногу сломаю, в больницу попаду, а ее стокилограммовая красотка мое место займет!

Ой! Чего у нас сегодня было! Такой скандал! Представьте, вызвал генеральный к себе Любу Ткачеву. Я как раз в приемную вошла, когда она в кабинет к нему просачивалась! Прямо нехорошо стало! Любка дверь к начальнику распахнула, а оттуда сигарным дымом понесло. Отвратительно! Вечно наш босс с раковой палочкой в руках! Хуже сигареты! Жуть мерзкая! Секретарша его, Нинка, мне на стул указала: «Сядь, подожди, там Ткачева!»

Ну и порядки! Я, между прочим, звезда! А Люба кто? Пятый редактор. И тут!

Зайка выдержала эффектную паузу.

– Что? – запрыгала Маня. – От сигары пожар?

– Круче! – воскликнула Ольга. – Люба из кабинета вылетает! Кофта клочьями, лифчик разорван, грудь наружу, она у нее, кстати, силиконовая, и рыдает: «Меня Иван Сергеевич изнасиловать хотел! Вызывайте милицию!» Нина зашла в кабинет, я за ней. Генеральный в шоке. Только повторяет:

«Она врет! Сама кофту разорвала».

И тут Нина говорит:

– Не волнуйтесь, Иван Сергеевич, мне понятно, что вы невиновны, сейчас вас на фото сниму, только сигару не кладите. Пусть менты приезжают, они Любку за клевету арестуют, мало ей не покажется!

И точно! Увезли Ткачеву. Одно не пойму: как Нинка до правды доперла?.. Ира! Скажи, сюда сегодня Андреева приходила? С салом? Зачем ты ее пустила?

Аркадий крякнул. Зайка частенько делает странные заявления, но сегодняшнее, про врагиню, натирающую куском сала полы в Ложкине, побило все рекорды глупости. Но мне на руку Ольгин пассаж, пусть уж полковник злится на малосимпатичную Галину Андрееву, чем знает, что по дому, превращая паркет в каток, ползает гигантская улитка. Как только до Александра Михайловича дойдет правда про Джульетту, он устроит скандал, Вера не останется в долгу и закатит ответную истерику. Угадайте, кого обвинят потом в разжигании войны? Кто исполнит роль козла отпущения? Верно! Дашутка!!!

Пока полковника поднимали, устраивали в кресле, несли лед, мазь от ушибов, аспирин, бинты, йод, таблетки от желудочных колик, микстуру против кашля, глазные капли, активированный уголь, пластырь, валокордин, шоколадные конфеты, бутерброды с колбасой, я успела быстро сказать Мане, Вере и Ирке:

– Молчите про Джулю, иначе худо будет.

То ли в моем тоне звучал металл, то ли еще по какой причине, но все предупрежденные согласились, лишь Маня прошептала:

– Она же по дому ползает! Он заметит улитку.

– Если спрятать его очки, то не увидит, – придумала я выход из положения. – Действуем быстро. Ты берешь улитку и помещаешь ее в кладовку на втором этаже, а я тырю очечник из портфеля Дегтярева.

Маня кивнула, и мы стали осуществлять задуманное. Увы, с возрастом у полковника начала развиваться близорукость. Обычно у людей возникает дальнозоркость, но Дегтярев оригинален во всем.

Тщательно спрятав футляр с очками в шкаф с бельем, я прибежала в столовую и обнаружила приятеля в гордом одиночестве. Сообразив, что падение не нанесло Дегтяреву ощутимого урона, домашние разошлись по комнатам. Я решила проявить заботу и нежно спросила:

– Хочешь чаю?

– Угу, – сказал Александр Михайлович, – но только не зеленую бурду, а наш, родной, черный.

Я схватила заварочный чайник и вставила в носик ситечко.

– Паштет слишком соленый, – мирно продолжал Дегтярев, – но вкусный. Где брали?

Я посмотрела на полковника и онемела. Прямо перед его тарелкой стояла масленка с витаминной едой для Джули, и Александр Михайлович самозабвенно намазывал «паштет» на кусок белого хлеба.

– Ты зачем взял патэ? – пролепетала я.

– А что, нельзя? – полез в бутылку Дегтярев.

– Нет! – рявкнула я.

– Почему?

– Это не для тебя!

Александр Михайлович швырнул нож на стол.

– Дожили! Теперь попрекаем друг друга куском! Я что, слопал гастрономический шедевр за тысячу евро сто грамм?

– Не в цене дело!

– А в чем? – совсем обозлился Дегтярев. – Кому предназначался деликатес? О ком у нас так истово заботятся? Кто достоин отдельной еды? Ладно, я вообще больше не подойду к холодильнику! Буду питаться на работе в буфете. Кстати, прости, отхлебнул чайку, он небось тоже не для меня!