Дарья Донцова - Квазимодо на шпильках

Катя объяснила ему, что мальчики носят только брючки, но он стоял на своем:

– Юбочку, Анна Ивановна велела мне в юбочке петь!

Удивленная Катюша поинтересовалась у воспитательницы, о чем идет речь. Какая юбка?

– Зеленая, – пояснила Анна Ивановна, – мы ставим спектакль. Мальчики – пираты, девочки – красавицы, в длинных юбках. Кстати, все уже сшили, одна Сажа без костюма осталась.

– Кто? – начиная понимать, в чем дело, спросила Катя.

– Дочка ваша, Сажа, – спокойно ответила воспитательница.

Еле сдерживая смех, Катюша сказала:

– Он Сережа.

Анна Ивановна вытаращила глаза, потом посмотрела на прелестное белокурое кудрявое дитя в красных шортиках и белой футболочке и спросила:

– Ты мальчик?

– Ага, – кивнул ребенок.

Две недели подряд Анна Ивановна, введенная в обман именем, сажала малыша с девочками, и он упоенно играл с ними в куклы. За это время он научился вышивать крестиком, учил для утренника роль девицы-красавицы и ни разу не выказал никакого протеста. Это ли не свидетельство счастливого, спокойного характера?

– Пальцы не сломаны, – поставила диагноз Катя, – просто сильный ушиб, немедленно сунь руку под холодную воду.

Спустя мгновение Сережке стало легче, и он с чувством произнес:

– Лампудель, теперь мне совершенно ясно, как ты ко мне относишься. Крыса-то тебе дороже меня. Ты готова была всего меня переломать, чтобы грызуна спасти!

– Если бы ты угодил к аллигаторам, – возразила я, разглядывая высыхающую крысу, – то я мигом бросилась бы на помощь!

– Не знаю, не знаю, – бормотал Сережка, – небось увидела бы на берегу погибающего червячка и кинула меня на съедение крокодайлам. Кстати, они, вполне вероятно, умрут от голода.

С этими словами он вытер руки и ушел. Я сначала отволокла в свою комнату банку с вырванной из пасти смерти крысой, потом пошла на кухню, открыла упаковку «Кролика с рисом» и вытряхнула содержимое в воду.

Ася и Вася, отпихивая друг друга, ринулись к добыче, через секунду в ванне не осталось ни кусочка от кошачьего корма.

Я повеселела и стала умываться. Слава богу, проблема решена.

– Во как! – раздалось сзади. – Классно! Мигом схарчили!

Я осторожно смыла с лица остатки геля и открыла глаза. Веселый Сережка потряс пустой банкой.

– Говорил же, что они «Вискас» сожрут, а ты и попробовать не захотела!

Я собралась было возмутиться. Дело-то обстояло иначе. Это Сережа кричал, что крокодилята ни за что не польстятся на кошачий харч. Но потом я решила промолчать. Фиг с ним, все мужчины ненавидят признавать свои ошибки.

Утром я поехала к Ирочке. Специально выбралась пораньше, чтобы наверняка застать ее дома. Она, очевидно, собиралась уходить, потому что появилась на пороге одетая и накрашенная.

– Вы куда-то торопитесь? – спросила я.

– Да нет, – пожала плечами Ира, – покупателей жду.

– Каких?

– Так, – отмахнулась она, – сберкнижкой-то полгода нельзя воспользоваться, надо, оказывается, в какие-то права наследования вступить. Денег нет, вот и решила продать одно колечко. Семен Кузьмич бы меня одобрил, он не хотел видеть дочку голодной.

Да уж, быстро вдовушка сориентировалась, и в глазах нет ни одной слезинки. Может, Светлана права?

– Мне надо с вами поговорить!

– Пройдемте в кабинет, – предложила Ирочка.

Мы вошли в просторную комнату, и я поежилась: несмотря на февраль, окно было открыто настежь.

– Я всегда, пока Семен Кузьмич завтракал, раскрывала окно, – вздохнула Ирина. – Папа сидел какое-то время, завернувшись в плед, а потом просил закрыть створку. Вот видите, как бывает, он умер, а моя привычка осталась! Объяснить этого не могу, но после его смерти придерживаюсь заведенного порядка. Глупо, да?

С этими словами она пересекала комнату. Я села на кожаный диван и вздрогнула, подушки были просто ледяными.

– Скажите, Ира, вы знаете, откуда у Розалии Львовны было столько драгоценностей?

Хозяйка оперлась левой рукой на подоконник, а правой стала закрывать одну створку.

– Розалия Львовна была из семьи богатых… – начала было она и осеклась.

– Ну, ну, дальше, – поторопила ее я.

Но Ирочка молчала. Я подождала пару мгновений и спросила:

– Так из какой семьи была Розалия Львовна?

Ира не отвечала, она как-то странно полувисела на подоконнике. Внезапно мое сердце екнуло: в ее позе было нечто необычное… Не успела я сообразить, что делать дальше, как ноги у Иры подкосились, и она упала на спину, широко разбросав в стороны руки. Испугавшись, я подскочила к ней.

– Ира! Тебе плохо?

Хозяйка молчала, ее глаза, не мигая, смотрели в потолок, рот слегка приоткрылся, а лицо омертвело. Между красиво очерченными бровями виднелась маленькая круглая дырочка, кровь не текла, но все равно стало понятно: Ирину застрелили, только что, на моих глазах. Я рухнула рядом с ней на колени.

В голове испуганными птицами заметались мысли. Кто стрелял? В комнате не было никого, кроме меня. И звука выстрела я не слышала! Значит, Веня говорил правду. С Семеном Кузьмичом произошло то же самое. Зажмурившись, я отползла к двери и кое-как встала на ноги. Что делать? Звать милицию? Но меня моментально арестуют.

Внезапно раздался оглушительный звонок. Я чуть не свалилась в обморок. Это покупатель, тот человек, которому Ира собиралась продать кольцо. Час от часу не легче! Меня застанут на месте преступления и отволокут в тюрьму, ну и влипла! Может, он позвонит и уйдет? Решит, что никого нет дома? Но с той стороны двери находился очень настырный человек. Задорная трель опять разнеслась по квартире. Я глянула в «глазок». На лестничной клетке топтался мужчина в шапке, низко надвинутой на лоб.

– Вы к кому? – пискнула я.

– Ирина, откройте.

– Ее нет.

– Да? – удивился мужик. – Но мы же договорились!

– Она уехала экзамен сдавать, будет вечером, отпереть не могу, мне Ирина запрещает впускать посторонних.

Мужчина помялся пару мгновений, потом повернулся и ушел. Я, прислонившись к стене, перевела дух. Теперь нужно действовать аккуратно.

Сначала я прошла на кухню, отыскала там тряпку, намочила ее и вернулась в кабинет. Холод в комнате стоял, как в Арктике. Стараясь не смотреть на труп, я быстро закрыла окно и стала методично протирать все, чего касались мои руки. Последними отполировала дверную ручку и кнопку звонка. Выйдя на улицу, я отыскала телефонную будку и набрала хорошо знакомый номер Володи Костина. Будем надеяться, что Вовки нет, а трубку снимет кто-то из его коллег. В противном случае – если я сейчас услышу бодрое «алло» приятеля – придется обращаться в «02». Мне хочется сохранить инкогнито, а Костин великолепно знает мой голос.

– Да, Кротов. Говорите.

Это Павел Кротов, я очень хорошо его знаю, но видимся мы редко, поэтому смело можно начинать. На всякий случай взяв на тон выше, я прочирикала: