Дарья Донцова - Квазимодо на шпильках

Неожиданно моя рука дрогнула, и островок пены шлепнулся на пластиковую столешницу. Я схватила салфетку и быстро устранила беспорядок. В детстве мой папа звал меня «мастером пролитой жидкости и разбитых чашек». Но сейчас я уронила пенку не от неловкости. Меня внезапно осенило.

К мысли о том, что Семена Кузьмича и Ирочку убила Рада Мастерова, меня подтолкнула Лена, несостоявшаяся невестка Розалии Львовны. Она сначала была не слишком разговорчива, отвечала на мои вопросы вежливо, но без особого энтузиазма. А потом вдруг ни с того ни с сего рассказала мне историю про серьги и Раду.

Зачем она это сделала? Да очень просто. Это произошло после того, как я высказала предположение, что Женя, сын Баратянских, жив! Вот уж кто имел полное право на наследство: квартиру, дачу, драгоценности, сберкнижку. Семен Кузьмич был очень обеспеченным человеком, а Женя – единственный его сын. Значит, мое предположение оказалось верным!

Очевидно, Евгений жив! Лена, испугавшись, решила отправить частного детектива по ложному следу. Наверное, она до сих пор любит его, несмотря на то, что сын Баратянских не повел ее в загс даже беременной. Она, родив дочку, назвала ее Женечкой. Девочка, правда, сама себя переименовала в Жанну, ну да это уже другая история.

Я встала и решительным шагом направилась назад в библиотеку: нужно ковать железо, пока горячо.

Первая, на кого я наткнулась, была беременная Жанна, ловко моющая шваброй пол, выложенный кафельной плиткой. Я замерла на пороге.

– Идите, идите, – приветливо улыбнулась Жанночка.

– Неудобно как-то, – замялась я, – вы в таком положении моете пол, а я сейчас натопчу, на улице-то грязно.

Девушка оперлась на швабру. Она совсем не похожа на мать! У Лены грубые черты лица, крупный нос, большие уши, полное отсутствие макияжа и дурацкая короткая стрижка, которая совершенно ей не идет. У Жанны же был аккуратный крохотный носик, нежный цвет лица, красиво очерченный лоб и падающие на точеные плечи густые локоны. Очевидно, и характер у нее был замечательный, потому что она ответила:

– Мне совсем нетрудно вытереть, здесь же плитка. Раз – и готово!

Но я все равно не могла топать грязными сапогами по холлу, который моет беременная женщина, поэтому в растерянности пробормотала:

– Вам не следует мыть полы в таком положении.

– Наоборот, – воскликнула Жанна, – будущим мамам очень полезна физкультура!

Вымолвив последнюю фразу, она с энтузиазмом продолжила прерванную работу, я хотела было по стеночке пробраться к гардеробу, но тут мне в спину уперся острый кулачок, потом кто-то весьма сильно толкнул меня и прошипел:

– Ишь, развалилась в дверях, зараза.

Я машинально шагнула в холл. Из-за моей спины вырулила старуха с кульком. Сопя, она дошла до раздевалки, оставляя повсюду черные островки грязи. Ни чисто вымытый пол, ни беременная Жанна с ведром воды не смутили посетительницу. Повесив на крючок драповое пальто с воротником из облезлой норки, бабка пригладила у зеркала жидкие волосенки и весьма недовольным тоном спросила:

– Жанна, ты на абонемент идешь?

– Да, Ольга Михайловна, – отозвалась девушка, – сейчас ведро унесу и сяду на выдаче.

– Тогда прихвати мой кулек с книгами, – бойко приказала Ольга Михайловна, – мне нельзя таскать тяжести.

Вымолвив эту фразу, старуха, с сапог которой продолжала стекать грязь, двинулась в глубь библиотеки.

– Вот безобразие, – обозлилась я, снимая куртку, – ну и странная особа! Предлагает женщине в положении переть пакет с книгами! Давайте я его отнесу!

Жанночка весело рассмеялась:

– И не тяжело мне вовсе, там их не так много. Ольга Михайловна моя бывшая классная руководительница. Она очень забавная!

– Почему? – удивилась я.

Жанна открыла дверцу в стене, сунула в кладовку ведро со шваброй, потом схватила полиэтиленовую сумку и, продолжая улыбаться, ответила:

– А она всегда на нас в школе шипела: «Извольте здороваться». Сама же, сколько ни приходит, никогда «здрасте» не скажет. Ну обхохочешься!

С этими словами она исчезла. Я вздохнула: очевидно, Жанне от природы достался счастливый характер, ничто не может лишить ее веселого настроения.

Лена по-прежнему сидела в кабинете. Увидев меня, она слегка побледнела и спросила:

– Вернулись?

Я кивнула:

– Ага.

– Не нашли Мастерову?

– Спасибо, мы встретились и побеседовали.

– Да?

– Да!

И обе замолчали. Я смотрела на Лену, та опять схватилась за коробочку со скрепками и принялась вертеть ее в руках. Наконец молчание стало невыносимым, и Лена не выдержала:

– А зачем вы опять пришли?

– Поговорить, – односложно ответила я.

– О чем?

– О Жене.

– О ком? – Она прикинулась плохо понимающей ситуацию. – О моей дочери?

– Насколько я поняла, она не Женя, а Жанна!

– Да, конечно, но…

– Я говорю об Евгении Баратянском.

– Он умер, – тихо сказала Лена.

– Нет, – покачала я головой. – Женя жив. И вы это великолепно знаете!

Лена побледнела еще сильней. Я поняла, что иду по правильному пути, и приободрилась.

– Лучше будет, если вы расскажете правду!

Она молчала, прижимая к груди коробку со скрепками.

– Все равно отыщу Баратянского, – вздохнула я, – это, ей-богу, не так уже трудно. Но если вы нам не поможете, у нас возникнет твердая уверенность: вы с ним в доле. Если учесть богатое наследство, оставшееся от несчастного Семена Кузьмича, то вам не позавидуешь. Бывший любовник, отец вашего ребенка, решил избавиться от отца и его молоденькой жены, чтобы получить квартиру, дачу, машину и так далее. А вы ему помогали. Ну-ка, подумайте, чем это вам грозит?

– Я никому не помогала, – прошептала Лена.

– Вам трудно будет доказать вашу непричастность к преступлению, – выпалила я и быстро прикусила язык.

Да уж, подобную фразу никак не мог произнести человек, официально занимающийся расследованием. В нашей стране существует презумпция невиновности. Лене совершенно не нужно доказывать, что она не замешана в убийстве. Милиция обязана сначала найти веские улики, говорящие о ее виновности. Пока их нет, библиотекарша считается белой и пушистой. Вот так!

Но Лена, очевидно, не знала про презумпцию невиновности или забыла о ней, потому что пробормотала:

– Ладно, в конце концов, я ничем не обязана Баратянским, меня сдерживала только порядочность, да и умерли они, позор теперь их не коснется. Я расскажу вам печальную историю, но вы должны пообещать, что, узнав правду, оставите меня в покое. Я к убийству не причастна!

Я кивнула:

– Хорошо.

Лена неожиданно спросила:

– Хотите чаю?

Решив, что это поможет откровенной беседе, я кивнула. Она открыла шкафчик и занялась чайной церемонией. Наконец передо мной появилась кружечка с изображением собачек, точь-в-точь такая, какую я подарила Юлечке.