Дарья Донцова - Квазимодо на шпильках

– Конечно, – кивнула я, – мне самой не слишком хочется объясняться с посторонними.

– Вот и чудесно! – просияла Нина Ивановна. – Сейчас Петр Леонидович оденется, попьем чайку, ненавязчиво познакомимся!

Резко повернувшись, она убежала и спустя мгновение вернулась, толкая перед собой женщину лет пятидесяти, в ярко-красном костюме.

– Знакомьтесь, это Кирочка. Кира Григорьевна, разрешите представить вам мою лучшую подругу Евлампию Андреевну.

– Здравствуйте, – церемонно произнесла вошедшая.

– Добрый вечер, – кивнула я.

– Вы тут пока пообщайтесь, – фальшиво-весело закивала хозяйка, – а я Петра Леонидовича потороплю!

Мы с теткой уставились друг на друга. Когда молчание стало невыносимым, я решила завести светскую беседу:

– Какой холодный сегодня вечер!

– И не говорите, – отозвалась Кира Григорьевна, – мороз!

– Очень скользко!

– Просто каток!

– Впрочем, мне такая погода больше нравится, чем слякоть.

– Однозначно! Но у нас вечно катаклизмы, под Новый год всегда дождь идет!

– И не говорите, а летом вдруг заморозки начинаются!

Вымолвив последнюю фразу, я поняла, что больше ничего не могу сказать о погоде, и замолчала. Кира Григорьевна тоже притихла. Мы посидели в неловкой тишине, потом родственница Нины Ивановны предприняла новую попытку завести разговор:

– Что-то морозит!

– И не говорите, холодает!

– А под ногами лед.

– Просто ужасно, дико скользко.

– Но, согласитесь, когда зимой тепло, это ненормально!

– Да уж, но у нас вечно с погодой безобразие творится!

Вновь повисло молчание. Я уже собиралась пойти по третьему кругу, но тут в комнату заглянула Нина Ивановна.

– Не скучаете?

– Нет, – хором ответили мы с Кирой Григорьевной.

– Вот и чудесно, – оживилась хозяйка, – сейчас Петр Леонидович оденется, и мы вместе попьем чайку.

Я удивилась. Ну почему он так долго не выходит? Впрочем, Нина Ивановна вроде сказала, что он выбирает галстук! Конечно, это дело важное, сразу и не сообразишь, какой повязать, но сколько же их у незнакомого Петра Леонидовича? Ведь не тысяча же!

– Простите, – кашлянула Кира Григорьевна, – я понимаю, что мой вопрос покажется глупым или, не дай бог, бестактным, но, поймите меня правильно, дело такое… Вы же близкая подруга Нины Ивановны?

Я решила играть роль до конца и кивнула.

– Да.

– И как он?

– Кто?

– Петр Леонидович, естественно, как он?

– По-моему, нормально, – ответила я осторожно.

– Он здоров?

Я на секунду замешкалась. Что ответить? Вдруг он недавно болел гриппом? Я-то его совершенно не знаю!

– Ну, кажется, Петр Леонидович хорошо себя чувствует, насколько это возможно в его возрасте.

– В каком? – вдруг оживилась Кира Григорьевна.

– Что вы имеете в виду? – осторожно поинтересовалась я.

– Сколько ему лет?

– Кому? – Я решила прикинуться валенком.

– Да Петру Леонидовичу! Вы же должны знать!

– Э… э… э… – протянула я, – ну… точно цифру не назову… в общем, он мужчина в самом расцвете сил.

– А здоровье? Здоровье как?

– Чье?

– Петра Леонидовича?

Честно говоря, непонятное назойливое любопытство Киры Григорьевны стало меня несколько раздражать.

– Отличное, – рявкнула я, – в космос отправлять можно! Туда-сюда слетает, с выходом на внешнюю сторону модуля, и даже не запыхается.

– Ах, милая Евлампия Андреевна, – закатила хитрые, похожие на бусинки, глазки Кира Григорьевна, – надеюсь, мы будем долго дружить, вместе пить чай под яблоней. У него же в саду есть фруктовые деревья? Вы должны знать, вы ведь ближайшая подруга нашей милой Нины Ивановны.

– У кого? – на этот раз совершенно искренне спросила я.

– Да у Петра Леонидовича, на даче.

– Ага, – кивнула я, – и яблони, и груши, и сливы, и капуста.

– Ах, дорогая Евлампия Андреевна, – Кира неожиданно пришла в бурный восторг, – можно я вас поцелую?

Я терпеть не могу, когда меня трогают посторонние люди. Если в метро кто-то случайно задевает меня локтем, в особенности летом, когда тело не защищает толстая одежда, мне тут же хочется пойти помыться. Поэтому я собралась воскликнуть: «Нет, нет, я, кажется, грипп подхватила, могу заразить вас», но не успела.

Кира Григорьевна с резвостью молодой лошади подскочила ко мне и мгновенно заключила в свои объятия, обдав запахом дешевых духов, и несколько раз чмокнула в щеку.

– Дорогая, милая, любезная Евлампия Андреевна, считайте меня своей подружкой.

С огромным трудом мне удалось вырваться из ее душных объятий. Она явно собралась предпринять еще одну атаку, но тут дверь распахнулась, и появилась сияющая Нина Ивановна.

– А вот и мы, Петр Леонидович, иди сюда!

Кира Григорьевна мгновенно выхватила из сумочки пудреницу и шепотом спросила:

– У меня тушь не осыпалась?

– Чудесно выглядите, – успокоила ее я.

– Ну, Петр Леонидович, – ворчала Нина Ивановна, – не конфузься! Не съедят тебя, право слово, вот ведь скромный какой!

Послышался мерный стук, и в комнату вошел наконец столь долго ожидаемый мной принц.

– Ой, – тихонько выдохнула Кира Григорьевна и выронила пудреницу.

Я разинула рот. Да уж, приходится признать, Нина Ивановна не солгала. Петр Леонидович определенно был сиротой. Его родители умерли давным-давно. Если я соглашусь стать женой этого человека, мне нечего бояться ни злой свекрови, ни сердитого свекра. И за бабами он гоняться не станет. Отчего я пришла к такому выводу, кинув на жениха беглый взгляд? Ну очень просто! Петру Леонидовичу на вид было лет… восемьдесят. Надо сказать, что выглядел он как огурец, правда, слегка увядший и скособоченный.

Щуплое тельце дедушки было втиснуто в довольно приличный, аккуратно выглаженный костюм, на его шее болтался столь долго выбираемый галстук. Вообще говоря, Петр Леонидович зря нацепил его. Либо у дедули дальтонизм, либо он просто перестал различать цвета из-за старческой слепоты, потому что синий галстук совершенно не гармонировал с зеленой сорочкой и светло-коричневым костюмом.

Абсолютно лысый череп сверкал под светом люстры. Может, он его чем-то мажет? Человеческая кожа просто не может быть такой гладкой. И еще дедуля плохо слышит, потому что в одном ухе торчит слуховой аппарат. Да и с мозгами у него, наверное, беда, иначе как объяснить, что Петр Леонидович вышел к гостям в разных ботинках? Левая нога его обута в черный кожаный штиблет, а правая – в сабо рыжего цвета.

– Садитесь, садитесь, – суетилась Нина Ивановна, вытаскивая из буфета чашки.

– Что? – повернул к ней голову божий одуванчик.

– За стол иди.

– Что?

– Вот стул!

– Что?

– О господи! – в сердцах воскликнула председательница, выдернула из уха бравого жениха пластмассовый крючок, потом сунула его на место. – Сколько раз тебе говорить: не уменьшай громкость!