Дарья Донцова - Бенефис мартовской кошки

– Мне да, – заявил Кеша, – осталась только одна нерешенная проблема.

– Какая? – удивился Дегтярев.

– Что делать с матерью? Как отучить везде совать свой нос?

– Трудная задача, – кивнул Александр Михайлович, – надо подумать.

Арсений забрал Петю и быстро женился на женщине с ребенком, которая теперь старается заменить мальчику мать. Сколько средств парень потратил на то, чтобы выйти сухим из воды, неизвестно, но против него не стали возбуждать никакого дела. Несколько адвокатов и продажные сотрудники милиции постарались на славу. Арсений предстал просто ангелом, белым и пушистым, оклеветанным недругами. А поскольку я сорвала тщательно подготовленную операцию, то парням из отдела борьбы с наркотиками осталось только кусать локти от злости. Хитрый Арсений мигом оборвал все связи и принялся усиленно ремонтировать чужие квартиры. Его фирма по-прежнему получает товары из-за кордона, но это просто краска, лак, и в мебели ничего не спрятано.

Наташу он не простил. Более того, пообещал, что, если бывшая жена окажется на свободе, дышать вольным воздухом ей предстоит не больше суток, на голову убийцы его матери упадет кирпич. Естественно, никакого защитника для Натальи он не нанимал и передач той, которая была его супругой, не передавал.

Наташа оказалась в СИЗО, и сокамерницы быстро научили ее, как себя вести. Женщина мигом изменила показания и настрочила жалобу в прокуратуру, суть которой сводилась к простым вещам: она и не думала похищать ребенка, просто спрятала любимого сына, чтобы вместе с ним убежать от постылого мужа. Риту не убивала, пожар не устраивала, Дарью не трогала… Почему же оговорила себя на первых допросах? Оперативники били ее смертным боем, чтобы выколотить нужные показания.

Одним словом, Наташа ушла в глухую несознанку и не собирается сдавать свои позиции, поэтому следствие затягивается, а судебный процесс обещает быть сложным. Радует только одно: все время, пока машина разбирательства ползет по кочкам, мерзкая баба будет сидеть в следственном изоляторе, а поскольку денег у нее нет, я искренне надеюсь, что Фемида проявит принципиальность и жесткость.

Вадим «воскрес», приведя в полный ужас тещу и обрадовав жену, но ему предстоит курс принудительного лечения в спецбольнице.

«Ручку» Модестову я вернула с глубокой благодарностью. Узнав, что игрушечка спасла мне жизнь, Сан Саныч решил не продавать ее, а поместить в коллекцию. Старик обожает пистолеты «с историей».

В субботу я, нагруженная продуктами, поехала к Тине. Запарковав «Пежо» в маленьком дворике, поднялась по лестнице, а когда хозяйка распахнула дверь, весело сказала:

– Давай спускайся, поможешь еду таскать, там мясо для собак…

– Погоди, – мрачно буркнула Тина, – разборка у нас, входи.

Я вошла в комнату и застыла. Вещи на полу, около кучи тряпок зареванная Аллочка.

– Вон чего удумала, – скривилась Тина, – я на дежурство ушла, да сдуру день перепутала, вместо воскресенья в субботу заявилась, пришлось назад катить. Вхожу, а эта из шкафа все выбросила! Ну, быстро говори, зачем везде лазаешь? Деньги ищешь? А если милицию позову, понравится?

– Ой, не надо, тетенька, – зарыдала Аллочка, – это мама мне велела, сама найти никак не может, нам уезжать скоро. Хорошо ей, за покупками побегла, а мне сказала: «Ищи, доча, непременно тут спрятана!» Я ей говорю: «Небось давно продали и прожили», а мамонька на своем стоит: «Нет, такие вещи берегут, просто найти не можем, сховано хорошо». Ой, не вызывайте милицию, мы же все-таки родственники.

– А ну быстро говори, – налетела я на Аллочку, – что искала?

– Брошку, – всхлипнула та.

– Какую? – в один голос воскликнули мы с Тиной.

Аллочка вытерла сопли:

– А то не знаете!

– Не жуй мочалку, – велела я, – не хочешь оказаться в «обезьяннике», тогда мигом рассказывай все.

Аллочка плюхнулась на диван и ввела нас в курс дела.

Галина и Володя, покойный муж Тины, двоюродные брат и сестра. То есть их матери – сестры. Анне Николаевне, матушке Вовы, досталась по наследству дорогая вещь: золотая брошь с огромным бриллиантом удивительно чистой воды. Елена Николаевна, мать Галины, всю оставшуюся жизнь чувствовала себя обиженной. По ее разумению, брошечка должна была быть продана и деньги поделены между сестрами поровну. На все стоны сестры: «У меня нет средств, давай отнесем брошь в скупку», – Анна Николаевна твердо отвечала: «Извини, я потеряла драгоценность».

Потом Володя женился на Тине и уехал к жене в Москву, Галя осталась в родном городе. Все детство и юность она слушала стоны матери:

– Нас обокрали!

Сестры умерли разом, сначала Елена, а через полгода Анна. Галя первой вошла в квартиру тетки и тщательно обыскала все, но брошку не нашла. Напрашивался вывод: Анна Николаевна отдала раритет сыну.

Галя попыталась восстановить историческую справедливость, съездила к двоюродному брату в столицу и попробовала вытребовать свою долю. Но Володя попросту выгнал ее, нагло заявив:

– Брошь моя, перешла от матери, какое отношение ты к ней имеешь? Езжай назад и не смей больше ко мне являться!

Пришлось убираться.

Шли годы, в душе Галины жила обида. Потом умер Володя, Галя узнала о его смерти через много лет, чисто случайно. Никаких связей родственники не поддерживали. Весть о кончине двоюродного брата не огорчила Галину. Она собралась в Москву и явилась к Тине, наврав, что Аллочка собирается поступать в институт. На самом деле перед матерью и дочерью стояла другая задача – найти брошь. Стоило мне и Тине уйти, как бабы начинали лазить по закоулкам, но безуспешно. В конце концов, Гале пришла в голову мысль, что в задней стенке шкафа есть тайник, и она велела Аллочке разобрать гардероб. Но тут некстати вернувшаяся Тина застала девушку на месте преступления.

– У тебя есть такая брошь? – повернулась я к подруге.

Та, чуть помедлив, спросила:

– Такая желтая, с огромным прозрачным камнем?

– Ага, – кивнула Аллочка, – мамочка говорит, бриллиант просто здоровенный, а вокруг сапфиры.

– Минутку, – сказала Тина и вышла в коридор.

Через пару секунд она вернулась, неся в руках довольно грязную тряпку из непромокаемой ткани.

– Смотри, – ткнула она мне под нос обноски, – похоже?

Я уставилась на брошь, прикрепленную к вещи. Овальная оправа из желтого металла, в центре торчит невероятных размеров кусок стекла, окруженный россыпью синих камешков.

– У меня только такая брошка имеется, – усмехнулась Тина, – золото кастрюльное, камни дорожные.

Но в моей душе уже зародились сомнения: слишком весело переливался электрический свет на гранях «страза». Ни слова не говоря, я выхватила из рук Тины брошку, подошла к окну и резко провела камнем по стеклу. Появившаяся глубокая царапина не оставляла сомнений: в моих руках бриллиант.