Дарья Донцова - Камин для Снегурочки

Бойко вертя рулем, Глафира слабеньким, дрожащим голоском завела: «Милый уехал, в жизни все обман…»

– Ой, конечно, знаю, это вы исполняете?

– Да.

– Очень приятно, меня зовут…

Внезапно я замолчала. А как меня зовут?

– Ну, – поторопила Глафира, – так как тебя звать?

– Не помню, – оторопело ответила я, – имя из памяти вылетело.

– А фамилия, – хихикнула Глафира.

– …э …тоже.

– Чего же ты врала, что не глотаешь колеса, – откровенно развеселилась добрая самаритянка, – наркоша!

– Ей-богу, я не пользуюсь стимуляторами.

– И как тебя звать, не скажешь?

– Нет, – пробормотала я, чувствуя, как в душе снова нарастает ужас, – ничего не помню. Вообще.

– Где живешь?

– Понятия не имею.

– Телефон назови.

– Ну… Нет, не могу.

– Во блин, – хлопнула рукой по баранке Глафира, – класс! И чего делать теперь? Куда тебя везти? Почему ты голая, в одеяле?

Я поежилась.

– Плохо помню. Вроде меня хотели убить, а я удрала, но это все.

Глафира хмыкнула:

– Ловко. Может, в милицию поедем?

– Не надо, – испугалась я.

Певица рассмеялась:

– Понятно. Катим ко мне, там Свин сидит, он разберется.

– Это кто Свин? – спросила я, тщетно пытаясь унять дрожь.

Глафира нажала на кнопочку, по моим босым ногам повеяло теплым ветерком.

– Свин? Продюсер. Сиди спокойно, торчила.

Я хотела было снова напомнить, что не употребляю никакие препараты, но приятное тепло уже добралось до головы, и я уснула…

– Дура, – ворвался в уши возмущенный голос, – зафигом приволокла ее?!

– Она на дороге стояла.

– … бы с ней.

– Жалко все-таки.

– Идиотка.

– Свин!!!

– Что?

– Ну не бросать же ее было?

– Не стоило подбирать!

Я села, обнаружила, что нахожусь на диване в просторной комнате с ярко-голубыми занавесками. На мне была слишком просторная шелковая пижама. В креслах у окна сидели Глафира и мужчина лет сорока, черноволосый, плохо выбритый, с крупным ртом и большим носом.

– Здравствуйте, – пролепетала я, – который час?

– Ты, киса, сутки проспала! – рявкнул мужик. – Давай-ка познакомимся, Семен.

– Очень приятно, – кивнула я.

– Ну, чего молчишь, лапа? – заржал Семен. – Имечко скажи, назовись по-человечески, голуба. Сколько тебе лет, где живешь? Язык проглотила?

Я попыталась судорожно вспомнить хоть что-то. Но тщетно, в голове было пусто, словно в тумбочке у кровати в гостинице после отъезда очередных постояльцев.

– Ну, лапуся, – поторопил меня Сеня, – как дела? Ау! Кофе хочешь?

– Да, – с благодарностью воскликнула я, – очень!

– А покушать?

Невидимая рука сжала желудок.

– Конечно, с огромным удовольствием, – обрадовалась я.

Свин заржал и показал на столик, где стояла банка растворимого кофе, коробка с печеньем и электрочайник.

– Угощайся, котя.

Я встала с дивана, пересела в кресло, насыпала коричневого порошка в чашку, налила туда воды, глотнула и сморщилась.

– Что, невкусно? – заботливо спросил Свин.

– Не слишком, натуральный лучше.

– Скажите пожалуйста, – скривился Семен, – какие мы нежные! Где же ты наслаждалась кофейком по-турецки? В сизо?

Быстрым движением он выхватил у меня из рук чашку и залпом опрокинул в себя ее содержимое.

– Мы, люди шоу-бизнеса, не гордые, – сообщил он, – не то что вы, зэчки.

– Почему зэчки? – оторопело поинтересовалась я.

– Врать не надо, – рявкнул Свин, – хорош выделываться, мы тут тоже можем такого Ваню изобразить!

Я растерянно моргала глазами, потом собралась с духом и прошептала:

– Простите, я не хотела вас обидеть, сказав про кофе. Сама не понимаю, как это вырвалось. Отчего-то мне кажется: раньше я пила только арабику.

– Ну, киса, – хмыкнул Свин, – роль не продуманная. Значит, ничего о себе не помнишь, а кофе в чашечку насыпала, кипяточком залила. Следовательно, не такая уж ты психованная. Сумасшедшая бы на стол порошок натрясла и языком слизала. Одним словом, кончай базар.

– Извините, но я…

– Хватит!

– Ей-богу…

– Значит, правда ничего о себе не знаешь?

– Нет! – с отчаянием воскликнула я.

– Ладно, котя. А я кой-чего разведал. Ты – Таня Рыкова.

– Таня Рыкова? – повторила я, пытаясь понять, вызывает ли это словосочетание у меня хоть какие-то эмоции.

Но нет, никаких воспоминаний в голове не возникло.

– Таня Рыкова, Рыкова Таня… – бубнила я.

– Ага, – кивнул Свин. – Ты жила себе спокойно хрен знает где, у Муньки за шиворотом, потом приехала в Первопрестольную, устроилась трамваи водить.

– Трамваи? – эхом отозвалась я и посмотрела на свои узкие ладони. – Я не умею управлять этим транспортным средством.

– Ага, – хмыкнул Свин, – но само слово «трамвай» тебе понятно?

Я кивнула.

– Вот и славненько, – скривился он, – уже продвигаемся вперед. На городском транспорте тебе работать не понравилось, что, в общем-то, понятно: грязно, утомительно, платят мало, и ты, котя, подалась в поломойки, стала квартирки убирать. И тут тебе, киса, повезло. Пристроилась в коттеджный поселок, к некоему Сергею Лавсанову. Дальше мне говорить или сама продолжишь?

– Простите, лучше вы.

– Вот, е-мое, кривляка, – хохотнул Свин, – ну лады. Некоторое время тому назад ты, душенька, прирезала своего доброго хозяина, можно сказать, благодетеля, пырнула ножиком, остреньким таким, тоненьким, для сырокопченой колбаски. Очень аккуратно попала мужику прямо в сердце. Ловко вышло.

– Не может быть, – прошептала я, чувствуя, как голову стремительно стискивает обруч, – я никогда никого не убивала!

– Да? Откуда ты знаешь? – захрюкал Свин.

– Ну… мне так кажется. И потом, как вы выяснили, кто я такая?

Продюсер шмыгнул носом, вытащил пачку сигарет, закурил и, выпустив прямо мне в лицо струю дыма, спросил:

– Ты выскочила к Глафире из леса?

– Вроде, – осторожно подтвердила я.

– На Волоколамском шоссе?

– Извините, не знаю.

– Зато я очень хорошо знаю, – оборвал меня Свин. – У Глафиры там, на Волоколамке, приятель живет, она от него рулила, а тут ты, киска, в одеялке, голенькая. Глафира, конечно, дура…

Девушка шумно вздохнула, но осталась сидеть молча. За время нашего разговора она не произнесла ни слова.

– …полная идиотка, – продолжил Семен, – жалостливая слишком, вот и притормозила. Я бы ни за что не остановился. Ясно?

– В общем, да, но откуда вы узнали, что я Таня Рыкова?

– Не перебивай, а слушай. Когда ты прирезала хозяина, бедного Сережу, то, совершенно потеряв голову, вылетела из дома и понеслась к дороге, вся в крови, с ножиком в руке. Естественно, тебя взяли на выходе из поселка, охранник выскочил из будки и скрутил Танюшу. Ну, ясный перец, менты приехали, то да се, сечешь? Вела ты себя неадекватно, на вопросы не отвечала, чушь понесла. Ну и попала в сизо, потом суд и приговор!