Дарья Донцова - Хобби гадкого утенка

Я выронила чайную ложечку и сделала погромче звук.

– Именно так, белочка, звали ее друзья, – неслось с экрана. – Никто из приятелей Беллы не смог объяснить мне, откуда взялось это милое прозвище. Может, оттого, что она была рыжеволосая, с раскосыми карими глазами. А может, дело в имени. Изабелла, Белла, Беллочка… Яркая, красивая, молодая, талантливая… Не зря говорят, что смерть забирает лучших.

С раскрытым ртом я слушала Леонида. Рыжеволосая белочка! Может, это она дала деньги Наташе Кабановой?

Надо отдать должное Филатову, передачу он подготовил великолепно, скрупулезно изучив биографию Марковой.

Детство и юность Изабеллы прошли счастливо, в обеспеченной семье. Отец – режиссер, не самый знаменитый, но достаточно известный. Мать – актриса, правда, не на главных ролях, но активно выступающая. Дом был полон друзей из мира театра и кино. Белла, естественно, поступила во ВГИК, сниматься начала уже на третьем курсе…

Ей пророчили большое будущее. Девушка действительно оказалась талантливой. В короткий срок она стала любимицей зрителей… Яркий, какой-то вертикальный, карьерный взлет. Потом счастливое супружество. Все вокруг знали, как муж обожал Беллу. Впрочем, ей не завидовали. У женщины, обладавшей ровным, ласковым характером, просто не было недоброжелателей. Режиссеры и операторы только удивлялись ее послушанию. В отличие от многих звезд Маркова никогда не устраивала на площадке скандалы, не пила, не заводила любовных романов, она даже не ругалась матом… Начав получать хорошие деньги, Беллочка охотно давала в долг и никогда не настаивала на отдаче… После того как Белла уходила из гостей, оставшиеся не говорили о ней гадости, это редкий случай в творческой среде.

Изабелла словно бежала ясным летним утром по залитой солнечным светом поляне… Молодая, красивая, счастливая, талантливая, богатая, любящая и любимая… Казалось, впереди ее ждут долгие годы, наполненные удачей, но…

27 июня 1997 года ее тело прибило течением к берегу реки в деревеньке Заплетово. За несколько дней до этого Белла, уставшая на очередных съемках, отправилась отдохнуть в санаторий «Зеленый сад», расположенный в Подмосковье. Естественно, у нее была дача, и не где-нибудь, а на Николиной Горе, но в июне муж Беллы уехал на несколько месяцев за границу, и она не захотела жить без него в огромном доме. Оказалось, что блестящая киноактриса боялась одиночества…

Вскрытие не показало ничего криминального. Версия ее смерти была проста. Как выяснилось потом, после разговора с безутешным супругом, Беллочка страдала мерцательной аритмией. Болячкой, которая накидывается на человека приступами. Нападает, доводит до потери сознания, а потом исчезает, как будто ее и не было. Поздним вечером Белла пошла полюбоваться на закатное солнце, села на косогоре, прямо над широкой и глубокой в том месте Москвой-рекой и, очевидно, потеряв сознание, скатилась в воду. Плавать Маркова не умела. Трагическая, нелепая случайность, оборвавшая песню на полуслове…

На экране возникла огромная фотография, сделанная скорей всего во время каких-то кинопроб. Нежный овал лица, чуть раскосые карие глаза, роскошная копна рыжих волос, радостная улыбка на красиво очерченных, полных губах… Беллочка была не только чертовски хороша, но мила и обаятельна.

В полной тишине портрет повисел на экране, потом начал медленно исчезать. Филатов, опытный актер и режиссер, знал, каким образом можно пронять зрителя до глубины души.

Последними пропали глаза, ставшие отчего-то грустными.

– Чтобы помнили, – сказал в абсолютной тишине Леонид, и побежали титры.

В волнении я вскочила на ноги, опрокинув на пол чашку с кофе. Вот это да! Белочка, с больным сердцем, не умеющая плавать. Это она! Но только каким образом могла Маркова передать Наташе Кабановой в январе этого года деньги? Ведь актриса утонула в 1997-м!

– Ой, – воскликнула Ирка, – кофе пролился, да прямо на ковер!

Не обращая внимания на ее причитания, я понеслась в кабинет, сжимая в руке телефон. Следовало хорошенько обдумать ситуацию.

Плюхнувшись в вертящееся кожаное кресло, я побарабанила пальцами по столу. В плавном рассказе Филатова было несколько нестыковок. В самом начале он говорил, что дом Марковой всегда был полон людей, а потом сообщил, будто она поехала в санаторий, чтобы не оставаться на даче в одиночестве. Она что, не могла позвать к себе подруг, имя которым легион? И потом, более чем обеспеченная дама, живущая на Николиной Горе, явно имела домработницу, а может, еще и кухарку в придачу… Значит, она никак не могла остаться совсем одна… Ну зачем Изабелла отправилась в «Зеленый сад»? Неужели ей захотелось казенного уюта? Почему так осторожно говорил Филатов о причине смерти?

Не в силах сдержать любопытство, я быстренько набрала рабочий телефон Оксаны.

– Эндокринология, – тут же отозвался тоненький голосок.

– Позовите Оксану Степановну.

– По какому вопросу?

– Очень срочно, – завопила я, – просто невероятно срочно…

В трубке заиграла противная, заунывная музыка, а затем раздалось бодрое:

– Алло!

– Слышь, Ксюта, при вскрытии можно обнаружить, посмотрев на сердце, что у человека была мерцательная аритмия?

– Иногда да, – без тени удивления ответила подруга, – но чаще нет. Понимаешь, нарушение ритма – это не инфаркт! Внешне все может выглядеть нормально.

– А как врач мог узнать, что человек страдал этой штукой?

– Родственники рассказали, – пробурчала Ксюта и велела: – Вот того два кубика.

– Кубики тут при чем?

– Это я не тебе, а сестре, – ответила Оксана, – если вопросов больше нет, извини, побегу, мне еще троих оперировать!

Из трубки полились гудки. В полном ажиотаже я подскочила к книжному шкафу, вытащила справочник «Все Подмосковье», вмиг нашла санаторий «Зеленый сад» и набрала номер. Трубку сняли тут же.

– Санаторий.

– У вас есть свободные номера?

– Да.

– Можно приехать?

– Сутки в одноместном номере стоят тридцать долларов.

– Давайте адрес.

Безукоризненно вежливая женщина начала объяснять, как до них доехать.

– Проедете музей «Архангельское» и сразу за его оградой увидите узкое шоссе…

На место я прибыла к обеду и сразу отправилась искать «Reception». Но портье, за которым в специальном шкафчике висят ключи с бирками, не нашлось, впрочем, не было и стойки, на которой бы валялись «карточки гостей».

У входа расположился гардероб, а в кресле дремала бабуся с вязаньем. Я кашлянула, бабка не пошевелилась. Пришлось «увеличить звук».

– А, – проснулась старуха, – есть тут кто?

– Где можно оплатить номер?

– По коридору до конца, налево, – ответила старушка и вновь погрузилась в сон.

Я пошла по красной ковровой дорожке мимо совершенно одинаковых коричневых тяжелых дверей. Впечатление было такое, будто я на машине времени перенеслась в начало семидесятых годов. Тут и там горели небольшие простые бра производства братской Чехословакии, на окне в конце коридора колыхались желтые шелковые занавески, висевшие когда-то во всех советских учреждениях, стены «украшали» гипсовые барельефы, изображавшие рабочих в спецовках и женщин в косынках. Очевидно, при коммунистах санаторий принадлежал какому-нибудь профсоюзу. Миновав большие стеклянные двери, ведущие в столовую, я вдохнула запах борща, гречневой каши и чего-то мясного. Взор уперся в табличку: «Директор Королькова Алла Михайловна».