Дарья Донцова - Бассейн с крокодилами

– И сколько такое стоит? – робко осведомилась мать, мысленно заглядывая в сберкнижку, где хранился «стратегический запас» – триста рублей.

– Ни копейки, – отмахнулся Анатолий, решивший провести первый раз в жизни сеансы, – только строго выполняйте мои указания.

Поскольку в качестве альтернативы предлагался прием психотропных препаратов и постановка на учет в диспансер, Ася рискнула.

Целый год Люка лечилась у Анатолия. Первый месяц оказался ужасным. Дочка рыдала в голос и, цепляясь руками за косяк, вопила:

– Не пойду!

Асенька с трудом волокла девчонку по ступенькам. Затем Иветта смирилась, даже стала ждать сеансов с радостью. Может, Анатолий оказался талантлив, а может, решающую роль сыграл переходный возраст, но в шестом классе Люку просто не узнали ни учителя, ни одноклассники. Маленькое тощенькое злобное существо, косившееся на всех с задней парты, превратилось в красивого улыбчивого подростка. Иветта записалась в драмкружок, и режиссер не уставал расхваливать ее талант. Училась девочка по-прежнему отлично, но теперь больше не нарушала неписаных детских законов и охотно давала списывать.

Единственное, что осталось от прежнего «имиджа», – кличка Люка. Кстати, Анатолий настоятельно рекомендовал звать девочку только Иветтой.

– Ничто не должно напоминать ей о прошлом, – советовал врач. – Это Люка была агрессивной и неконтактной, а Иветточка – чудесный, милый человечек.

Но не объяснять же такое в школе? И лучшую ученицу по-прежнему звали Люкой, искренне забыв, откуда взялось это прозвище.

Когда дочка пошла в восьмой класс, у Аси появился жених – симпатичный инженер Федор Андреевич. После трех месяцев ухаживания он поселился у своей пассии. Может, в конце концов у них и сложилась бы вполне нормальная, счастливая жизнь, только наивный Федор принялся воспитывать Иветту.

– Что же ты, деточка, никогда матери по хозяйству не поможешь, – зудел, как осенняя муха, мужик. – Помой-ка посуду после обеда.

Иветта мило улыбалась, но выполнять требование не спешила. Федор Андреевич не успокаивался:

– Хоть трусишки свои постирай, лентяйка ты этакая, мать пожалей…

Потом принялся за будущую жену:

– Разбаловала девицу, замуж скоро выдавать, а она полная неумеха – ни щей не сварит, ни рубахи не постирает…

Мать призадумалась. Иветта действительно дома абсолютно ничего не делала. Уходя в школу, девочка даже кровать свою не застилала. Но раньше это как-то не трогало Асю, а сейчас начало раздражать. Однажды, придя домой, женщина обнаружила на столе грязные тарелки, чашку с остатками чая. Иветта же преспокойненько лежала на диване. Ася взорвалась:

– Ну как тебе не стыдно! Я целый день работаю, а ты ничегошеньки не делаешь! Прав Федор, белоручкой растешь!

– Ой, да ладно, мамуля, – заныла Иветта, – чего взбесилась, ну потом уберу, ерунда какая…

– Да как ты смеешь с матерью так разговаривать! – закричал Федор.

– Ты мне замечаний не делай, – отрезала Люка, – ты здесь вообще никто: ни маме муж, ни мне отец!

– Скоро буду, – пообещал потерявший терпение мужик, – на днях заявление в загс отнесем, вот тогда получишь ремнем по заднему месту, уже на законных основаниях.

– Это правда? – тихо спросила Люка.

Ася виновато кивнула головой. Не в такой обстановке хотела она сообщить дочери о предполагаемом замужестве.

– Ну что ж, – мило улыбнулась вдруг девочка, – желаю счастья! Очень рада за вас.

Ася чуть не села мимо стула. Подобной реакции она никак не ожидала.

Через неделю мать заметила, что Люка ходит по квартире как-то боком, кутаясь в длинный халат.

В ответ на настойчивые расспросы Иветта сначала отводила глаза, а потом пробормотала:

– Ты только не пугайся, – и распахнула полы халата. Ася чуть не лишилась чувств. На нежной коже девочки тут и там сверкали жуткие кровоподтеки.

– Что это? – только и смогла пробормотать мать.

– Федор, когда тебя нет, все время щиплет меня и говорит гадости, – зарыдала Люка, – а вчера вообще догола разделся и… Ой, не могу, извини, мама…

Ася в ужасе слушала девочку. О подобных ситуациях она, конечно, слышала, но чтобы Федор!..

– Не хотела тебе говорить, – захлебывалась слезами Люка, – думала, отстанет, а он все сильней и сильней пристает, вот и придираться начал. Думаешь, почему он постоянно кричит, что я чашки не мою? Я ему по рукам, а он тебе жаловаться. Тоже чистюля нашелся, Макаренко фигов. Сам, между прочим, свою посуду после обеда немытой оставляет и вещи повсюду раскидывает… Понимаешь теперь, почему он меня воспитывать взялся?

Ася почему-то не зарыдала. Молча уложила вещи кавалера в чемодан и выставила его за дверь, тихо радуясь, что не успела официально оформить взаимоотношения.

Летом театральный кружок, куда ходила Люка, собрался на фестиваль детских самодеятельных коллективов в Москву. Всех артистов взять не могли, ехали лучшие из лучших. Педагоги поставили условие – в столицу отправят только тех, у кого в дневниках хорошие отметки. Люка совершенно не волновалась – у нее-то были одни пятерки, а руководитель театральной студии открыто называл Воротникову любимицей. Но неожиданно для всех в Первопрестольную велели собираться Оле Золотовой, дочери главврача крупнейшей городской больницы. Мало того, что Олечка слегка шепелявила, так еще и год закончила на одни тройки. Возмущенная Ася потребовала ответа от классной руководительницы. Та только развела руками:

– Безобразие, конечно, но у нашей директрисы муж хроник, его без конца в клинику укладывают.

– Но почему вместо Иветты? – добивалась ответа мать. Педагог вздохнула.

– В спектакле заняты четыре девочки. Леля – дочь заведующей городского отдела образования, Машин папа – директор нашего металлургического комбината, а родители Кати работают в торговле, мама – в гастрономе, отец – в обувном магазине… Понятно?

В коммунистическую эпоху, когда продукты и обувь были тотальным дефицитом, объяснять выбор не приходилось. Ася вернулась домой и принялась утешать Иветту, но девочка усмехнулась:

– Ой, мама, Оля такая болезненная, все время занятия пропускает, потому и учится плохо, так что небось снова сляжет.

Так и случилось. За два дня до отъезда Золотова свалилась с тяжелой желудочной инфекцией, и Люка отправилась в столицу.

Вернулась она просто другим человеком. Огромный город, кажущийся на первый взгляд беззаботным, отлично одетые москвичи… Да еще в эти дни в Москве проходил Международный кинофестиваль, и Люка на расстоянии вытянутой руки увидела Софи Лорен, получила автограф от Жана Маре и фотографию от Марины Влади. Великолепно говорящая по-русски Влади даже погладила девочку по голове и сказала: