Дарья Донцова - Главбух и полцарства в придачу

Ноги сами понесли меня к подъезду. С одной стороны, я абсолютно не верю во всякую чушь типа заговоров, а с другой… Ну чем черт не шутит? В борьбе за мужа все средства хороши!

Дверь распахнула аккуратненькая бабушка в беленьком платочке. Увидав меня, она прищурила блеклые голубые глаза и запричитала:

– Ох, милая! Вижу, вижу, зачем пришла! Разлучница злая тебя извести хочет! Муженька отняла. Ах ты, моя горемычная! Столько в него вложила и чего получила?

Внезапно к моему горлу подступили рыдания. Я попыталась сдержать их. Бабуся ласково продолжила:

– Поплачь, поплачь, легче станет.

Слезы потоком хлынули из глаз. До сих пор никому в голову не пришло пожалеть бедную Вилку. Эля Малеева в своей противной книжонке все время делала упор на моей виновности. Если послушать психолога, то получалось, что я собственными руками оттолкнула мужа. Шлялась по дому в халате, без макияжа, спорила с Олегом, проявляла слишком большую самостоятельность, не была слабой, не готовила обед из пяти блюд, не исполняла танец живота…

Но, милые мои, положа руку на сердце признайтесь, кто из вас сумеет выполнить требования сумасшедшего психолога? И потом, если бы я не проявляла самостоятельность и сидела сложа руки на диване, мы бы умерли с голоду и погрязли в бытовых неурядицах. Олег никогда не ходит за продуктами, не умеет вбивать гвозди, и на его зарплату не прокормиться даже кошке. Я как могла старалась помочь своему мужу, никогда не упрекала его, и вот награда. Да, я хожу дома в халате, и что? Это повод для измены? Ну тогда я просто обязана бегать по мужикам, потому что Куприн, вваливаясь в квартиру, моментально влезает в жуткое, но страшно удобное для него одеяние. Или ему можно, а мне нельзя? И никто ни разу не пожалел меня, только эта бабуся.

– На-ка, попей, – раздалось сбоку.

В моей руке очутилась чашка. Я со стоном выхлебала воду, слезы немедленно высохли.

– Во, – констатировала бабулька, – действует.

– Что?

– А водичка заговоренная. Ладно, пошли в залу.

Она провела меня в большую темную комнату. Из правого угла мрачно смотрели лики святых.

– Ты не плачь, – журчала старушка, – баба Маня поможет.

– Кто? – шмыгнула я носом.

– Меня бабой Маней звать, а тебя как?

– Виолой.

В глазах бабы Мани мелькнул огонек. Голову на отсечение даю, она любит по утрам лакомиться хлебушком с плавленым сыром «Виола».

– Горю легко помочь, – продолжала бабуся, – слушай рецепт, а еще лучше записывай. Тебе надо сделать зелье приворотное. Его состав: подорожник, да не простой. Сорвать его надо в полночь, на кладбище, на могиле невинной девушки. Затем лягушачья лапка.

– Лягушку тоже надо на погосте ловить? – лязгнула я зубами.

– Нет, – отмахнулась баба Маня, – бери где хочешь. Потом отыщешь камень сердолик и выдерешь шесть волосков из хвоста абсолютно черного кота. Усекла?

Я кивнула. Лягушачьи лапы продаются в супермаркете, правда, они французские, замороженные, но ведь баба Маня сказала, что совершенно безразлично, где я достану сей ингредиент. С сердоликом тоже просто. В прошлом году Ленка Киселева ездила отдыхать в Крым и привезла мне кулон как раз из сердолика. Черная кошка есть у нашей соседки Люси Покровкиной, вот только с подорожником чума. Очень не хочется идти ночью на погост.

– А нельзя растение в другом месте сорвать?

Баба Маня подняла вверх корявый указательный палец.

– Нет! Если чего не так сделаешь, не сработает!

Я приуныла.

– Все сложишь в кастрюльку, – неслась дальше баба Маня, – нальешь смертной воды и кипяти две минуты.

– А что такое «смертная вода»? – удивилась я.

Бабуля понизила голос:

– Жутко дорогая вещь. Жидкость, которую под гробом усопшего сутки держали.

– Где я возьму такую?

– Вот ее я тебе продам, – кивнула баба Маня, – для себя, правда, хранила, но жаль мне тебя, бедолагу, так и быть.

Она снова, кряхтя, встала, открыла буфет, вытащила из него поллитровую бутылку из-под водки, в которой плескалась бесцветная жидкость.

– На, держи.

– Спасибо, – прошептала я.

– Это не все, – предостерегла баба Маня, – начинай прямо севодни, не тяни. Сначала мужику этой водички в суп или чай налей.

– Сколько?

– Ну, столовой ложки хватит.

– А зачем?

– Он тогда дома останется, никуда не пойдет, помается с полчаса и спать ляжет. Вот тогда ты встань над ним и прошепчи: «Замок закрыт, ключ зарыт, кто придет, не найдет, спи, раб божий, до рассвета. Солнышко вознесется, ты проснесся, усе забудешь, жену полюбишь». И бегом на кладбище. Ночью зелье сготовишь и утром, запомни, утром, едва он глаза отворит, ты ему его и подай, пущай выпьет натощак. Все как рукой снимет. Здоровее коня станет.

– Олег и сейчас не больной, – сказала я, – раз любовницу завел, значит, ничего у него не болит.

– Так я про другое здоровье, – меленько засмеялась баба Маня, – семейное. Ступай себе, живи счастливо.

– А поможет?

– Безотказно. Никто не жаловался. Средство старинное, в нашей семье из поколения в поколение передается. Не сумлевайся. Еще мамонька моя им пользовалась! Только ничего не перепутай, ясно?

Я кивнула.

– Ну, бывай здорова. С тебя сто долларов.

– Сколько?

– Могёшь рублями, по курсу.

– Э… это очень дорого!

Хитрое личико бабы Мани сморщилось и стало похоже на скомканный носок.

– А торговаться нельзя, иначе не подействует. Я с тебя копейки лишней не беру. Это за воду, смертную. Вот она, зараза, дорогая. Хотя, ежели платить не хотишь, то могёшь сама подсуетиться. Значитца, так. Берешь бутылочку и наливаешь из чистого подземного ключа. Потом ищешь покойника, он должон быть человеком хорошим, добрым, христианским. Пробираешься у него под гробом семь раз с востока на запад и…

– Лучше заплачу вам, – прервала я бабу Маню.

– Вот и славно, – кивнула она, – пошли тебе господь всяких благ.

Прижимая к груди «смертную воду», я села в «Жигули» и поехала домой. По дороге притормозила у супермаркета, порылась в прилавке-холодильнике и нашла упаковку замороженных лягушачьих лап.

Кассирша, глянув на мою покупку, меланхолично предупредила:

– Это из жабы.

– Знаю.

– Мое дело сказать, – буркнула девица, выбивая чек, – а то кое-кто с цыпленком путает. С вас тысяча пятьсот.

– Сколько? – я чуть не упала.

– Полторы тысячи.

– С ума сойти! Да этих лягушек сотни в лесу!

– Вот и ловите там на ужин, – не сдалась кассирша, – и вообще, какие ко мне претензии? Так берете или отправитесь в лес на охоту?

Я молча расстегнула сильно похудевший кошелек. Однако Олег обходится мне все дороже и дороже, в прямом смысле этого слова. Может, стоило и впрямь отловить дикую квакушу? Или купить ее в зоомагазине? Брр! Никогда. Я не способна убить живое существо, ну их, эти полторы тысячи, еще заработаю.