Дарья Донцова - Главбух и полцарства в придачу

– Ну-у, – протянула я, – Роза Михайловна объясняет это просто. Лиза поняла, что более никогда не увидит Машу.

– Ага, – кивнула Лена, – поэтому менты и не стали суетиться. Муж бабу бросил, ребенка увез… Только мы с тобой знаем, что Лиза могла моментально заполучить Машку назад. Один звонок Маринке, и девочка снова дома. Потом… аффект… Странно получается. Лизка слышит весть о кончине Пети, теряет рассудок настолько, что, забыв о любимой дочери, бросается к балкону, но по дороге останавливается, роется в письменном столе, находит записку и кладет ее на видное место? Знаешь, если предположить, что ей капитально снесло башню, тогда она должна была просто сигануть вниз, забыв про все. А коли она позаботилась о записке, следовательно, могла ворочать мозгами, а в этом случае Лиза сразу бы подумала о Маше. Так-то вот!

– И как, по-твоему, разворачивались события?

– Лизку скинули вниз и положили на стол письмо. Петя тоже не случайно погиб, очередь была за Машей, и Маринка спасла девочку, – твердо заявила Лена.

– Но зачем их всех убивать!

Лена пошла к плите и вновь принялась варить кофе.

– Я долго думала над этим вопросом, потом поняла. Сирена Львовна была богата. Свои деньги она завещала Лизе. А после смерти жены кто наследник? Муж и дети. Вот поэтому и убили Петю. Тут еще одна странность есть, только я не сразу докумекала. Петю били грабители, отняли у него часы и все ценное, скорей всего его бы на месте прикончили, но мерзавцев спугнула соседка.

Я кивнула.

– Правильно, Ольга Савостьянова, врач по профессии, она вроде вызвала «Скорую», милицию и оказала Пете первую помощь.

– Именно так и было, – кивнула Лена, – едем дальше. Якобы милиционеры позвонили Лизе и сообщили о несчастье.

– Верно. Сотрудник по фамилии Сарпенко, я у него была.

– Ага, – подхватила Лена, – все одно к одному складывается. Муж погиб, жена в шоке, бах с высокого этажа. Но одна маленькая деталька, просто крохотная, на которую никто не обратил внимания. Петю били, но не убили. Грабители убежали, нанеся ему много ран, Петр был не жилец, но его живым погрузили в «Скорую» и увезли. Более того, ему сделали операцию, и Попов дотянул до утра, скончался он в районе шести. А Лизка выбросилась с балкона раньше. То есть Петя в тот момент был жив, милиция никак не могла сообщить жене о кончине мужа. Да, ей, наверное, позвонили и заявили: «Ваш муж стал жертвой ограбления и в тяжелом состоянии отправлен в больницу».

Ну не мог никто сообщить о кончине парня преждевременно. Да хоть тебе сто раз ясно, что он умрет, все равно ты не имеешь права на подобные заявления, если ты официальное лицо! Правда, странно все выглядит? Лиза получает весть о том, что ее супруг тяжело ранен, и вместо того, чтобы бежать в больницу, она выкидывается из окна?

Я молча смотрела на Лену. А та продолжала дальше:

– Да насколько я знаю Лизку, она бы полетела сначала к Пете, а потом бы забрала к себе Машу.

– И как она бы объяснила свое поведение матери? Роза же небось принялась бы допрашивать дочь, задавать настойчивые вопросы, типа: «Так ты знала, куда уехали Петя и Марина?»

– Она бы что-нибудь придумала, – стояла на своем Лена, – тот, кто планировал черное дело, слегка напутал со временем, а менты ничего не заметили, ситуация казалась им понятной, да и кому нужно очередное дело об убийстве. Только статистику портить.

– Так кто же их убил?

– Роза, – безапелляционно заявила Лена, – ей деньги были нужны, а бабушка, очевидно, не дала. Вот Розочка и задумала наследство получить, она небось денежки давно к рукам прибрала.

– Ну и зачем сейчас ей Маша?

– Она ее убить хочет.

– Ну и глупости лезут тебе в голову!

– Нет, – разозлилась Лена, – девочка в опасности. Уж не знаю, где Маринка ее прятала, наверное, увезла из столицы, раз Роза до нее не добралась. Но сейчас они обе: и Маринка, и Маша – кандидатки на тот свет. Роза отлично понимает: Марина знает про деньги, про то, что девочка наследница. Она может потребовать…

У меня закружилась голова.

– Похоже, Марина ничего не потребует.

– Почему? – насторожилась Лена.

Я залпом опустошила вторую чашечку кофе и, перестав корчить из себя детектива, сказала:

– Послушай теперь меня. Может, ты встречала иногда на прилавках криминальные романы, написанные Ариной Виоловой? Ты читаешь детективы?

– Иногда, – кивнула Лена, – вечером, если совсем устала. Про Виолову слышала, даже одну книгу купила, «Гнездо бегемота». Лабуда полная, но моментами забавно. А при чем тут дюдики?

– Арина Виолова мой псевдоним.

Зрачки Лены медленно стали расширяться.

– Врешь!

– Сейчас нет, не перебивай, – вздохнула я, – пришлось тут мне ехать в поезде Прага – Москва…

Наш разговор с Леной затянулся надолго.

– Может, это не Маринка была! – с надеждой воскликнула Маркова. – Вдруг какая-то однофамилица.

– Елизавета Семеновна Марченко с дочкой Машей? Да еще у девочки такое характерное родимое пятно на ноге, на внутренней стороне бедра.

– Это не родинка, – медленно проговорила Лена.

– А что? – удивилась я. – Что еще может быть у крошки на таком месте?

– Татуировка.

Мои глаза буквально вылезли на лоб.

– Татушка? У маленькой девочки? Ты с ума сошла!

– Да не я, а Лиза, – мрачно ответила Лена, – она свою бабушку до опупения любила. У Сирены Львовны на ноге…

– Знаю, – перебила я рассказчицу, – ее мать, Сара, сидя в тюрьме, сделала дочери тату, чтобы не потерять ребенка.

– Ужасное время, – передернулась Лена, – хорошо, что меня родили не в те годы. Я, правда, никогда отметину у Сирены Львовны не видела, но она ведь не ходила передо мной голой. Лиза мне эту историю рассказала. Так вот, когда родилась Маша, моя ненормальная подруга сначала хотела дочку назвать Сиреной. Но бабушка категорически возразила против этого.

«Нельзя давать девочке имя живой родственницы, – твердила она, – и вообще, не следует называть младенца в чью-то честь. Ребенок тогда повторит судьбу этого человека. Мое детство и часть отрочества были безрадостными, да и потом было много проблем. Не хочу, чтобы внучка столкнулась с похожими. Дай ей самое простое, незатейливое имя, ей-богу, лучше будет».

Лиза всегда слушалась горячо любимую бабушку, поэтому записала дочку Машей. Но мысль сделать Сирене Львовне приятное гвоздем сидела у Лизаветы в голове, и в конце концов она додумалась до полного идиотизма, взяла и сделала крошке татуировку на внутренней стороне бедра.

– Ну и кретинизм, – не выдержала я.

– Ужасно, – подхватила Лена, – хуже и не придумать! Где только мастера нашла! Я, впрочем, знаю где! У Маринки Райской любовник был, Рома Казуаров, он в тату-салоне «Марс» работал. На мой взгляд, совершенно жуткий тип, я его, когда первый раз увидела, чуть не описалась от страха. Голова бритая, в ушах штук шесть колец разного размера висят, руки в рисунках. Страхолюдина омерзительная, но Маринке он нравился. Впрочем, многие наши с курса к Ромке ходили татушки делать, очень все его хвалили, говорили: настоящий художник, отличный специалист.