Дарья Донцова - Гарпия с пропеллером

Если не в деньгах счастье, то почему никто не дарит их своим соседям? Эта мысль вихрем пронеслась в моей голове, когда Ленка Гладышева бросила мне в лицо пачки зеленых купюр. Они разлетелись по холлу, их было много, наверно, тысяч двадцать.

– Ты с ума сошла? – удивилась я.

– Это у тебя крыша поехала! – взвизгнула Ленка, сделала шаг к креслу у вешалки, но не дошла до него и стекла на пол. Закрыв лицо руками, она принялась горько плакать, иногда выкрикивая: – Ну скажи, как тебе в голову пришла такая мысль? Как?!!

Я присела возле нее на корточки:

– Извини, но я ничего не понимаю.

Ленка вытерла рукавом белоснежного свитера лицо. Нежная шерсть окрасилась в красно-желто-черный цвет.

– Ага, – всхлипнула подруга и ткнула пальцем в стодолларовые купюры, – а это что?

– Деньги, – ошарашенно ответила я, – похоже, тысяч двадцать, не меньше.

– Вот, – гневно подхватила она, – и сумму назвала точно, значит, это ты!

– Что я?

– Положила их в мой почтовый ящик да еще снабдила идиотской запиской! – заорала Лена, делаясь пунцовой.

Сейчас, когда основная часть косметики с ее лица переместилась на свитер, стало видно, что под глазами у подруги иссиня-черные круги.

– Ничего я не клала, – отбивалась я.

– А знаешь, что там ровно двадцать тысяч долларов?! – не успокаивалась Лена. – Откуда они взялись, скажи на милость?

– На мой взгляд, – я попыталась сохранить спокойный вид, – это не такая уж запредельная сумма…

– Ага, – злобно прошипела Гладышева, – вот оно как! Не запредельная! Конечно, богатеньким Буратино двадцать тысяч баксов ерундой кажутся, а мне за эту сумму работать, работать и не заработать!

И она пнула ногой небольшой овальный столик, на который мы обычно кладем ключи, перчатки и другие мелочи. Но сейчас на нем, как на грех, стояла небольшая вазочка, в которой торчал букетик неизвестных мне цветов, этакая помесь ромашек с пионами. Фарфоровый сосуд закачался, упал на пол и мигом превратился в кучу разнокалиберных осколков.

– Муся, – закричала, свесившись со второго этажа, Машка, – ты опять разбила что-то? Ой, привет, тетя Лена! Чего на полу сидишь?

Понимая, что дочь сейчас ринется вниз и налетит на бьющуюся в истерике Ленку с вопросами, я быстро сказала:

– Маня, сделай милость, иди к себе.

Маруська, уже было спустившаяся на одну ступеньку, замерла, потом вполне миролюбиво отве­тила:

– Ага, понятно. Вообще-то у меня Интернет включен.

С этими словами она преспокойно удалилась. Я вздохнула. Рано или поздно дети вырастают, вот и Машка из подростка постепенно превращается во взрослую девицу. Год назад в подобной ситуации она бы ни за какие коврижки не ушла.

Я повернулась к Гладышевой:

– Если тебе станет легче от битья посуды, иди в столовую. Там стоит парочка буфетов с тарелками и фужерами, можно перебить их все.

– Еще и издеваешься, – прошептала Лена, закрывая лицо руками и дрожа, словно озябшая мышь.

Меня охватила жалость. Конечно, Гладышева истеричка, но в последнее время жизнь ее отнюдь не баловала, скорее, наоборот, била по голове.

Я погладила Ленку по плечу. Она прижалась ко мне и зарыдала.

– Леночка, – осторожно спросила я, – объясни толком, что случилось, при чем тут доллары, отчего ты примчалась к нам поздно вечером… И вообще, ты как добралась до Ложкина, на такси?

– Бомбиста взяла, – неожиданно спокойно ответила Лена, – такой гад попался! Пятьсот рублей затребовал!

– И ты дала? – удивилась я.

Она кивнула:

– Больше никто не соглашался за город ехать, а я так на тебя обозлилась! Просто тряслась вся.

– За что?

– За деньги!!!

Понимая, что разговор пошел по кругу, я вздохнула и попыталась хоть как-то образумить Гладышеву.

– Ленка, ну послушай! Ей-богу, я ничего не знаю об этих долларах.

– Кто же тогда подложил мне их в ящик?

– Понятия не имею. А потом, что же плохого, если ты нашла в почтовом ящике крупную сумму?

– Значит, все же ты, – торжествующе заявила Гладышева. – Ладно, я понимаю, что ты хотела помочь, но извини, это слишком жестоко.

Она вытащила из кармана смятый листок и сунула его мне в руки. Я машинально развернула бумажку. «Трать на ребенка! Они твои. Потом получишь еще». Ни числа, ни подписи, а текст распечатан на принтере.

– Какая же ты дрянь! – прошептала Ленка. – Придумала прислать деньги от имени Олега!

Мне моментально стало все ясно. Я решительно схватила ее за руки.

– Пошли в столовую, выпьем чаю и поговорим.

Гладышева не стала сопротивляться. Еще раз вытерев лицо рукавом свитера, она молча встала и двинулась в комнату. Я пошла за ней.

Олег Гладышев был моим старым приятелем, до третьего класса мы ходили в одну школу, а его бабушка близко дружила с моей. Их даже звали одинаково: гладышевскую бабку – Ася, а мою – Афанасия, сокращенно Фася. В девять лет Олег поступил в балетное училище, и мы стали встречаться реже. Он был беспросветно занят: учеба, репетиции, спектакли. Правда, особой карьеры на сцене Олег не сделал, его не взяли солистом ни в Большой, ни в какой-либо другой московский театр. Предложение поступило из Минска, но Олег не захотел уезжать из столицы. Он пристроился в ансамбль «Ритмы молодежи» и ни разу не пожалел о своем решении. Иногда, забегая в гости, приятель говорил:

– Что господь ни делает, все к лучшему. Ну сидел бы я сейчас в Большом, и чего? Да там люди всю жизнь ввода в спектакль ждут. Дадут тебе перед выходом на пенсию роль, и будь счастлив. А в «Ритмах» я по горло занят. Да и весь мир посмотрел.

Уж не знаю, насколько Олег и впрямь не тужил, что не танцует принцев и корсаров, но вот насчет увиденного мира – это сущая правда. «Ритмы молодежи» без конца мотались по гастролям. Правда, приглашали ансамбль в основном, как тогда говорили, «страны третьего мира». Под последними подразумевали Африку, Индию и Арабский Восток. Из двенадцати месяцев в году восемь Олег проводил на гастролях. Северный и Южный Йемен, Египет, Марокко, Тунис, Турция… Он даже съездил во Францию и привез мне оттуда замечательную кофточку. Может, конечно, Олег и переживал, что не занимается «высоким» искусством, а исполняет танцы народов СССР, может, и грыз его в душе червячок, но внешне Гладышев выглядел замечательно, да и материальных проблем у него не стало. Он купил кооперативную квартиру, машину, оделся, обулся… Родители его и бабушка к тому времени умерли, так что все средства парень тратил только на себя, любимого. Жены у Олега не было, я попыталась устроить его личное счастье и познакомила с Нинкой Расторгуевой, вполне приличной, на мой взгляд, невестой. Правда, она была излишне толстой, зато имела папу-адмирала и являлась наследницей квартиры, дачи, тугой сберкнижки, картин… Всего не перечислишь.