Дарья Донцова - Дама с коготками

– Мы выглядим чудовищно, – вздохнула дочь, – не дай бог знакомых встретим.

Я велела ей замолчать и засунуть в рот жвачку.

– Выдувай время от времени пузыри и ной противным голосом.

Маня покорно кивнула, чего не сделаешь ради Маркизы.

В семь пятнадцать мы ворвались в холл Дома актера. Зря Маруська комплексовала. Там все были одеты похлеще нас, и украшения так и звенели. Я обвела глазами холл.

– Госпожа Рашид? – раздался приятный мужской голос.

За спиной стоял чудовищно толстый парень. Длинные нечесаные волосы свисали до плеч. Черные кожаные брюки, такая же жилетка и красная велюровая рубашка. На шее болталось штук пятнадцать цепей разного размера, несколько браслетов плотно обхватывали жирные запястья. Парень оглядел нас с Маней и остался доволен. В данный момент мы были с ним, так сказать, в одном стиле. Однако сразу следовало показать, кто хозяин положения. Я тихонько подтолкнула Маню. Дочь с видом настоящей кретинки выдула огромный пузырь, лопнула его и, соскребая липкие лохмотья со щек, занудила:

– Хочу пирожных с кремом, мам, пошли за пирожными, мам, купи, хочу!

Я облегченно вздохнула, слава богу, на Машку всегда можно положиться!

Директор глянул на девочку и расплылся в сальной улыбке:

– Ой, симпомпончик! Пойдемте в кафе, там и побалакаем.

– Не хочу в кафе, – надулась Маня, – только в ресторан.

– Душенька, не расстраивайся, мамочка купит все, что пожелаешь.

С этими словами я ухватила дочь за руку, и мы отправились в ресторан.

– У детки день рождения, – завела я разговор, – кошечка обожает Гарика Рахимова и хочет, чтобы он представил пару песен перед гостями. Народа много не зовет, человек 50–60. Гарик споет, ансамбль потанцует, музыканты сыграют – часа полтора, не больше.

Директор почесал пористый нос.

– Когда праздник?

– В конце февраля, 26-го числа.

– Отлично, как раз свободный день. Десять тысяч долларов, и мы ваши.

– Всего-то? – удивилась я. – Почему так мало? К Зубковым на праздник Элла Ромова приезжала за двадцать тысяч. Все будут говорить, что мы экономим. Вот не думала, что Гарик такой дешевый, может, «На-На» позвать?

– Мам, – заканючила Маруська, – хочу Гарика, раздашь им потом чаевые, вот и будет двадцать тысяч.

– Ладно, ладно, кошечка, все как хочешь! Тем более у Гарика в ансамбле знакомая пляшет.

– У нас в ансамбле ваша знакомая? – изумился директор. – Кто такая?

– Ну, не совсем, конечно, знакомая, дочь нашей кухарки – Рая Лисицына.

– Была такая, – сообщил парень, – вот уж шалава так шалава. Уволил ее за дурной характер. Звезду из себя корчила, на репетиции опаздывала, Гарику посмела замечания делать. Жуткая особа!

– Надо же, – изобразила я удивление, – а мать вполне прилично работает. И где же Рая сейчас?

– Совсем скатилась, – махнул рукой директор, – болтали, что устроилась стриптизеркой в «Бабочку». У них это называется «стриптизерка», а на самом деле – проститутка.

– Ах, как интересно, – защебетала я, – может, взрослым стриптиз показать? И матери будет приятно, что дочь пригласили выступить.

– Хочу стриптиз, – запищала Маруся, – пусть приедет.

– Вот что, милейший, – царственно сообщила я, – узнайте-ка нам рабочий и домашний телефон Лисицыной.

Директор повертел головой, я вытащила из сумочки телефон и протянула ему. Через десять минут перед нами лежали необходимые номера. Мы договорились созвониться в начале февраля и расстались довольные друг другом.

Домой вернулись около десяти. Машка ринулась наверх к заветной таблице про нервную систему кролика. Я стала звонить в «Бабочку». Приятный девичий голос начал перечислять услуги, оказываемые в салоне.

– Массаж какой хотите: тайский, европейский, американский?

Кажется, где-то уже слышала подобные фразы. Прозрение наступило, когда девушка принялась диктовать адрес. Бог мой, ведь я была в «Бабочке». Именно там заказала тогда стриптизерку для «брата», карточку с адресом нашла в тайнике у Люлю.

И на «Бабочку» работала бабка-диспетчерша, через которую получала вызовы покойная Милочка Котова. Все завязывается на массажном салоне. Жаль, уже засветилась там, хотя можно попытаться еще раз.

Для разгона решила снова позвонить в «Бабочку». Голос у меня звонкий, знакомые часто путают нас с Машей по телефону.

– Алло, – затарахтела я в трубку, – вы девушек на работу принимаете?

– Принимаем, – последовал ответ, – только, если у тебя морда в прыщах и жопа 64-го размера, лучше не приходи. Берем только европейский стандарт. Рост под метр семьдесят пять, желательно блондинку с большой грудью. И еще – помойся перед просмотром, а то такие чучела являются! Кстати, до восемнадцати лет не принимаем, и после двадцати восьми – тоже.

Я швырнула трубку на рычаг. Нет, в качестве девицы мне к ним не наняться. Попробую снова изобразить клиентку.

– Мама, – раздался Машин голос, – мам, поди сюда.

У дочери в комнате царил вдохновенный беспорядок. На кресле грудой валялись джинсы, кофты, колготки. Письменный стол походил на склад тетрадей и ручек, на тумбочке стояла пустая коробка из-под чипсов и ополовиненная банка сливового компота. Сама Маня с книжкой «Лечение грызунов» лежала на кровати. На голове у нее красовались наушники. В ногах спали Маркиза и Черри. Банди растянулся на ковре у окна, Снап мирно сопел на диване.

– Маня! – искренне возмутилась я. – Ну и сарай! Неужели нельзя хоть чуть-чуть прибрать?

– Некогда, – отмахнулась девочка, – лучше скажи, что это такое?

Она сдернула наушники, щелкнула плейером, и из динамика полился незнакомый голос. Неизвестный мужчина каким-то странным, невыразительным тоном вел невероятный рассказ: «…ударил его со всей силой лыжной палкой. Раздался противный хруст, потом Леня упал. Я испугался и бросился бежать. Все крупно напились, и никто не заметил моего отсутствия. Утром Леню нашли мертвым, перелом основания черепа. Милиция приняла версию о несчастном случае. Будто парень поскользнулся и упал на камни. Прошло уже пятнадцать лет, но происшедшее мучает меня до сих пор».

Маня выключила плейер и уставилась на меня. Я пожала плечами:

– Похоже на признание в убийстве. Где кассету взяла?

– В гостиной на столике, думала – Кешка оставил.

Значит, это запись из кабинета Сержа. Голос странный какой-то, словно говорящий либо под наркозом, либо пьяный! Вспомнилось, как сама болтала невесть что, сидя в гостиной у Радова. Казалось, профессор лишил меня воли, и язык живет сам по себе. И главное, совершенно не помню, что несла. Хорошо, что в моем прошлом нет никаких страшных тайн: убитых родственников, задушенных младенцев, украденных миллионов. Максимум, в чем могла признаться: кража сборника Анны Ахматовой в институтской библиотеке году этак в 78-м.