Дарья Донцова - Дама с коготками

Вот и сейчас перед моими глазами предстала картина: равнодушный Степан в голубом халате вводит крохотной Лиззи смертельную инъекцию. А ведь собачке всего два года, и ее можно спасти, отдав Женьке.

– Завтра в девять поедем, – сообщила я дочери.

Женькин сын, восьмилетний Славик, всю дорогу судорожно вздыхал, боясь, что отец передумает. Маленькая, шелковистая Лиззи с улыбающейся мордочкой заставила мальчика завизжать от восторга. Он взял ласковую собачку на руки и зарылся лицом в золотистую шерстку.

– Собачачиной пахнет, – сообщил ребенок в полном восторге, – самой настоящей собачачиной.

Все засмеялись и пошли в дом. Полины не было. Мишенька тихонько рисовал в гостиной. Увидев нас, он вежливо поздоровался и начал собирать краски.

– У нас никогда не было собаки, – сказал Женя, – объясните, чем кормить, когда гулять, вдруг заболеет?

– Болеть не должна, – улыбнулся Степа, – прививки сделаны, вот только рожать элитных щенков не сможет. Видите под подбородком седое пятно? Считается дефектом. Проявилось месяц назад. А насчет кормежки – есть одна книжечка, правда, очень старая, еще из папиных запасов. Подождите, принесу.

Он вышел из комнаты. Женька поглядел на счастливого сынишку.

– Ну, Маня, спасибо, удружила. Такая прелестная собачка.

Маруся обрадованно закивала головой.

– Здорово, что берете Лиззи, осталось только Карлотту пристроить.

– Кого? – спросил Женя.

– У Степана остался последний песик из выбракованных – Карлотта. Очень милая, ласковая, но слегка хромая, – пояснила Маня. – Вот пристрою ее в семью и успокоюсь.

Вернулся Степа с книжкой.

– Возьмите с собой, почитайте, потом вернете.

На обратном пути Женя с сыном звали нас к себе, но мне не терпелось начать поиски Ивана Николаевича Раздорова.

Домой попали к часу. Загнав машину в гараж, я обнаружила на заднем сиденье книжечку. Возбужденный Женька забыл «Питание здоровой собаки». Я прихватила брошюру с собой, позвоню приятелю, скажу, что она у меня. Какая старая, надо же, 1947 года издания, почти библиографическая редкость. Из любопытства принялась ее листать. Старое необязательно плохое. Желтоватые страницы содержали много интересных сведений. Надо же, не знала, что собаки плохо переваривают картошку! Заинтересовавшись, углубилась в чтение и на 25-й странице обнаружила старую фотографию. На фоне моря снялись четыре человека. Молодые, веселые лица. Нелепые купальники и длинные «семейные» трусы. Белые панамы и пляжные зонтики. Владимир Сигизмундович обнимает за плечи Фриду, двое других мне незнакомы. Какой Вольдемар симпатичный, а Фрида – просто красавица. Точеная фигурка, изящные ноги. Фрида стояла чуть боком, и на шее у нее с левой стороны я увидела большое темное пятно. Нет, этого просто не может быть! Сколько раз бывала в гостях у Войцеховских? Да тысячу раз, и зимой и летом. Неоднократно видела Фриду в футболках и в блузках с открытым воротом. Никаких родимых пятен у старухи не заметила. Скорей всего – на снимке дефект. Но червь сомнения заполз в душу. Я позвонила Женьке и сообщила, что завтра подвезу ему на работу забытую книгу.

Нетерпение было столь велико, что в Женькин отдел я ворвалась ровно в десять утра.

– Как Лиззи провела ночь на новом месте?

– Чудесно, – отрапортовал эксперт, – приготовили корзиночку с подстилкой на кухне, но собачка, судя по всему, чувствовала себя там неуютно, так что пришлось пустить ее в спальню. В кровать, естественно, не положили, в кресле спала.

Я усмехнулась. Сто против одного, что уже завтра Лиззи станет нежиться на супружеском ложе. Не замечая моей ухмылки, Женька продолжал:

– А какой чудесный характер! Интеллигентный. Есть не требовала, гулять не просилась.

Ну что ж! Начался процесс превращения обычного человека в страстного собачника. Не пройдет и месяца, как терьерица будет выбирать между парной говядиной и рыночным творогом. Надо было видеть, с какой радостью Женька схватил «Питание здоровой собаки».

– Женечка, – сказала я ласково, – есть одна старая, очень ценная для меня фотография. Но на снимке образовался дефект, подскажи, как от него избавиться?

Эксперт взял фото, сунул под какой-то аппарат и через пару минут вынес вердикт:

– Снимок в отличном состоянии. Просто у женщины большое родимое пятно.

– Надо же, вот интересно. А может родимое пятно рассосаться?

Эксперт почесал нос:

– Думаю, нет. Только доморощенные экстрасенсы обещают избавить от опухолей, пятен и рубцов. Помочь может только хирург.

– Хочешь сказать, что родимое пятно можно удалить?

– Похоже, что так. Есть специальные методики. Приносишь справку от онколога и – вперед.

– Где это делают?

– Да везде – в Институтах красоты, например.

– А в конце сороковых умели убирать родинки?

– Думаю, да, но об этом лучше спросить специалиста. Слушай, а две собачки станут ругаться?

– Почему? – изумилась я. – У нас четыре живут тихо и мирно.

Домой я вернулась в растрепанных чувствах и позвонила Оксане. Она хирург, может, объяснит ситуацию?

– В конце сороковых? – переспросила Ксюша. – Если и делали нечто подобное, то лишь на кафедре косметологии в Первом меде, спроси там Августу Павловну, скажи, от меня.

И я поехала в Первый мед. Комната, увешанная плакатами, выглядела устрашающе. Ни за что не стала бы работать рядом с ободранной человеческой головой! Но медиков такая ерунда, видимо, не смущала; когда я вошла, они как раз пили чай.

Августа Павловна, услышав, что меня прислала Оксана, расплылась в довольной улыбке.

– Родимое пятно? Большое? И где оно было расположено?

Узнав, что на шее, косметолог покачала головой.

– Сложное место! Лучше всего обратиться к нашему бывшему заведующему кафедрой – Петру Львовичу. Если кто и мог в те годы убрать такое пятно, так это он.

Пообедать мне так и не удалось. Августа Павловна позвонила старому доктору, и тот велел приезжать, а путь не ближний – Ломоносовский проспект, дом преподавателей МГУ.

Квартира доктора напоминала музей. Везде картины в бронзовых рамах, всевозможные статуэтки и антикварная мебель. Хозяин был одет в атласную домашнюю кофту и безукоризненно отглаженные фланелевые брюки. В воздухе витал запах дорогого парфюма. Сам Петр Львович с копной роскошных, абсолютно черных волос словно сошел с картины «Завтрак аристократа». Эдакий дамский угодник. Он взял у меня куртку, и я поняла, что попала по адресу. Именно этот человек может ответить на многие вопросы: на мизинце левой руки сверкало кольцо – две перекрещенные кости из золота. Проследив за моим взглядом, Петр Львович мило улыбнулся:

– Каюсь, грешен. Люблю всевозможные украшения. Уж сколько меня на партсобраниях ругали за кольцо! А я отбрыкивался, мол, покойная бабушка подарила.