Дарья Донцова - Бутик ежовых рукавиц

Впрочем, это ненужное любопытство, есть более острый вопрос: отчего замечательный шампунь поставляется на рынок с перебоями? Две недели назад мои запасы иссякли, и пополнить их я не смогла, поэтому заявление Мадлен о прическе напрягло.

– А брови? – продолжила критический осмотр старшая продавщица. – А губы?

– С ними-то что?

– Слишком яркие.

– Это помада.

– Цвета взбесившейся фуксии.

– Мне идет такая, – неосторожно заметила я.

Мадлен вскинула острый подбородок.

– Котеночек, заруби на своем носу: здесь я решаю, кому что идет. А сейчас…

– Ой, ой, ой! – затараторил некто в коридоре, и в кабинет начальницы всунулась белокурая голова. – Мадлен Игоревна! Ой! Ой!

– Эля, – недовольно перебила девушку старшая продавщица, – я же объясняла: просто Мадлен. Без отчества!

– Там… Там…

– Эля, говори внятно.

– Калистратова приехала!

Мадлен вскочила.

– Как? Уже? Она же собиралась заявиться в полдень.

– Сказала: планы изменились, – обморочным голосом прошептала Эля.

– Спокойно, – скомандовало начальство, – не стони! Где клиентка?

– Ей кофе несут!

– Рысью в «Бургерброт» за пирожками с лесными ягодами! Живо! Чего стоишь? – начала злиться Мадлен.

– Простите, – залепетала Эля, – куда бежать?

– В «Бургерброт», – топнула ногой Мадлен.

– Вы не поняли, – робко возразила Эля, – там сама Калистратова приехала!

Мадлен ухмыльнулась.

– Я не глухая, слышала, что ты сказала. Ступай, купи ей пирогов.

– В кафе у метро?

– Именно так. Дамочка обожает подобное дерьмо.

– Калистратова? – широко распахнула темно-серые глаза продавщица. – Она же небось черной икрой и фуа-грой [3]питается!

Мадлен, не обращая внимания на непонятливую Элю, нажала клавишу селектора.

– Слушаю вас, – прохрипело из динамика.

– Платья для Калистратовой готовы?

– Да.

– Отлично, забирайте «вешалку».

Из аппарата понеслись странные звуки – то ли кашель, то ли карканье. Мадлен села за стол.

– Рыси в «Бургерброт», – устало сказала она Эле. – Если с утра до ночи деликатесы жрать, то в конце концов потянет пообедать на помойке.

Эля быстро повернулась на каблуках, ринулась к двери и моментально налетела на симпатичную женщину, входившую в кабинет. Лицо незнакомки отчего-то показалось мне знакомым, но уже через секунду стало понятно: мы ранее не встречались.

– Вот нахалка! – воскликнула вошедшая. – Даже не извинилась.

– Потом пообижаешься! – рявкнула Мадлен. – Бери «вешалку». Да не жуй сопли, Калистратова уже кофе пьет!

– Нам велели подготовить показ к двенадцати, – напомнила женщина.

– А теперь перевелели, – фыркнула Мадлен. – Начало в пол-одиннадцатого, имеешь шесть минут.

– Где «вешалка»?

– Вот, забирай, – дернула подбородком в мою сторону старшая продавщица.

– Эта?! – почти в ужасе осведомилась незнакомка.

– Не подходит?

– Э… э… объем…

– Заколешь по фигуре, не в первый раз.

– Длина…

– Подошьешь.

– Декольте…

– Отстань! – снова рявкнула Мадлен. – Бери, что дают, другой нет.

– Ясно, – грустно кивнула женщина. Потом повернулась ко мне и приказала: – Пошли.

Подталкиваемая в спину, я добралась до огромной комнаты, посередине которой стоял длинный стол, заваленный всякой чепухой. На высоком стуле около него сидел симпатичный парень в джинсах с париком в руках.

– Раздевайся, – скомандовала женщина.

Я замялась, и она поторопила:

– Ну, живо!

– Где кабинка?

– Чего?

– Куда идти для переодевания?

Мое новое начальство засмеялось.

– Скидывай свое тряпье тут.

– Здесь?

– Ага.

– В общей комнате?

Женщина заморгала, она явно не понимала моих чувств.

– Тут мужчина, – решила напомнить ей я. – Вон там, на высокой табуретке.

– Этот? – ухмыльнулась начальница.

Я закивала, она заржала.

– Мишк, ты мужчина?

– Не, Ань, – мирно ответил юноша, – совсем не про меня.

– Слышала? – поинтересовалась Аня. – Хватит кочевряжиться, стаскивай быстрей свой мусор, иначе Калистратова занервничает, и всем небо с рукавичку покажется.

Испытывая дискомфорт, я вылезла из футболки и джинсов.

– Бельишко у тебя не фонтан, – резюмировала Аня. – Хорошо хоть чистое.

– В «Акопуло» распродажа, – ожил Миша, – там такие прикольные стринги есть, розовые, со стразами.

– Надевай, – протянула мне ярко-синее платье Аня.

Я взяла шелковую тряпку и помотала головой.

– Не мой размер, ношу сорок второй, а здесь…

– Пятьдесят шестой, – спокойно договорила фразу Аня. – Влезай молча!

– Но буду похожа на огурец в авоське!

– Слишком много болтаешь! – гаркнула Аня. – Ты где раньше работала?

Я схватила противно шелестящую одежду и сделала вид, что не слышу вопроса. Холодная ткань противно заскользила по телу.

– Ниче, – одарил меня взглядом Миша.

Я попыталась удержать стремительно соскальзывающие с плеч рукава-фонарики.

– Хорош бухтеть, – отрезала Аня, – лучше помоги.

– Без проблем, – меланхолично согласился Миша и взял со стола коробочку с булавками. – Кого делаем? Калистратову?

– Ты потрясающе догадлив, – ехидно ответила Аня, присаживаясь передо мной на корточки. – Как только дотумкал?

– Здорово похожую нашли, – беззлобно продолжил разговор Миша. – Ваще, типа трансформер. Если парик нацепить, за Шведову сойдет!

Аня подняла на меня глаза и засмеялась.

– Точно!

Продолжая молоть языками, парочка не забывала шевелить руками. Пока Аня подшивала подол, Миша заметывал спину.

– Грудь! – вдруг всплеснула руками женщина.

– Не учи ученого, – захихикал Миша и впихнул мне в лиф здоровенные куски поролона.

– Топай осторожно, – раздавала мимоходом указания Аня, – плавно, особо лапами не размахивай, дефилируй мимо Калистратовой молча, не вздумай улыбаться, спину не показывай. Дотопаешь до стены, делай разворот через ногу.

Я хотела было уточнить, что такое «разворот через ногу», но тут Миша схватил со стола кисточку и велел:

– Не шевели губами.

– Сколько ждать можно? – крикнул из коридора чей-то пронзительный дискант.

– Пошли, – приказала Аня, пихнула меня к двери и вдруг ласково улыбнулась: – Ты ходить-то умеешь? Двигай окороками, иди вперед… налево, направо, прямо, по лестнице вверх… Ну, усе, с богом, тьфу, тьфу!

Продолжая плеваться, спутница дернула створку, я машинально вошла в комнату и, ослепленная, зажмурилась. Причем ослепла я в прямом смысле слова – слишком много в помещении оказалось всего блестящего.

– Стой тут, – прошипела сзади Аня, – ща заявятся. Не вздумай лыбиться и здороваться, ты – «вешалка»! Скажут: «Иди» – попрешь, велят стоять – замрешь. Повернешься спиной – выгоню на улицу и не заплачу за показ.