Дарья Донцова - Бутик ежовых рукавиц

– Волосы родные, – тихо протянула Мадлен. – Я ведь тоже темно-русая, просто давно крашусь в блондинку. Знаешь, как в семьях случается – дети вбок идут! Двое в мать, двое в отца, а пятый в тетю.

– В тетю? – повторила Настя. – У нас родственников нет.

Мадо взяла снимок, впилась в него взглядом и вдруг сурово заявила:

– Родители наделают глупостей, а детям разгребать.

– Кто? Что? – принялась задавать вопросы Настя.

– Ты ведь слышала имя Амалия?

– Нет.

– Не ври!

– Ну… один раз, – призналась Настя, – случайно.

– Это она на фото, – прошептала Мадо.

Насте стало холодно.

– Немедленно рассказывай, где взяла снимок!

– Амалия дала.

– Откуда ты ее знаешь? – завопила нянька. – Что за секреты?

Мадо сняла с вешалки сумку.

– Кашу заварили Игорь и Ника, а ты им помогала, молчала. Мне правды не сообщали. Я ведь не родная кровь, меня взяли из детдома.

– Неправда, – попыталась солгать Настя.

Мадлен вдруг засмеялась.

– Я не в обиде, жить в семье намного лучше, чем в приюте. Игорь и Ника дали мне счастливое детство, только вот имели ли они право на ребенка? Бог, он все видит, наверное, поэтому и не позволял Веронике забеременеть, но она решила обмануть Господа. И каков результат? Еще хуже поступили мои настоящие родители. Ника совершила в некотором роде благородный поступок, пригрела сиротку, а биологические папа с мамой… И теперь прошлое мстит!

– Мстит? – непонимающе повторила Настя. – О чем говоришь?

Мадо, не моргая, уставилась на нее.

– Может, и не врешь. Наверное, не знаешь.

– Я всегда говорю правду! – возмутилась Настя.

– Раньше часто лгала.

– Нет!

– Молчала об удочерении.

– Нельзя же ребенку подобное сообщать, – отбивалась Настя. – К тому же тайна не моя, Никина.

– А Амалия? Не сказала, что ее видела?

– Я о ней ничегошеньки не знаю! Ника лишь разок упомянула имя, когда листок с красным цветком увидела, который мне в руку сунули.

Мадо засмеялась.

– И про бумажку смолчала, правдивая наша.

– Я ничего не знаю, – заплакала Настя. – Ты была маленькой, когда Игоря и Нику убили. О чем можно беседовать со школьницей?

– Но потом девочка выросла! – напомнила Мадо.

– Верно, только я не хотела бередить прошлое.

– А оно само проснулось. Ладно, прости меня, ты ни при чем, – вдруг нежно протянула Мадо. – Я тебя люблю.

Настя кинулась обнимать воспитанницу.

– Девочка, дорогая! Расскажи мне, что такое ты узнала?

– Вечером, – пообещала та, – сейчас некогда. Постараюсь пораньше с работы прийти.

– Пирожок испеку, – засуетилась Настя, – с капустой.

Мадо пошла к двери, потом повернулась.

– Настя, ты ни в чем не виновата. Никто не виноват, кроме них! Ясно?

– Нет, – честно ответила старуха.

Мадлен усмехнулась и ушла.

Весь день Настя провела в тревоге. Поджидая воспитанницу, она выполнила обещание – завела тесто и испекла кулебяку, но любимица так и не вернулась. Часов около десяти вечера позвонил мужчина и официально-каменно осведомился:

– Вы Кислова Анастасия?

– Да, – холодея от ужаса, ответила Настя. Она моментально сообразила: с Мадо случилась огромная беда.

– Гостева Мадлен Игоревна вам знакома?

– Да, – прошептала Настя. – Что с ней? Она жива?

Внезапно голос человека на том конце провода резко потеплел:

– Не волнуйтесь, Гостева нормально себя чувствует, полный порядок.

У Насти отлегло от сердца. Больше всего старуха боялась дорожных аварий. С тех пор, как воспитанница села за руль, Настя места себе не находила от тревоги, первое время постоянно трезвонила Мадлен с одним и тем же вопросом:

– Ты нормально добралась?

Мадо злилась и в конце концов запретила Насте дергать ее.

– Я на работе, не имею права отвлекаться. У беды быстрые ноги, если произойдет авария, тебе мигом позвонят, я в паспорт записку вложила, там номер группы крови и просьба: «Немедленно сообщите о происшествии Кисловой Анастасии». Не волнуйся, первая узнаешь, если со мной что случится.

– Типун тебе на язык! – рассердилась нянька, но безостановочно звонить Мадо перестала.

– Полный порядок, – повторил незнакомец. И добавил: – Гостева арестована. Приезжайте за вещами, записывайте адрес. Кстати, прихватите для Мадлен Игоревны немного продуктов, ну там кусок курицы или булочку.

Ничего не понимающая Настя на трясущихся ногах отправилась в отделение милиции, где ее встретил молодой парень, по виду студент-первокурсник, серьезно назвавшийся Петром Михайловичем. Он вел себя подчеркнуто корректно, обещал передать Мадо нехитрую еду, которую прихватила нянька, вручил Насте сумку Мадо и кой-какие мелочи, бывшие у старшей продавщицы при себе во время ареста. Настя чуть не разрыдалась, увидав золотые украшения, кожаный пояс и красивый платок, который Мадо перед уходом на работу завязала на шее. Но больше всего ее потряс кружевной лифчик, лежащий в пакете.

– Хорошо хоть трусы не отобрали, – обронила старушка.

Петр Михайлович склонил голову.

– У нас свои порядки. Острые, режущие, колющие предметы никак нельзя.

– С какого бока к ним бюстгальтер причислили? – поинтересовалась Настя. – Им уколоть или разрезать никого нельзя.

– Там в чашечках металлические вставки, – пояснил юноша. – Когда передачу собирать станете, положите простое белье, без железных прибамбасов. А еще вам записка, вот. Только вы ее при мне прочитайте.

Настя схватила бумажку. «Настенька, я не виновата. Никогда не смогла бы зарезать человека ножом. Это не я. Но получается, что я. Только это не я! Поверь, не я! Обними Амалию, скажи, чтобы не скучала. Передай мои приветы Ире. Я сейчас вспоминаю Нику, она была права, когда говорила: „Если в жизни случилась беда, ее посадили в огороде давно“. Я не виновата! Пожалуйста, объясни это Ире, пусть она знает. Отдай ей Амалию, тебе будет трудно с собакой. А Ира нам непременно, обязательно поможет, выручит. Целую, целую, целую! Меня скоро отпустят. Пусть Ира бережет Амалию. В ежедневнике, в сотовом, есть расписание ее прививок. Непременно найди. Это очень, очень, очень важно».

У Насти после прочтения записки закружилась голова.

– Можете сказать, кто такая Амалия? – вдруг резко спросил Петр Михайлович.

– Вы открывали чужое письмо? – возмутилась Настя.

– Это предписывается правилами, – невозмутимо ответил юноша.

– Там же ясно сказано, Амалия – наша собака!

– А какой породы?

Неожиданно старуха поняла: Петр Михайлович ей не верит. Он подозревает Мадлен во лжи, а воспитанница явно не хочет говорить милиции правду.

– Я не обязана обсуждать с вами нашего пса, – резко ответила Настя, – уж он-то точно ничего не совершал.

– Странная кличка для кобеля – «Амалия», – протянул Петр Михайлович.