Дарья Донцова - Улыбка 45-го калибра

– Значит, так, – сообщила она, – я устроила Юлю в гинекологию. Знаешь, что странно?

– Нет.

– Она говорит, что ей не делали пункцию.

– Что? – не поняла я.

– В таких случаях, – разъяснила подруга, – берут на анализ околоплодную жидкость.

– И что?

– Почти со стопроцентной гарантией по результату этого анализа можно определить, какой получится ребенок, а Юле такого анализа не сделали.

– Вряд ли, – засомневалась я, – она говорила, что доктор был сверхвнимательным. Небось забыла…

– Вот это маловероятно, – вздохнула Оксана, – уж поверь мне, процедура неприятная, часто доставляющая беременным, несмотря на местное обезболивание, болезненные ощущения. Нет, забыть про пункцию невозможно, ее определенно не делали, и это вторая странность.

– А первая какая?

– Ей сейчас сделали УЗИ и обнаружили вполне жизнеспособного ребеночка с хорошим сердцебиением и без видимых на первый взгляд патологий.

Я так и села:

– Значит, она была права, когда уверяла, что ее ребенок жив?

Ксюта кивнула:

– Знаешь, беременные ощущают совершенно особую связь с ребенком. Я бы на месте врачей прислушалась к ее словам. И потом, сегодня в роддоме ее никто не удосужился направить на УЗИ. Конечно, можно списать все на халатность врачей, но, знаешь, вырисовывается странная картина. Пункцию не провели, про ультразвук забыли и решили, что плод погиб вследствие перенесенной матерью краснухи. Взяли и засунули молодую женщину на искусственное прерывание беременности. Но ведь так не делают! Чем больше думаю об этой истории, тем меньше она мне нравится.

– Мне тоже, – пробормотала я. – Похоже, что ее муженек уговорил доктора искусственно вызвать преждевременные роды.

Оксана фыркнула.

– Ведь не в домашних условиях ей решили прерывать беременность! Нет, в роддоме в этот процесс вовлечено довольно большое количество людей: врачи, медсестры, няньки, в конце концов. Думаю, что дело в вопиющей халатности. Ладно, пусть она полежит у нас недельку, а там поглядим. Но в роддом, откуда Юля сбежала, я ничего сообщать не стану, пусть подергаются, Гиппократы чертовы. А ты предупреди ее мужа.

Сказав последнюю фразу, Ксюта повернулась и побежала к лифту. Я побрела к «Пежо». Как правило, прислушиваюсь к советам Оксаны, но сегодня поступлю по-своему, не стану разыскивать этого Николая и сообщать ему, где находится Юля. Похоже, мужик не зря пристроил любимую жену в роддом имени Олеко Дундича. Нет уж, посмотрим, какой результат даст пункция. Эх, жаль, нет времени, чтобы разобраться в этом непонятном происшествии. Мне надо искать яйцо, чтобы восстановить свою репутацию и утешить Амалию Густавовну.

Десять минут пятого я всунулась в лабораторию и увидела в комнате только одного человека: взлохмаченного мужика, на вид лет сорока, одетого в свитер.

– Простите, вы Орест Львович? – спросила я.

Дядька вздрогнул и разлил содержимое пробирки, которую держал в руках.

– Ну и напугали, – резко сказал он, – подкрались и заорали. Разве можно так?

– Я не кричала, просто поинтересовалась, кстати, довольно тихо. Вы Орест Львович?

– С утра был им.

Да уж, есть такая категория людей, которая считает себя умнее всех прочих и от этого изъясняется совершенно идиотским образом. Ответил бы просто: я. Но нет, ему хочется выпендриться по полной программе.

– Я ваша новая лаборантка. Меня зовут Даша.

– Не может быть! – подскочил Орест Львович.

– Почему? – изумилась я. – Вам не нужна лаборантка?

– Господи, да просто позарез, но мне говорили, что никто не хочет идти на эти деньги.

– Оклад как оклад, – пожала я плечами, – в науке сейчас везде такие.

– Ага, ну да, – кивнул мужик и принялся объяснять мне мои обязанности.

Через пять минут я поняла, что должность лаборантки – это просто красивое название должности уборщицы. Я была обязана драить в большом эмалированном рукомойнике пробирки, банки и еще какие-то изогнутые штучки, вытирать столы, собирать грязь с пола. А еще Орест Львович велел мне вымыть окно. Но тут уж я вскипела:

– Вот это нет! Извините, боюсь высоты.

– Нет так нет, – мигом согласился Орест, – можете начинать.

В этот момент появилась санитарка с неким круглым предметом и сообщила:

– Из второй патологии.

Орест Львович встал, откинул крышку, и я поняла, что это то ли контейнер, то ли термос, внутри которого стоят стаканчики вроде пробирок, только закрытые крышечками.

– Что это? – полюбопытствовала я, глядя, как заведующий аккуратно переставляет принесенное из контейнера в холодильник.

– Наш институт, – размеренным голосом человека, привыкшего выступать перед аудиторией, забитой студентами, завел Орест Львович, – занимается самыми разными проблемами. Видели, что с другой стороны расположен роддом?

Я кивнула.

– Так вот, одно из направлений исследований – это различные патологии, встречающиеся у беременных. Сейчас нам принесли анализы крови, ну да вам это не интересно. Запомните, если доставят такой контейнер, а нас с Региной в лаборатории не будет, следует немедленно открыть его и поместить пробирки в холодильник. Будьте очень внимательны. Посмотрите сюда. Какого цвета эта крышка?

Он, наверное, считает, что плохо одетая тетка, с радостью моющая за копейки грязную лабораторную посуду, – полная идиотка. Что ж, мне это только на руку.

– Красная, – пробубнила я, – красная крышечка, яркая такая, прямо пожар.

– Молодец, – похвалил Орест, – теперь запоминай. Если верх красный, мигом открываешь и переносишь содержимое в холодильник. Делать это надо быстро, чтобы материал не испортился. Мы с Региной можем отойти на час-другой, твое дело проследить, ясно?

Я кивнула. Куда ясней. Сами смоются по каким-то левым делам, а несчастная лаборантка должна сидеть в душном помещении и мыть всякие склянки.

– А теперь особое внимание, – зудел Орест, подняв вверх указательный палец, покрытый желтыми пятнами, – полнейшее внимание к тому, что я сейчас сообщу.

Я постаралась придать лицу приличествующее выражение, но получилось плохо. Из горла рвался смех.

– Очень прошу внимания, – вещал Орест.

Господи, вот несчастье быть замужем за таким занудой.

– Часто, – сообщил начальник, – сюда приносят контейнер с синей крышкой. Его категорически запрещается трогать даже пальцем. Поняла? Вскрыть термос с синей верхушкой имею право только я. В нем находится крайне ядовитое летучее и страшно дорогое вещество, уникальное! Уникальное! Уникальное!

Ну заладил, как испорченная пластинка. Давно уловила суть. Красная и синяя крышки, это и дураку ясно, ничего сложного.

Но остановить начальника было невозможно. Подобное случается иногда с преподавателями. Кое-кто из моих коллег – преподавателей иностранных языков мог бесконечно повторять одно и то же. Издержки профессии. Психиатрам кажется, будто все вокруг ненормальные, врачам повсюду мерещатся больные, милиционерам – преступники, а учителя считают, что их окружают тупоголовые двоечники. Сейчас Орест скажет: «Повтори».