Дарья Донцова - Улыбка 45-го калибра

– Они ее убили, – прошептала Жанна, – Леонид Георгиевич, Яков и Орест Львович. Моя бедная Анечка слишком глубоко копнула, влезла в их тайные делишки. Это письмо – просто нонсенс.

– Вот и скажи об этом в милиции, – обрадовалась я. – Пусть делом займутся профессионалы.

– Нет, – железным тоном отчеканила Жанна. – Хочешь знать, где яйцо, ищи убийцу. Да тебе и работы осталось с гулькин нос: почти все я тебе рассказала. Дело за малым, понять, что творится в лаборатории у Ореста. Только разберешься, в чем дело, сразу найдешь того, кто сделал Анечке смертельную инъекцию.

Я тяжело вздохнула: легко сказать, но очень трудно сделать!

Домой я вернулась в таком состоянии, словно пару раз слетала без отдыха по маршруту Москва – Вашингтон – Москва. Ломило спину, шея горела огнем, глаза казались раскаленными каплями свинца, ворочающимися под веками, в носу свербило, а язык был как наждак.

Выпив залпом три стакана воды, я рухнула в кровать, и тут же над моей головой раздался злобный голос Ритки:

– Ну ты хороша штучка!

– В чем дело? – прошептала я, пытаясь открыть глаза.

– Она еще спрашивает! – заорала Замощина. – Нам с Масиком что, ночевать на выставке предлагаешь? Между прочим, таксист, которого я в конце концов поймала, как услышал, что ехать нужно в коттеджный поселок Ложкино, мигом заломил за дорогу пятьсот рублей и ни копейки не уступил, дрянь. А я – это не ты, деньги не расшвыриваю на что попало. Сама пригласила нас в гости, обещала возить и бросила.

Я села на кровати и поежилась. По спине ходил озноб. Вот уж некстати было бы сейчас заболеть. Хотя, скажите, болезнь когда-нибудь бывает к месту? Я имею в виду настоящую хворобу, а не демонстративное прижимание ладони к левой стороне груди. Совершенно не хотела звать к нам Ритку с Масиком. Они оказались у нас только потому, что у Замощиной сломалась машина. Кстати, автомобиль так и стоит во дворе. Я забыла вызвать мастера, забыла о том, что Ритка со своим Масиком ждет меня в семь часов вечера после очередного кошачьего показа. Масику, должно быть, опять ничего не досталось, вот Замощина и злобится. Хотя определенная доля истины в ее словах есть. Я и впрямь стала в последнее время забывчивой. Не иначе как от перенапряга…

– И вообще ты все забываешь, – не унималась Ритка, она просто плевалась огнем. – Стареешь, склероз открылся. Пей ноотропил, говорят, помогает.

– Это от усталости, – попыталась я отбиться.

– Скажите пожалуйста, – окончательно пришла в негодование Ритулька, – отчего это ты устала, а? Не работаешь, хозяйством не занимаешься, валяешься целый день на диване пузом кверху! Ты мне обещала достать «Бурмиль»! И где он?

Я со вздохом села. Ритка не отстанет, она из тех людей, которые привыкли вцепляться в человека, как терьер в крысу.

– Так что с «Бурмилем»? – злилась Ритуся.

– Совсем не уверена, что он там есть.

– Незачем было обещания давать.

Это верно. Я потянулась к телефону.

– Вот, вот, – припечатала Замощина, – пока тебя с дивана не спихнешь, ты даже не пошевелишься.

Я подавила острое желание швырнуть в нее трубку.

– И машина моя без движения стоит, – фыркнула Рита, уходя. – Когда мастер придет, а? Надоело уже Масику по комнатам на цыпочках ходить, на него твои придурочные животные бросаются!

Она выскочила в коридор, со всего размаха стукнув дверью о косяк. Оставшись одна, я стала размышлять, почему никогда не могу сказать нахалу, что он нахал? Отчего позволила Ритке сесть себе на голову? Другой быстро поставил бы ее на место, заявив:

– Твоя машина и твой кот меня совершенно не волнуют. Автомобиль сломался не по моей вине, вызывай эвакуатор и увози его. Он мешает моим детям подъезжать к дому.

Вместо этого я вызвала механика, а следующий звонок сделала Дениске.

– Алло, – проорал Денька, – у аппарата великий ветеринар.

– Не боишься клиентов распугать? – усмехнулась я.

– Мои без меня никуда, – гордо заявил студент.

Это верно. Заниматься по-настоящему практикой, он, как человек, не завершивший обучения в вузе, не имеет права. Но в клинике при Ветакадемии ему доверяют проделывать кое-какие процедуры. Например, подержать крючки во время операции или сделать шов. А многие наши знакомые приглашают его подстричь когти их животным, прочистить анальные железы и измерить температуру. И еще Дениска на удивление точно ставит диагноз. Пару раз его вердикт расходился с мнением дипломированных специалистов, но более детальные исследования подтверждали правоту юноши.

– Чего у тебя стряслось? – поинтересовался Деня. – Опять телефон съели? Ну прикол! Когда Манька рассказала, не поверил. Что же это за аппарат такой, чтобы мопс смог его целиком сглотнуть?

– Приедешь, увидишь, – пообещала я, – Аркадий его больше не берет, новый покупать собрался, а этот лежит без дела: он у меня очень брезгливый.

– А я нет, – радостно сообщил Деня, – телефончик-то работает?

– Просто прекрасно, несмотря на пребывание в собачьем желудке.

– Если Кешке телефон не нужен, может, он его мне подарит?

– Бери.

– Супер, класс, ни у кого такого не будет!

– Ты слышал что-нибудь о лекарстве под названием «Бурмиль»?

Денисыч замолчал, потом осторожно поинтересовался:

– А тебе зачем?

– Надо. А он и впрямь такой хороший? Говорят, шерсть какая-то необыкновенная получается, собаки и кошки молодеют. Так это или нет?

– Слышал, – кратко ответил Деня, – но не советую тебе им пользоваться.

– Почему?

Деня вздохнул:

– Долго объяснять.

– Давай, давай, я никуда не тороплюсь.

– Ты не поймешь.

Я вздохнула, вот уже и Денисыч, которого я возила в колясочке и сажала на горшок, уверен в моей глупости.

– Сделай милость, попробуй объяснить.

– Ну, во-первых, он запрещен к производству. Насколько знаю, делают его подпольно и продают тайком.

– Вот почему он столько стоит!

– Во-вторых, лекарство не апробировано.

– Это что такое?

– Не были проведены должные испытания. Никто не знает, что случится с животным через пару лет после курса инъекций. Не советую тебе поддаваться массовому психозу и кидаться со шприцем к своим собакам и кошкам. Эмбриональные клетки – дело мало изученное.

– Какие клетки?

– О боже, ты хоть знаешь, что такое этот «Бурмиль» и отчего он запрещен к производству?

– Нет.

Дениска тяжело вздохнул:

– Слушай.

Через полчаса я повесила трубку и уставилась в окно. Вот оно что! Если я правильно поняла Дениску, дело обстоит следующим образом.

Каждый эмбрион соединен с матерью пуповиной. В том месте, где эта «ниточка жизни» прикрепляется к будущему детенышу, находятся эмбриональные клетки, из них же состоит и сам эмбрион. Если их выделить и ввести взрослому, даже старому животному, у него начинается вторая молодость. Отрастает шерсть, пропадает артрит, появляется бодрость и игривость. Казалось бы, что плохого? Но клетки эти можно получить только у живого зародыша. Если плод погиб, ничего не выйдет. Воздействие на живой организм эмбриональных клеток было открыто довольно давно, то ли французами, то ли американцами. И как только в прессу просочились сведения об этом чудо-лекарстве, мигом забили тревогу представители организаций защиты животных.