Дарья Донцова - Улыбка 45-го калибра

Следовало возразить, ляпнув что-то типа: «Это не входит в мои служебные обязанности». Но я одурела от бесконечного мытья посуды, поэтому просто кивнула и ушла.

Пирожками торговали в огромном супермаркете. Я спокойно встала в очередь, сжимая в кулаке деньги. С перекошенным лицом Регина дала мне двадцать рублей, не забыв сообщить:

– Пирожки стоят по семь пятьдесят, надеюсь, сдачу не потеряешь. Впрочем, если и уронишь где пятерку, то вернешь из своих.

Надо же быть такой противной! Очередь медленно двигалась вдоль огромного стеклянного прилавка, внутри которого лежали на тарелочках разнообразные пирожные. Я ползла к кассе, обозревая выпечку. Почему Олег Игоревич не захотел иметь дело с подругой Вали Колосковой. Отчего не пошел на контакт? Какой я допустила промах?

Внезапно мой взгляд упал на кусок торта «Наполеон». Рот мгновенно наполнился слюной. Я обожаю это лакомство. К сожалению, его не везде готовят так, как надо, но этот выглядел волшебно. Высокий, щедро посыпанный сахарной пудрой. Даже сквозь стекло было понятно, что тесто нежное, рассыпчатое, а светлый крем восхитительный и свежий. Стоил кусок торта сто двадцать рублей. Абсолютно необременительная сумма для меня, но неподъемная для бедной лаборантки, считающей копейки, а, учитывая то, что супермаркет находится в двух шагах от НИИ, вполне вероятно, что в очереди стоят и наши сотрудники.

– Говорите, – буркнула потная продавщица.

– Два пирожка, «Наполеон» и кофе, – выпалила я.

«Зря волнуюсь, что, людям больше делать нечего, как только следить за мной?» – успокаивала я себя.

Но, получив поднос, обогнула кафетерий и устроилась в самом темном углу, сев спиной к залу. Торт оказался неземным, он таял во рту. Я вздохнула: единственный приятный момент за весь день. Сначала потерпела полную неудачу, придя к Олегу Игоревичу, потом целый час в туалете смывала грим. Естественно, никаких средств для снятия макияжа не оказалось под рукой и пришлось тереть лицо противно воняющим куском мыла розового цвета. Ну а затем меня принялась шпынять Регина.

– Кофеек пьешь? – раздался знакомый голос.

Я повернулась и опрокинула картонный стаканчик. Перед столиком, сжав в нитку губы, стояла Регина.

– Значит, я ее жду, а она тут кофейничает!

– Мне положен обеденный перерыв!

– Учитывая, что ты заявилась во второй половине рабочего дня, это крайне актуально, – вызверилась девушка. – Где мои пирожки?

– Вот.

– Они холодные! Совершенно несъедобные!

– Извините.

– Еще чего, – фыркнула Регина, – ты идиотка! Отдавай мои деньги.

– Вот, возьмите.

– С ума сошла? – тут пять рублей! Я тебе давала двадцать!!!

– А пирожки?

– Жри их сама! – выпалила Регина и швырнула мне в лицо пакетик со слоеными треугольничками.

Это уж было слишком.

– Пошла ты… – крикнула я, швыряя ей буквально в лицо купленную выпечку, – подавись жратвой и деньгами, вот они!

Регина уставилась на бумажки, потом подняла на меня тяжелый взгляд. На дне ее поросячьих глазок плескалось торжество.

– Как ты посмела уйти с работы в кафетерий?

– Ты меня сама отправила.

– Не «тыкай»! – взвилась Регина. – Я старший научный сотрудник.

– И чего? – обозлилась я. – Ах, извините, ваша милость, не успела упасть перед вами ниц! Имей в виду, в мои обязанности не входит покупка жратвы.

– Ты уволена, – прошипела Регина, сливаясь по цвету с красной клеенкой, которой был накрыт столик.

– Не ты меня на работу брала, – фыркнула я, – этот вопрос будет решать Орест Львович.

Остаток дня Регина злобно молчала, изредка швыряя в мойку эмалированные лотки и какие-то изогнутые железки. Я тоже не произнесла ни слова, расставляя в шкафу перемытые банки. Когда появился Орест, девушка приказала мне с мрачным видом:

– Принеси из 29-й комнаты бутыль с раствором.

Когда я вернулась, Орест Львович стоял в одиночестве у большого черного стола. Увидав меня, он вздохнул:

– Даша, не обижайся на Регину, у нее сложный характер, но она великолепный специалист.

Я пожала плечами:

– Она ко мне постоянно придирается.

– Знаю, – спокойно кивнул Орест, – Регина работает со мной всего пару месяцев, а уже успела выжить не то пять, не то шесть лаборанток. Сама понимаешь, труд уборщицы, давай называть вещи своими именами, так вот, работа уборщицы не престижная, малооплачиваемая…

– Чего же Регина хочет?

– Замуж ей надо, – фыркнул начальник, – мужик требуется, живо шелковой станет. Я почему этот разговор затеял. Ты меня устраиваешь во всех отношениях. Сделай милость, плюнь на девицу, ну не обращай на нее внимания, а я уж в долгу не останусь, запомни.

– Ладно, только она обещала меня уволить.

– Сегодня пятница, – тяжело вздохнул начальник, – отдохни спокойно, а в понедельник с новыми силами – на службу. Кстати, хочу научить тебя паять ампулы, пригодится такое умение, лады? Да, кстати, вот.

И он протянул мне сто рублей.

– Это зачем?

– Ну просто так, – засмеялся Орест, – у тебя ребенок вроде заболел, купи ему шоколадку и яблок.

– Спасибо, – пробормотала я, – дай вам бог здоровья.

– Давай, топай, – отмахнулся Орест.

Отогнав «Пежо» подальше от роддома имени Олеко Дундича, я переоделась и поехала к Жанне. Конечно, доказательств вины сотрудников лаборатории у меня нет, но я могу рассказать ей о преступных махинациях с эмбрионами. Честно говоря, хотела предложить ей такой вариант: мы едем к нам домой, я знакомлю Жанну с Александром Михайловичем, и девушка рассказывает полковнику все. Дегтярев – отличный профессионал, он сразу поймет, как следует поступить в данном случае.

Подлетев к квартире Жанны, я глянула на дверь и почувствовала приступ дурноты: косяк украшала белая бумажка с печатью.

Полная самых нехороших предчувствий, я позвонила к соседям. Высунулась девочка лет двенадцати с туго заплетенными топорщившимися косичками.

– Вам кого?

– Не знаете, где Жанна?

– Кто там, Лена? – донеслось из комнаты, и через секунду в прихожую вышла безобразно толстая старуха в бордовом застиранном халате. – Вам кого?

– Пришла к Жанне, гляжу – опечатано…

– Милая моя, – всплеснула руками бабка, – вы им кем приходитесь?

Я секунду поколебалась, потом соврала:

– Учились когда-то вместе, а потом я оказалась по распределению в Воркуте. Вот, приехала в Москву. Дай, думаю, зайду. По телефону звоню, звоню, никто не подходит.

– Ой, милая, горе-то, горе, – запричитала старуха, – ты вот тут в передней на стульчик сядь.

– Случилось что?

– Ой, страшное дело, – завела было бабка, но, заметив, с каким жадным любопытством к ее словам прислушивалась девоча, осеклась. – Лена, ступай уроки делать.

– Ну, ба, – заныл любопытный ребенок.