Дарья Донцова - Улыбка 45-го калибра

– Что у вас тут происходит? – недовольно спросил Дегтярев, входя в спальню. – Стук, топот…

Маня, Зайка и Рита, перебивая друг друга, начали рассказывать полковнику, какой чудесный комбинезон приобрела Рита и как мы натягивали его на Масика.

Александр Михайлович задумчиво поглядел на беснующегося кота.

– Странно, однако.

– Что? – напряглась Замощина.

– Шапка где?

– Чего? – разинула рот Маня.

– К шубейке, – совершенно спокойно констатировал приятель, – должен прилагаться капор или, на худой конец, берет. А то глупо выглядит, тело прикрыто, а голова голая.

Не успел он докончить фразу, как Масик внезапно упал на ковер и взвыл. Никогда еще я не слышала звука, в котором бы слышалось столько тоски. Плач на реках вавилонских – ничто по сравнению с тем воплем, который издал несчастный кот.

– Вы как хотите, – сурово заявила Зайка, – а я больше не способна наблюдать мучения животного. Комбинезон надо снять. Масик, кис-кис… Иди сюда.

Но кот, наученный горьким опытом общения с нами, мигом забился под туалетный столик. Он затаился в самом дальнем углу и, лихорадочно блестя глазами, продолжал издавать жуткие воющие звуки.

– Надо поднять столик, ну-ка, Дегтярев, действуй, – велела полковнику Ольга.

Александр Михайлович подошел, ухватился, поднатужился… Баночки с кремом, расчески, губная помада попадали на пол. В ту же секунду кот быстрее молнии прошмыгнул мимо ног полковника и метнулся в новое убежище. Дегтярев, испугавшись, шарахнулся в сторону, наступил на валявшуюся на полу подушку, заорал, выпустил столик… Масик заметался по комнате, потом, обезумев, впрыгнул в короб, где Черри, распластавшись, закрывала собой щенков и котят. Пуделиха, уже слегка подслеповатая и никогда не отличавшаяся хорошим нюхом, взвыла и попыталась цапнуть непонятное существо. Несчастный кот ринулся в сторону и взлетел по занавескам вверх…

– Уф, – сказал Дегтярев, – столик-то сломался.

– Наплевать, – бодро сообщила Машка, – жуткий урод был, никогда он мне не нравился.

Я только вздохнула. Старинный туалетный столик, единственная вещь, оставшаяся от моей бабушки, помню его с детства, и, хотя домашние многократно приказывали «выбросить рухлядь», я поставила его в своей спальне из ностальгических чувств.

– Масик, Масик, – засюсюкала Ритка, подбираясь к занавескам, – мой любимый котик, иди к мамусе.

Но вредный кот ждал теперь от «матери» только самого плохого. Стоило Замощиной колыхнуть драпировку, как загнанное животное с утробным воплем прыгнуло на люстру.

Светильник угрожающе закачался.

– Сейчас упадет, – спокойно сообщил полковник.

– Масик? – ошарашенно спросила Зайка.

– Нет, сначала светильник, – уточнил Дегтярев, – а уж потом, конечно, и лысик.

Не успел он договорить фразу, как раздался треск, и красивая люстра рухнула на пол. В разные стороны дождем взметнулись осколки. Я наблюдала за происходящим, как если бы это был интересный кинофильм. Жаль только, что нельзя выключить звук – слишком уж противно визжит Ритка:

– Сыночка убили! Масик мой, Масик!

Впрочем, Зайка не отставала от нее:

– Ой, ой, ой, жуть какая!

Но громче всех орала Маня:

– Щенков засыпало, катастрофа!!!

Три крещендо слились, превратившись в единый хор, исполнявший форте песню о катастрофе.

– Мать, – раздался в самый кульминационный момент ледяной голос Аркадия, – а ну-ка иди сюда немедленно.

Чувствуя себя нашкодившей школьницей, я выползла в коридор и, заискивающе, снизу вверх, глядя на почти двухметрового сына, робко поинтересовалась:

– Случилось чего?

– Я не спрашиваю тебя, – тоном, от которого веяло всеми морозами Арктики, заявил Кеша, – я никогда не спрашиваю тебя, где ты шляешься дни напролет…

– Ничего плохого не делаю, – забормотала я, – так, по магазинчикам мотаюсь, знаешь, дамы любят шмотки разглядывать, косметику…

– Только не ты, – отрезал сын.

– В книжном толкусь, детективчики всякие перебираю…

– Мать, говори правду!

– Да что случилось? – недоумевала я.

– Ладно, – процедил Кеша, – мы разрешаем тебе все, и, видно, зря. Первого апреля ты по-идиотски пошутила, но я смолчал. Знаешь, одно дело подбрасывать пластмассовых мух в чай, а другое договариваться с ГИБДД. Меня тормозили через каждые сто метров, ехал до Бутырки четыре часа! А главное – еще иметь наглость позвонить и предупредить, чтобы я передвигался без машины!

– Это не я!!

– А кто?

– Дегтярев. Он обозлился за пукательную подушку. Ну как бы я, по-твоему, с гаишниками договаривалась, а?

– Не знаю, как-то сумела, – рявкнул Кеша, – да Александр Михайлович наивное существо, он не способен на такую гадость! Ладно, хорошо! Теперь возьмем сегодняшний день. Что за бардак ты устроила у себя в комнате?

– Это лысый Масик! – возмутилась я. – Он не захотел надевать комбинезон из норки, дорогую, между прочим, штуку, вот и метался по спальне.

– Мать, это твоя комната. Хочешь, чтобы люстра валялась на полу – кто бы спорил, но не я. Кстати, со столиком поступила абсолютно правильно, давно пора было эту рухлядь в щепки поломать.

– Мой любимый столик!

– А мой любимый телефончик?! – сердито ответил Кеша и повертел возле моего лица огромной черной трубкой.

– «Нокиа», – машинально прочитала я название фирмы и удивилась. – Такой страшный купил, почему?

– Потому что живу в доме с сумасшедшими собаками, которые харчат навороченные аппараты, – буркнул Кеша. – Этот проглотить даже бегемоту слабо.

– Да уж, – пробормотала я, – словно из камня высечен. Хорошо работает?

– Это самая первая модель, – со стоном произнес Кеша, – весом с Хучика, просто неподъемный, отвратный и неудобный, но я, несчастный, вынужденный жить в сумасшедшем доме и не могу себе позволить маленький хорошенький «Сони». Не успеешь оглянуться, как его ам – и схомякали.

– Не надо так переживать, – попыталась я успокоить сына, – Юнону скоро заберут, надеюсь, вместе со щенками. Купишь себе новую трубку, а пока этой попользуешься.

– Ты надо мной издеваешься? – тихо-тихо спросил Кеша.

Я перепугалась. Домашние постоянно кричат, причем без всякого повода. То из Машкиной комнаты доносятся негодующие вопли, то из спальни Зайки несется визг. Но меня это не пугает, потому что знаю: первая, скорей всего, опять что-нибудь потеряла, а вторая просто встала на весы и обнаружила, что прибавила двадцать грамм. Но когда родственники начинают разговаривать шепотом, тут уж жди беды.

– Нет, – прошептала я в ответ, – даже и не думала, с чего ты взял?

– А с того, – шипел Кеша, – что он вообще не фурычит, желаешь убедиться, ну-ка, послушай!

Я послушно приложила трубку к уху.

– Действительно, гудка нет. Зачем же ты купил неисправный телефончик?