Дарья Донцова - Лягушка Баскервилей

– Нет, – ответила я.

– Чем могу тогда помочь?

– Отклейте их!

Из трубки донеслось шуршание. Потом далекий голос Рогачева велел кому-то:

– Березин, сгоняй по адресу, только Аньку прихвати. Похоже, хозяевам башню снесло. Или травой обкурились, запихнули, как Макеевы с пятого, в кальян марихуану и балдеют.

Я хотела возмутиться, но тут бас Рогачева снова стал хорошо слышен.

– Дарь Иванна, не волнуйтесь, народ выехал, разберутся и окажут помощь.

– Спасибо, – ответила я, решив не обижаться на дежурного.

Не прошло и пяти минут, как на участке появились парень в камуфляжной форме и симпатичная девушка ненамного старше Маши, одетая в белый халат.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался юноша и, ткнув пальцем в бейджик на своей груди, представился: – Николай Березин, Что случилось?

Домашние, перебивая друг друга, начали разъяснять ситуацию. Березин хмыкал, кашлял, кивал и в конце концов промямлил:

– Чего только у людей не происходит… – Затем вытащил мобильный и связался с начальством.

– Семен Михайлович, тут того, они к собачке прилипли, к маленькой такой. Нет, не бродячая, ихняя. Вроде цветок у них растет, они его псами кормят. Ничего не пил! И не ел! Тут укрепленный наряд нужен! Понял, есть!

Николай аккуратно положил сотовый в карман и с явным облегчением произнес:

– Сейчас сам Семен Михайлович Рогачев прибудет. Он по пустякам не ходит. Вон вчера на двадцать пятом участке…

– Что произошло? – загремел командный бас. По мощеной дорожке чуть вразвалку торопился плотный мужчина в пятнистой форме, за его спиной маячили еще две шкафоподобные фигуры.

Снова начались томительные объяснения. В конце концов Семен Михайлович кивнул:

– Обстановка ясна. Обмазывание неизвестной жидкостью с целью уничтожения живого объекта, предположительно собаки.

Я прикусила губу. Голову на отсечение даю – Рогачев бывший милиционер. Сидел в районе, потом вышел на пенсию и пристроился в охрану. Только сотрудник МВД способен произнести фразу «живой объект, предположительно собака». Никогда не читали протоколы? Если нет, то и хорошо, лучше эти бумаги никогда не видеть. В них пишут порой странные вещи. Ни один сотрудник милиции не укажет: «на трупе золотая цепочка». Нет, напишут так: «на шее украшение в виде цепи из желтого металла, предположительно золота». Или «изъята подушка с красными пятнами, похожими на кровь». Даже если на застежке стоит проба, а подушка лежит на раненом человеке, милиционер не имеет права делать выводы. Вот проведут экспертизу и установят, что и как называется. Думаете, чем занимается следователь большую часть служебного времени? Сидит в засаде или гоняется за бандитами по улицам? Такого, конечно, тоже хватает, но в основном он заполняет всякие бланки и пишет бесконечные бумажки, причем соблюдая массу условностей. Ошибешься, оформишь не так, и судья исключит лист из дела, доказательная база развалится, и вместо справедливого наказания уголовник получит свободу.

– Ясно, – загремел Рогачев, – не о чем тут думать. Николай, обхватывай мужика, я возьмусь за девушку, вы, парни, цепляйтесь за остальных. На счет «раз, два, три» дернем в разные стороны.

– От кого-то я уже слышал подобное предложение, – тихо-тихо сказал Аркадий. – Может, поискать другой способ?

Но Семен Михайлович не обратил никакого внимания на Кешу.

– Приступаем, – приказал он. – Ну, вперед! Услышав «три», охранники дернули приклеевшихся к собаке участников действа. Послышались крики, отчаянный визг Жюли, но, о радость, местами полысевшая собачка упала на дорожку и осталась лежать на ней, задрав кверху лапки.

– Срослось, – удовлетворенно отметил Семен Михайлович. – Только вам придется как за ложный вызов платить – отдирание собак в договоре не указано.

– Без проблем, – заверила Ирка, – выписывайте квитанцию.

– Интересно, как отреагировали бы в салоне красоты, если бы я попросила сделать мне эпиляцию ладоней? – задумчиво произнесла Зайка, разглядывая свои руки, на которых осталась шерсть Жюли. – Вот чем теперь отскребываться?

– Чегой-то ваша собачонка не шевелится? – с явным интересом спросил Рогачев. – Никак ушиблась. Ах ты, бедненькая, еще и наполовину лысая стала. Ну, не расстраивайся, отрастет шкурка…

Я с умилением глянула на Рогачева. Надо же, грубоватый с виду охранник внутри нежен и заботлив. Сейчас ему жаль Жюли, которая невесть почему замерла и даже не пыталась сменить позу.

– Давай вставай, – старший охранник наклонился и погладил йоркшириху.

– Не надо! – воскликнул Кеша, – не трогайте! Но поздно. Ладонь Семена Михайловича прилипла к йорку.

Тут только до меня, как до жирафа, с большим опозданием, дошла суть дела. Йоркшириха шлепнулась, когда охранники разлипили домашних. Ушибиться она не могла, Жюли весит очень мало, да и упала с небольшой высоты. Знаете, почему собачка осталась на дорожке кверху пузом? Она приклеилась к камням, которыми вымощена тропка. И сейчас Семен Михайлович не сумеет распрямиться. Просто фильм «Приклеенные-2»!

— Эй, эй, – занервничал начальник, – че мне, так и стоять? Немедленно отковырните! Ну, раз, два…

Не успела я вздрогнуть, как парни в форме, выстроившись цепочкой, дернули Рогачева.

– Уроды! – взвыл Семен Михайлович. – Плитка ж на цементе!

Николай поскреб в затылке:

– Может, бензинчику плеснуть? Клей растворится…

– Еще чего! – закричала Зайка. – Хотите из-за своего сержанта Жюли отравить?

– Я майор, – слегка обиженно уточнил Рогачев.

– И че? – влезла в разговор Ирка. – Какая разница, хоть маршал, только большие звезды тебе сейчас не помощники!

– Некоторые клей, – прищурился один из охранников, – от нагрева мягчеют. Можно костер развести на этой плитке.

– А моя рука? – зашумел Рогачев. – Заткнись лучше, Егор, и не разевай рот до конца смены!

– Понял, – покорно кивнул Егор. – Вот завсегда так, хотел, как лучше, а меня мордой в…

– Надо плитку выковырять, – предложил Иван. – Сейчас я ее стамесочкой подрублю, вы, ребята, снова дерните, и шоколадно получится.

– Делайте, что он велит! – загремел Семен Михайлович. – Только быстро, а то вся кровь к голове прилила, сейчас из носа выльется.

– Хорошо, если через сопатку потечет, – элегически отметил Иван, орудуя железкой, – значит, в башке не скопится, , а вот если не захочет, тогда беда…

– Какая? – прохрипел Рогачев, которому при его весе и наверняка неважной физической подготовке было крайне неудобно находиться в согбенном положении.

– Под черепушкой забродит, – с выражением поэта на простодушном лице уточнил Иван, – и каюк, инсульт, парализует на фиг. Все, можно попробовать дернуть, я ее малость подрубил.