Барбара Маккафферти - Шуры-муры

Все внимание я сосредоточил на его реакции.

Если я ожидал увидеть хотя бы слабый проблеск затаенной досады, то меня ждало разочарование. Нолан только плечами пожал.

— Не-е, тут все по честному. Дуайт был старшим, а у нас, Пакеттов, так заведено — земля всегда переходит к старшему. — Нолан поднял на меня глаза и легко улыбнулся. — Я с детства об этом знал, и даже не мыслил другого поворота.

Интересно, не кривишь ли ты душой, засомневался я. Вспомнилась почему-то история Каина и Авеля.

— Ты и в самом деле никогда не мечтал получить хотя бы часть земли?

В ответе Нолана звучало неподдельное удивление.

— А зачем она мне? У меня отличная работа, знаете, в гараже братьев Макафи, и меня ничуть не прельщает фермерский труд.

Я смотрел на него с недоверием. Неужели это правда?

Нолан снова улыбнулся.

— Честно говоря, я, может, и жалел бы, достанься эта земля кому-то кроме Мейдин, — он откинулся на спинку стула, и его мальчишеское лицо осветилось беззастенчивым обожанием. — Н-да, вот это женщина. Истинная леди.

Так. Люси Белл оказалась права на все сто процентов. Нолан и впрямь начинает сиять, как начищенный медный чайник, когда заговаривает о Мейдин. Боже правый! Уж не окажется ли заодно правдой и её подозрение о любовной связи?

— Да, Мейдин — особенная женщина, это точно, — поддакнул я, настолько поглощенный изучением его реакции, что мне даже удалось произнести эти слова без смеха.

Нолан яростно закивал.

— Во-во, особенная, ага. Да я миллион раз говорил Дуайту, как ему несусветно повезло с женой.

Ой-ой-ой. При этих словах до Нолана вдруг дошло, что уж кем-кем, а везунчиком Дуайта теперь никак не назовешь. Огромные карие глаза Нолана вновь затопило слезами.

Я спешно переключил его на другую тему.

— Значит, вы с Мейдин были близки?

Нолан глотал слезы, пытаясь предотвратить потоп, и качал головой.

— Ну, я бы не сказал, что мы были по-настоящему близки. Но я бы не прочь узнать её получше.

Я пригляделся. Нолан говорил о ней отстраненно и безнадежно, как поклонник о кинозвезде.

— Я несколько раз навещал их в Нашвилле, но даже одного раза было достаточно, чтобы понять, что Мейдин — женщина высшего разряда. Представьте, у неё в столовой на столе стоят настоящие цветы. Настоящие, заметьте, не искусственные!

— Серьезно? — сказал я. Похоже, на Нолана не так-то трудно произвести впечатление.

— Мейдин — шикарная леди, это точно. Слово даю. И если вы когда-нибудь услышите о ней что-то дурное, то так и знайте, это ей завидуют, оттого и болтают.

— Завидуют?

Нолану явно стало неуютно.

— Ну, да… Я же слышу, по городу разговоры ходят, знаете, то одно, то другое… но все, кто болтает о Мейдин, делают это чисто из зависти, — он смотрел на меня невинными глазами младенца. — Чисто из зависти. Она ведь такая потрясающая, и вообще.

На языке у меня крутился вопрос: что Нолан думает о маленьких глазках, больших носах и квадратных подбородках? Но я сдержался. Нолан, очевидно, как и все остальные жители Пиджин-Форка, слышал только то, что деньги говорят.

— И одевается она классно, между прочим, — все не мог остановиться Нолан. — Еще и поэтому ей завидуют. Потому что у неё такой отменный вкус. Всегда выглядит так, будто сошла с обложки «Бурда Моден».

Мне, правда, скорее не «Бурда Моден» на ум приходит, а «Плэйбой».

— Да, Мейдин — женщина что надо, — сказал я вместо этого.

Нолан ещё ближе подвинул стул.

— Частично из-за Мейдин я и решился поговорить с вами.

— Вот как?

— Мейдин так убивается из-за Дуайта. Каждый раз, как я с ней заговариваю, она просто истекает слезами, — он нервно пробежал пятерней по волосам, отчего вихор на макушке принял совсем вертикальное положение. — До того жалко, доложу я вам. До того жалко!

Наконец-то Нолан произнес фразу, с которой я мог согласиться не кривя душой. Несомненно, это жалкое зрелище.

— Бедняжечка не может ни есть, ни спать, только плачет и плачет. Она так обожала моего брата, что теперь не представляет, как будет без него жить.

И вот тут мне впервые стало немного не по себе. Такое ощущение, что Нолан провел с Мейдин уйму времени за последние дни.

— Как вы об этом узнали? — спросил я небрежно, уставясь в блокнот, как будто мне столь важно записать его ответ.

— Она мне сама говорила. По телефону. Говорю вам, я просто слышать не могу, как она рыдает, бедняжечка.

Да, я тоже.

Голос Нолана дрогнул. Он сидел на краю стула, прямой, как будто у него к спине деревянная линейка привязана, и тер глаза тыльной стороной ладони. Я ничего не мог поделать: мне было его искренне жаль. А ещё я не мог не думать: Боже мой, если Мейдин и вправду не задурила парню башку, то здесь, в глубинке, пропадает актер мирового уровня.

Вскоре Нолан опять справился с собой. Пару раз откашлявшись, он сказал:

— Вот почему я прошу вас расследовать это дело. Негоже расстраивать Мейдин в её нынешнем состоянии.

Я старался не смотреть на Нолана, пока он боролся со слезами, но тут поднял голову.

— Нынешнем состоянии? — переспросил я. — Что вы имеете в виду?

Нолан улыбнулся дрожащими губами. Да так широко, что показались золотые коронки на коренных зубах.

— Ой, а я думал, вы в курсе. Мейдин — в положении. Она сказала об этом Дуайту до того, как они сюда переехали.

Я сунул в рот кончик карандаша и принялся жевать. Дуайту она, может, и призналась, но мне ничего подобного не говорила. Перед моим взором стоял мысленный портрет Мейдин. Для беременной в этом портрете не хватало существенного штриха. А именно — вздувшегося живота. Конечно, Пакетты в городе всего три месяца. Может, у неё просто слишком маленький срок.

— А вы не знаете, когда должен появиться ребенок?

На сей раз у Нолана не нашлось правильного ответа. Да и вообще никакого. Он покачал головой.

— Ох, нет, не могу точно сказать. — Потом несколько раз хлопнул непомерно длинными ресницами и добавил: — По-моему, мне этого не говорили.

Тут же я и пожалел о своих словах, ибо глаза Нолана снова предательски увлажнились.

— О, какой ужас, ведь Дуайт всего нескольких месяцев не дожил, чтобы увидеть дитя, — пробормотал он. У меня снова не оказалось в запасе слов утешения. А Нолан глядел мне прямо в глаза, ожидая ответной реплики.

— Да-а, — только и вымучил я, но и этого хватило, чтобы переполнить чашу. Лицо Нолана мгновенно сморщилось.

— Да-а, — как эхо повторил он и зарыдал навзрыд. Надолго. Прошло не меньше пяти минут. Я успел подумать о Мейдин с её неиссякаемым запасом жидкости в организме. Но Мейдин, безусловно, актерствовала.

Эта мысль заставила меня как следует приглядеться к Нолану. Может, и он талантливо притворяется? В самом ли деле он так убивается по брату? Или хочет слезами пробить себе алиби, чтобы ни у кого не возникло подозрения, что он мог поднять руку на любимого брата? Но времени на размышление мне не хватило. Потому что дверь моего кабинета внезапно распахнулась.