Анна Князева - Детектив в маске

– Может, и пытался, но времена были – сами знаете. В общем, они никогда больше не виделись. Баринов женился на моей прапрабабушке, у них родились двое детей, младший из которых – прадед. Он был военным, после войны попал служить в Питер, там и остался, так что все мои корни уже питерские, а не московские. Да и прапрадед, как я в архивах узнал, тоже изначально питерским был. В Москву его занесло, потому что он в Игнатову влюбился и за ней в столицу и переехал.

– И что же ценности? Они у возлюбленной остались? С чего вы взяли, что она их с собой в Париж не взяла? В эмиграции они бы ей очень даже пригодились.

– Да в том-то и дело: мой предок считал, что Наталья так и поступила. Он всю свою жизнь прожил так, словно и не было у него никогда никаких ценностей. И происхождение свое прятал, как мог, и заслуги перед новой властью собирал, особо моралью не терзаясь. Он и детям своим, в том числе, моему прадеду никогда про это не рассказывал. И умер, унеся в могилу многие свои тайны.

– Ну, и откуда тогда вообще взялись мысли про клад?

– Из письма. Это уже отдельная история. Наталья Игнатова, уехав в Париж, вышла там замуж. Ее жизнь вообще сложилась довольно счастливо, хоть и не без трудностей, конечно. Но она всю жизнь помнила о том, что в лихое время закопала клад неподалеку от домика, в котором жила. Боялась, что дом в случае чего обыщут и найдут, или подожгут еще, чего доброго. В общем, все ценности она сложила в жестяные банки и закопала. Бежали они с отцом впопыхах, и забрать клад она не успела. Тогда же не думали, что навсегда уезжают, были уверены, что вернутся.

Гость вдруг замолчал и прикрыл глаза, словно устал рассказывать. Муся же уже забыла о том, что совсем недавно была ему не рада. Ее полностью захватила рассказываемая история, а богатое воображение уже рисовало захватывающее дух продолжение. Не зря же мама говорила, что ее фантазии любой писатель позавидует. Ой, не зря!

– Ну и что было дальше? – нетерпеливо спросила она. – Вы сказали о каком-то письме. Что там было?

– Ах да, письмо, – гость открыл глаза, уставился на Мусю, словно впервые ее видел, и тяжело сглотнул. – Да-да, слушайте. Наталья Игнатова умерла в 1995 году. На тот момент ей было 97 лет, но к столь почтенному возрасту она сохранила ясную голову и хорошую память. За несколько лет до этого она попросила внука Эжена попробовать найти в постсоветской России потомков своего возлюбленного, однако не сказала, зачем. Эжен просьбу бабушки выполнил и вышел на след внука Баринова, которого в честь деда также звали Иваном. Ему-то старая женщина незадолго до смерти и отправила письмо, рассказывающее о кладе, спрятанном неподалеку от ее бывшего имения. Мой дед получил это письмо, – продолжал рассказ гость. – В нем был полный перечень богатств, закопанных Натальей под яблоней, растущей неподалеку от колодца. Это единственный ориентир, по которому можно было определить местоположение клада. Письмо читалось как музыка, потому что в голодные девяностые о таких несметных сокровищах никто и думать не мог. Тогда, родители рассказывали, даже заграничный маргарин воспринимался как лакомство. А тут такое!

– Какое? – Глаза Муси горели от любопытства.

– А вот, прочитайте сами.

Он достал из кармана небольшую записную книжку, а из нее свернутый лист бумаги. Не ветхий, но довольно затертый. Муся, взглядом попросив разрешения, взяла лист в руки. Там довольно хорошим, хотя и устаревшим русским языком была рассказана уже услышанная ею история, а внизу помещен список ценностей, спрятанных Натальей Игнатовой в жестяные банки.

В шести жестянках находились монеты времен царей Алексея Михайловича, Петра Первого, Павла Третьего, редкие монеты годов правления Петра Второго, Елизаветы Петровны, Анны Иоанновны, Бориса Годунова, польские монеты, чеканившиеся в России, коронационные монеты Николая Первого и Александра Третьего. А также небольшой ковш из драгоценных металлов с эмалями – произведение московской мастерской Фаберже, золотые часы, бородовой знак, то есть жетон, свидетельствующий об оплате пошлины на ношение бороды, орден Святой Анны I и II степеней, орден Станислава II степени, женский перстень с бриллиантом, серебряный наградной ковш времен Екатерины II. В одной из жестянок также лежали золотые кресты и маленькие иконки.

Даже не будучи специалистом в антиквариате, Муся понимала, что все это должно стоить целое состояние.

– Дед, получив письмо, даже слушать ни о каком кладе не захотел, – продолжал свой рассказ гость. – Его ранила мысль, что его дедушка до бабушки любил совсем другую женщину. Да и вообще дед был человеком старой советской закалки. Поиски кладов, наследие царского режима, какие-то монеты его вообще не интересовали. Он строго-настрого запретил даже говорить про все это. Я не очень хорошо этот момент помню, потому что тогда еще совсем маленький был, но только после того, как дед пару лет назад умер, папа, разбирая документы, нашел это письмо и отдал мне. Признаться, он тоже не верит, что все это не бред выжившей из ума старухи. И уж тем более не верит, что спустя сто лет клад, будь он даже действительно зарыт, можно найти.

– А вы, значит, верите?

– Да мне просто интересно, если честно. Я почти два года потратил в архивах, чтобы узнать историю своей семьи, детали жизни Ивана Баринова, проследить путь Натальи Игнатовой. Заодно и этим местом поинтересовался. После побега Игнатовых дом, который стоял на этом месте, сгорел. Потом тут отстроился новый владелец, какой-то московский инженер. Татьяна Мезенцева ему то ли внучка, то ли правнучка, я точно не помню, но родственница по прямой линии, это точно.

– Да, она говорила, что в этом доме ее родители жили, – вспомнила Муся. – Лошадей держали. Она дом несколько лет назад перестроила, воду провела, канализацию сделала. Колодец тут, конечно, есть, но тот ли самый, я не знаю, да и яблони во дворе никакой нет.

– Ладно, – гость тяжело поднялся со стула, – я, пожалуй, поеду. Устал я что-то. Надо где-то на постой расположиться. Главное – место это действительно существует. Так что летом можно будет попробовать и клад поискать, как думаете, Марина? – И он неожиданно подмигнул Мусе. – Вот вся эта заваруха с коронавирусом кончится, вернется нормальная жизнь, тепло станет, и займемся мы с вами кладокопательством.

Почему-то перспектива чем-то заняться с этим человеком показалась Мусе весьма привлекательной. Но пока она придумывала какой-то подобающий ответ, ее гость вышел из кухни, натянул в прихожей свои ботинки, хлопнул дверью и ушел, кинув на прощание: «Спасибо». Через мгновение Муся услышала звук заводящейся машины, и все стихло. Она выглянула на улицу, но двор и территория за калиткой были пустынны. Уж не привиделось ли ей все это?