Люся Лютикова - Прошла любовь, завяли помидоры

Но внутри всё оказалось точно так, как и в обычной больнице. На входе скучал охранник – седовласый дедок, который и со мной-то не справится, не то что с буйнопомешанным. Пожилая медсестра сидела в окошке с надписью «Регистратура».

Я подошла к ней:

– Как бы мне увидеть Галину Афонину? Она тут лежит.

Медсестра сняла трубку телефона.

– К Афониной посетительница, – сказала она в трубку, потом обратилась ко мне: – Вон там на стульчике подождите.

Прошло десять минут, и по лестнице в холл спустилась Галка. На ней был байковый халат, такой застиранный, что оставалось загадкой, какого он изначально цвета.

– Видишь, в чём я хожу? – вместо приветствия весело сказала она. – Выдали казённое. Удача, что я до тебя дозвонилась, зарядка от смартфона тоже осталась дома, хорошо хоть батареи хватило найти твой телефон в адресной книге.

– Почему ты тут без вещей? Тебя что, прямо с улицы увезли?

Афонина решительно тряхнула головой:

– Ещё чего, я сама пришла. Состояние у меня ухудшилось, вот я и решила подлечиться. Мой лечащий врач давно предлагал лечь в стационар.

– Ты стоишь на учёте у психиатра? С каким диагнозом?

– ОКР.

– Что это такое?

– Обсессивно-компульсивное расстройство.

– Обсессивно… чего? Это серьёзное заболевание?

– Ерунда, повышенная тревожность, не более того. Со мной всё в порядке, правда. Просто иногда человеку надо отдохнуть от окружающей действительности. Сама видишь, я здесь как в санатории.

У меня были другие представления о санаторно-курортном отдыхе, но я промолчала.

– Вот ключи от квартиры, – подруга протянула связку, – я сейчас расскажу, где у меня лежат вещи. Во-первых, возьми пижаму, она в шкафу в спальне, открываешь левую створку…

– Подожди, я запишу тебя на диктофон. Зря я, что ли, в прошлом журналистка…

Получив подробнейшие инструкции, я отправилась домой к Галке. По дороге я размышляла над словами подруги. Точно ли она попала в психушку добровольно? Что-то тут концы с концами не сходятся. Как можно ложиться в стационар и не взять с собой смену белья? Ну, трусы еще можно забыть, но зарядку от смартфона?! Это вообще непостижимо! Такое ощущение, что Галку повязали санитары, когда она бросалась с ножом на прохожих.

Когда я вернулась с вещами, Афонина принялась жадно выпытывать:

– Ну что, как там обстановка?

– Всё спокойно, – удивилась я.

– Встретила кого-нибудь по дороге?

– Никого не встретила. А должна была?

– Валера приходил? – не унималась подруга. – На сколько оборотов был закрыт замок?

– Ой, я даже не обратила внимание. В одном ты можешь быть твёрдо уверена: я не резала колбасу ножом для хлеба, и крошек на столешнице не оставила.

– Да как ты можешь смеяться надо мной! – вдруг вскричала Галка. – Это серьёзные вещи!

Да, вовремя подруга легла в стационар, нервишки у неё совсем ни к чёрту.

– Извини, – пробормотала Афонина, – я сейчас на взводе. Господи, только не это…

Галка резко изменилась в лице, я проследила за её взглядом. В вестибюль больницы вошли трое невзрачных мужчин в мятых костюмах.

– Люська, я чувствую, это по мою душу, – быстро и горячо зашептала Галка мне на ухо. – Не верь тому, что будут про меня говорить! Я не сделала ничего плохого! Ты веришь мне?!

– Успокойся, я тебе верю, – отозвалась я, разглядывая посетителей. – А кто это такие?

Мужчины подошли к окошку регистратуры, один из них, самый низкорослый, показал медсестре какой-то документ, и та вскинула руку в сторону Афониной:

– Вот она!

Галка задрожала крупной дрожью, как пойманный в капкан мышонок.

Мужчины подошли к нам. Медсестра вышла из своей каморки и с любопытством глазела на происходящее. Рядом с ней маячил дедок-охранник.

Коротышка раскрыл красное удостоверение, поднёс его к лицу Галки и официальным тоном произнёс:

– Следователь по особо важным делам капитан юстиции Липский Родион Вячеславович. Гражданка Афонина Галина Архиповна, вы обвиняетесь в убийстве своего мужа Валерия Афонина. Вы арестованы.

У меня отвисла челюсть.

Галка резко побледнела и стала одним цветом с медицинским халатом.

– Это не я, – прошептала она трясущимися губами, – я не убивала.

– Переоденьтесь и следуйте с нами, – продолжал Липский.

Неожиданно подруга изо всех сил вцепилась мне в руку и закричала:

– Люська, я не убивала его! Слышишь, не убивала! Помоги мне, Люська!

– Не усугубляйте, гражданка Афонина, не усугубляйте, – приговаривал капитан Липский, пока двое других оперативников отдирали Галку от меня. – На вас и так особо тяжкое. Не нужно вам ещё сопротивление органам при задержании.

Сердце разрывалось от жалости к подруге, но что я могла сделать?

У меня потемнело в глазах. Вдруг стало не хватать воздуха. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Последнее, что я видела перед тем, как потерять сознание, это перекошенное от страха лицо Галины, а в ушах стоял её душераздирающий крик.

Очнулась я от резкого запаха нашатырного спирта. Мужчина в белом халате склонился надо мной.

– Как вы себя чувствуете?

Я огляделась вокруг и поняла, что из холла меня перенесли. Я лежала на кровати в больничной палате. Кроме нас двоих тут никого не было.

Я попыталась подняться, но мужчина меня остановил.

– Лежите-лежите, вам нужен покой. Что-нибудь болит?

У меня дико раскалывалась голова, а конкретно затылок, но я решила не сообщать об этом. Положение у меня было серьёзное: я находилась в психушке, в которую попала не по своей воле. А вдруг меня вообще не выпустят на свободу? И ведь никто из друзей и близких не знает, что я здесь!

– Часто в обморок падаете? – допытывался мужчина.

Я опасалась, что любой ответ будет использован против меня. Если скажу, что часто, решат, что это симптом какой-то психической болезни. Если скажу, что впервые, сделают вывод, что это начало заболевания. Поэтому я молчала.

– Сотрясения мозга раньше были?

Ох, были. Но в дурдоме об этом лучше не распространяться. Правду я не скажу! И врать на всякий случай тоже не буду. Разумнее всего придерживаться прежней тактики – молчать.

– Меня зовут Полуфакин Антон Романович. Я врач-психиатр, – вкрадчивым голосом сказал мужчина. – А вас как зовут?

Зачем ему знать моё имя? Чтобы оформить медкарту и держать меня тут в заточении? Времена советской карательной психиатрии прошли, скажете вы? Как бы не так!

– Почему вы молчите? Вы слышите меня? Кивните, если слышите. Кажется, она меня не слышит.

С кем это психиатр разговаривает? Кто-то ещё есть в палате?

– Я вас слышу, – сказала я.

– Очень хорошо. А как вас зовут? Вы помните своё имя?

Ну уж нет, имени своего я не скажу. Увяз ноготок, всей птичке пропасть.

Доктор Полуфакин сочувственно поцокал языком.