Дарья Донцова - Чугунные сапоги-скороходы [litres]

– Чем вызван ваш интерес?

Я солгал:

– Плюхин претендует у нас на место начальника отдела пиара и рекламы, представил внушительное портфолио. Вроде все о’кей: образование профильное, женат, двое детей, квартира в ипотеку, машина, дача. У вас он служит пятый год, но хочет сменить место работы. При найме Георгию обещали продвижение по службе, однако обманули…

И тут ее прорвало. Дама возмутилась:

– Мошенник! Вы не первый, кто мне звонит. Никогда не видела этого человека. Плюхин у нас не работал, может, он на собеседование приходил, а его не взяли. Но он не впервые указывает, что работает в нашей фирме. Ваш звонок – это последняя капля. Велю отделу безопасности отыскать вруна, мы в суд на него подадим.

Коробков расплылся в улыбке.

– Беседуем, значит, а у меня на компьютере поиск запущен, я пробивал Георгия Плюхина по разным базам. Не сомневался: такого господина не существует. Ан есть! Москвич, проживает в коммунальной квартире, тридцать шесть лет ему.

Димон оторвался от экрана.

– Годы бегут, канула в Лету советская власть, народу разрешили покупать апартаменты, дачи. Но коммуналки живучи, и порядки в них такие же, как в моем детстве. У людей нынче есть мобильные телефоны, однако стационарные никто не отменял. В квартире, где есть несколько хозяев, аппарат общего пользования, как правило, находится в прихожей. Дальше просто. Я узнал место прописки Плюхина, выяснил, что ему принадлежит одна комната, второй владеет Илья Юрьевич Худобин, третью занимает Варвара Николаевна. Я позвонил в коммуналку, трубку взяла бабуля. И у нас потек разговор. Я узнал много разного. Даме семьдесят пять лет, и она совершенно счастлива. Почему? Ее сосед Плюхин – психиатрический больной, агрессивный, вел себя отвратительно. И в конце концов одинокого драчливого мужика отправили в интернат. Теперь старушка одна кайфует. Илья Юрьевич в коммуналке редко показывается. Бабуля его любит, он ей очень помог. Когда больной сосед совсем распоясался, Варвара Николаевна позвонила Худобину и заплакала:

– Илюшенька, я же за твою покойную маму каждый день молюсь! Мы ж как хорошо вместе жили, когда ты был маленький. Мы же дружили! Спаси меня! Нет жизни от Жорки!

Худобин приехал, взял документы психа, и назавтра за невменяемым прибыли санитары. И что мне в голову пришло, а?

– Милый заботливый Илья прикидывается Георгием Константиновичем Плюхиным? – предположила я.

– Угадала, – обрадовался Димон, – думаю, Худобин и есть тот самый Егор. Вы где?

– Через минуту войдем в офис, – пообещал Иван, – паркуемся.

– Поесть что-нибудь прихватили или забыли? – спросил Коробков.

– Ой! – воскликнула я. – Прости, запамятовали!

– Да ладно, – рассмеялся властелин наших компьютеров. – Привет, Никита!

– Где все? – спросил детектив.

– Уже на пороге, – ответил Димон и отсоединился.

Мы с Иваном вошли в лифт.

– Поднимусь к себе, у меня разговор с Филимоновым, – объяснил муж.

– Только не бей его ножом для вскрытия писем, – засмеялась я.

– Он тупой, – хмыкнул Иван.

– Филимонов или нож? – еще сильнее развеселилась я.

– Оба хороши, – мрачно ответил супруг, – а Димон молодец.

– Никита тоже старается, – отметила я, – отправила его утром к академику Нефедову, историку. Резной сундучок, который Наум сделал для своей жены и который Федор привез в подарок Зинаиде, напомнил мне картинку из учебника. Вот только не помню, в каком разделе. Древний Египет? Греция? Индия? Что-то такое. Я видела нечто подобное в каком-то музее. Но память подвела.

Увидев, что я вхожу в офис, держа в руках большой пакет, Димон потер руки.

Я поставила пакет возле ноутбуков и велела:

– Вынимай скорей. Ирина Леонидовна не могла забыть про голодного Коробкова, который так горит на работе, что не может пойти поесть в хорошее место.

– В нашей столовой неплохо кормят, – заметил Никита.

– Согласен, – кивнул Димон, вытаскивая контейнеры, – именно что неплохо. А я хочу вкусного. В столовке меню года три одно и то же! М-м-м! Пирожки! Буженинка! Салатики!

– Что тебе профессор сказал? – поинтересовалась я у Никиты.

– Он не мог прямо сразу дать ответ, – отрапортовал детектив, – первое его впечатление от ларца такое: его создатель… Минуточку!

Никита вытащил телефон, в комнате зазвучал приятный баритон:

– Весьма интересная работа. Вдохновение автор явно черпал во фресках Бонампака. Вы, естественно, о них знаете.

– Нет, – ответил Никита.

– Прекрасно, – обрадовался академик, – следовательно, мне выпала возможность рассказать вам о величайшем произведении мировой живописи. Фрески Бонампака, скорее всего, созданы в восьмом-девятом веках индейцами майя в городе Укуль. В период могущества майя он был большим богатым поселением. Археологи, которые в конце сороковых годов двадцатого века обнаружили фрески, придумали населенному пункту свое название – Бонампак. Они просто перевели на язык майя слова «раскрашенные стены». Кстати, там найдено несколько храмов. Но особую известность снискал один, где три помещения покрыты цветной живописью. Она рассказывает об очень важном событии в истории города: битве, победе, расправе над пленными врагами и празднике. Открытие Бонампака позволило ученым узнать о воинственных устремлениях майя, о структуре их общества, о ритуалах… Человек, который изготовил ларец, вырезал на нем отдельные сцены. Фугуры он потом раскрасил, стилизовав их под фрески майя. Вот смотрите, видите здесь человека в костюме из меха ягуара?

– Да, – ответил Никита.

– На одной из фресок Бонампака в воинских доспехах из меха ягуара изображен на вершине пирамиды правитель, который победил в сражении, – продолжал профессор, – а вот у этого мужчины на ларце в руке птица. Так?

– Верно, – согласился Никита.

– Эта птица у майя именовалась кетцаль, – сказал историк, – на фресках она есть, и держит ее мужчина. Вот на, как вы сказали, сундучке женщина в белом платье с веером. И такая же фигура есть на одной из фресок майя. Резчик очень талантлив. И я уверен: ларец повествует о каком-то очень важном, знаковом событии для этого человека. Смею предположить, что резчик не мог никому сообщить о том, что с ним произошло, но это явно была большая неприятность, даже огромная. Однако что-то или кто-то запретил ему говорить на жгучую тему. Но ведь человек стайное животное. Не зря в православии одним из самых сложных духовных подвигов считается житие в одиночестве, в пустыне, на горе, в пещере. Автор излил свои эмоции в резьбе. Дайте мне время, я попробую расшифровать изображение. Повторяю – это рассказ!

Никита посмотрел на меня.

– Давайте вспомним, что сын Наума Петр утонул. К Зинаиде приехал самозванец. Может, младший брат Игоря и впрямь увлекался резьбой, но, повторяю, парень, который напросился в гости к Мориной, никак не родственник Наума. Так откуда у него ларец? Кто его дал лжецу? Зачем? Странная история.