Татьяна Луганцева - Фунт лиха с изюмом [litres]

Витольд Леонидович понял, что дело серьезное, раз друг вылетает в Питер. Сколько раз он его приглашал в гости, сколько ждал, и всё никак. А тут сразу же – на самолёт. Вот это сюрприз!

Еще Витольд Леонидович узнал, что нежданная гостья направляется к его больнице, и получил информацию, как Яна Карловна Цветкова выглядит.

– По описанию – экстравагантная дама, – вздохнул он. – Твоя пассия? Давай, колись.

– Не о том ты подумал, – смущенно ответил Олег Адольфович. – Так получилось, что мы с ней знакомы не один год. Сумасшедшая женщина в самом прямом смысле, но у нас с ней ничего нет, клянусь детьми соседки. Выслушай ее, пожалуйста. Даже боюсь подумать, что она учудила на этот раз. – Он тяжело вздохнул.

– Не волнуйся, я сделаю всё, от меня зависящее, – успокоил его приятель. – Мы и не такое видали. Подумаешь, полоумная тётка… Да они вокруг меня стаями и табунами гужуются. Я привык. Прорвёмся.

– Спасибо, Витольд. С меня причитается!

Витольд отключил связь, сунул телефон в карман халата и принялся за привычную работу, ожидая с минуты на минуту звонка от негаданной загадочной женщины по имени Яна.

Где-то через полчаса он решил выйти на улицу и подышать чистым воздухом. А заодно подождать гостью, которая так ему и не позвонила.

Он вышел из своего здания и направился к главному входу больницы. Ждать долго не пришлось. Со страшным визгом тормозов у больничных ворот остановилось такси. Из машины выскочил взбудораженный водитель, обежал машину и открыл заднюю дверцу. Дальше началась борьба и выяснение отношений.

– Дамочка, выходите! Пожалуйста! Нет, я не Мартин, я не спал с вами, и не буду. Нет, не то чтобы я не хочу, просто это не совсем законно. Это не психиатрическая лечебница! Помогите мне… Она не в себе! – крикнул он, увидев человека в белом халате.

Бедняга пытался вытащить пассажирку из машины. Та упиралась всеми четырьмя конечностями и визжала что-то непотребное.

Сахаров кинулся к такси, вспомнив слова друга о самобытности московской гостьи. Если честно, что-то такое он и ожидал увидеть.

Таксист обреченно выпрямился и жалобно сказал, указывая на белокурую, голубоглазую даму в шубке, не желавшую покидать его машину:

– Помогите, ради бога! Вот наказание! Мне домой надо, к жене и детям, а я здесь с этой припадочной валандаюсь.

Витольд Леонидович заглянул в салон.

– Это Яна Карловна Цветкова? – спросил он.

– Какая Цветкова? Я не знаю! Дама явно не в себе. Она называет меня каким-то Мартином, в чем-то кается передо мной и предлагает воссоединиться. Я ничего не понимаю, Новый год, у меня смена кончилась. Заберите ее ко всем чертям! Она назвала адрес этой больницы. Теперь понятно, дамочке явно нужна медицинская помощь.

Шофер снова нырнул с головой в машину, вцепился изо всех сил в пассажирку и сильным рывком выдернул ее с заднего сиденья. Дама вылетела, как пробка, и оказалась перед Сахаровым.

Таксист, не теряя ни секунды, уселся за руль и дал по газам. Сахаров молча смотрел на Цветкову, не зная, как начать разговор после такой впечатляющей прелюдии. Цветкова тоже молчала и таращилась на врача так, словно увидела йети – снежного человека.

Наконец, она открыла рот:

– Мартин? – спросила она без особой уверенности.

– Я? Нет, не Мартин. А что, похож? – ответил Сахаров. – Это хорошо или плохо?

– Я не знаю. Мне везде мерещится только он. Наверное, я сошла с ума, – заплакала Яна. Она вытянула из кармана шубки платочек в синеньких цветочках и аккуратно, чтобы не размазать тушь, промокнула глаза.

– Идемте, – подхватил ее Витольд Леонидович. – Я обещал дать вам кров и помочь. Правда, не знаю чем…

Они двинулись к самому дальнему корпусу – старинному низкому зданию желтоватого цвета с симпатичным орнаментом по фасаду. На мансарде было круглое окно – это всё, что запомнила Яна. Ее качало из стороны в сторону и укачивало, как на корабле во время шторма, она с трудом фокусировала взгляд. Еще она запомнила, что они вошли в этот домик, открыв тяжелую железную дверь, которая лязгнула, захлопнувшись за ними.

Сахаров посадил Яну, которая уже совершенно обмякла в его руках, на низкую кушетку, помог ей снять шубку. Он что-то говорил ей, но слова, которые Яна уже не могла понять, доходили до нее, как сквозь ватную подушку. Она наклонилась набок, словно собираясь рухнуть на пол, но Сахаров подхватил ее и на что-то положил. Больше Яна ничего не помнила. Темнота окутала ее сознание.

Наступило утро. Но это можно было понять, только если взглянуть на круглые настенные часы. На улице было сумрачно и мрачно, тяжелые влажные тучи лежали почти на коньках крыш. Казалось, что тепла уже никогда не будет, навсегда останется вот эта промозглая зимняя хмарь.

На улице в любом другом городе начало бы уже светать, но не в Питере. Повышенная влажность, летом туманом, зимой изморозью не давала лучам солнца быстро пробиться к земле. Тучи стойко защищали этот город от солнечных лучей, стояли на страже сырости и слякоти.

Витольд Леонидович сидел около секционного стола, на котором, словно покойница, лежала Яна, и смотрел на нее. Длинные спутанные волосы почти касались кафельного пола, лицо бледное и спокойное, дыхание еле заметное.

Сахаров сидел, ждал своего друга из Москвы и думал о своей профессии. «О работе патологоанатома люди думают черт знает что, – размышлял он, – сочиняют небылицы и анекдоты. Но если вдуматься, то у нас очень морально трудная и ответственная, невидимая никому работа – мы ставим окончательный диагноз, который ждет врач-клиницист. Это очень и очень непросто, но приносит удовлетворение, когда ты разгадываешь сложную головоломку, которую загадала природа и смерть человека. Человек умер, но ты не имеешь права сопереживать, иначе здесь не хватит никаких эмоций. Профессия научила меня быть спокойным материалистом. Люди умирают. Это будет вечно…»

Размышления прервал звонок мобильного телефона. Олег Адольфович вылез из такси у ворот больницы и теперь спешил к своему другу по больничной аллее. Сахаров распахнул дверь и ждал его на пороге морга. Друзья обнялись и вошли в помещение.

Первое, что бросилось в глаза московскому гостю, – это госпожа Цветкова на секционном металлическом столе. Он непроизвольно вздрогнул от испуга, но тут же понял, что Яна жива, просто спит.

– Ты зачем ее так уложил? – поинтересовался он. – Словно в гроб, тьфу-тьфу-тьфу, – отметил Олег Адольфович, то ли любуясь Яной, то ли переживая за нее. Она что, спит? – Он подошел поближе и взял Яну за руку.

– А куда тут еще можно лечь? Состояние было острое, мне пришлось дать транквилизаторы.

– Что у нее было? – спросил Олег Адольфович, не отрывая взгляда от лица Яны.

– Галлюцинации, бред. У нее нет шизофрении? – поинтересовался Витольд Леонидович.