Татьяна Луганцева - Фунт лиха с изюмом [litres]

Герман усадил Яну и сам сел за руль.

– Там плед есть на заднем сиденье, – сказал он.

– Кажется, он заледенел, потому что я не могу отодрать его от заднего сиденья, – как можно любезнее ответила ему Яна через какое-то время.

– Ну да… ледяной дождь, снег, оттепель, заморозки… – вздохнул Герман, трогаясь в путь.

Яна посмотрела на собаку, которая привычно устроилась рядом с хозяином на переднем сиденье.

– Интересная у вас собачка, Герман.

– Правда? Она вам тоже нравится?

– А сколько ей?

– Четыре года. Летом будет пять.

Они немного помолчали. Машина мчалась по оледенелой улице. С крыш свисали сосульки, прохожие спешили, скользили по ледяной корке мостовых. Им хотелось как можно скорее добраться до теплого жилища. Ветер бил прямо Яне в лицо и мешал говорить.

– Не расскажете, что у вас случилось? – спросил Герман.

– А вы кто? Психолог? – дрогнули ресницы Яны.

– Да…

– Правда! Плохой психолог? – удивилась Яна. Она подняла воротник шубки и спрятала в него озябший нос.

– Почему плохой? – смутился Герман.

– Так сам с женой развелся, а других учить жить собираетесь, – усмехнулась Яна.

Герман ответил:

– С женой у нас был договор, что проживем пятнадцать лет и разойдемся. А у вас проблемы личного плана. Потому что сконцентрировались именно на разводе, а не на удачном в «кавычках» разделе имущества, да еще решили, что я жизни вас начну учить. А это говорит о том, что вам просто необходим совет… – сказал Герман. – Я угадал?

Яна хихикнула в холодный, мокрый от ее дыхания воротник.

– Вы неплохой психолог. А зачем вам была нужна договоренность на пятнадцать лет брака? Как так можно было жить столько лет с такими мыслями? – удивилась она.

– Я не мог избавиться от своего пристрастия к мужскому полу, и жена это прекрасно знала, я ее не обманывал. Ребенка честно воспитывал и сейчас поддерживаю и морально и материально, – ответил Герман.

– Прикольно. Главное, что по обоюдному согласию, – ответила Яна, потому что надо было что-то сказать.

К людям с нетрадиционной сексуальной ориентацией Яна относилась очень ровно, ей как-то было всё равно.

– Музыку включить? – участливо спросил Герман.

– Чтобы не слышать клацанье зубов? – улыбнулась Яна. – Можно и с музыкой. Вы, вообще, видите, какими глазами на нас смотрят прохожие?

– Стараюсь не видеть, это вы только сейчас обратили внимание, а я давно езжу. Думают, что мы сумасшедшие, или хотим показать всем свое богатство. Так стараемся, что ездим на кабриолете зимой. Машина-то не дешевая. Яна, извините, мы уже почти доехали до места, но вот здесь рядом мой офис, хочу заехать, полить цветы. Неделю отсутствовал. Вы не возражаете? Это буквально на пять минут. Чтобы мне потом круг не делать.

– Да, конечно! Мне теперь уже не к спеху, всё плохое, что могло случиться, уже случилось.

– Вот спасибо! Мои любимые орхидеи, я лечу к вам! – обрадовался Герман.

Он остановил машину в переулке, во дворе-колодце. Яна увидела обшарпанные двери подъездов и мусорные баки в углу двора.

– Пойдемте.

– Герман, я здесь подожду, я уже примерзла.

– Нет, ну это как-то неправильно. Я буду нервничать. Вы одна в открытой машине, на морозе. Я вам хоть горячего чаю или кофе налью, – предложил Герман.

– Нет-нет. Я здесь. Вы там побыстрее с орхидеями-то, – упрямо покачала головой Яна.

– Хорошо, я пулей, – Герман хлопнул дверцей, приложил электронный ключ к подъезду и скрылся в доме.

Собака осталась сидеть в машине, словно сторожа ее.

Яна вздохнула и посмотрела на лобовое стекло автомобиля, к которому плавно подлетали и прилипали снежинки. Снег усиливался на глазах и снежинок становилось все больше и больше, они почти полностью закрывали Яне видимость. Во двор медленно въехал большой грузовик-самосвал. Яна занервничала, потому что грузовик дальше автомобиля Германа Леднева не проедет, он закрывал ему проезд. Водитель не сигналил, молча остановился в сантиметре от кабриолета. И тут сбоку от нее, откуда ни возьмись, возникла злобная тётка в мокрой пушистой меховой шапке и с ярко-красной помадой на губах. Яна, увлеченная грузовиком, не заметила, как дама подкралась сзади.

– Вот я и увидела тебя, стерва! «Я мужиков люблю, я мужиков люблю!» Ничего себе – мужик! Ну ничего… я вам устрою!

И в лицо Яне ударила струя чего-то едкого и противного. Она закричала, закрывая глаза, у нее рекой потекли слезы. Открыть глаза Яна не могла. Нос, кожа – всё щипало и горело.

– Хорошо тебе?! Сейчас охладишься! – донеслась до сознания Цветковой загадочная фраза женщины, которой она даже возразить не могла.

И тут сознание Яны отключилось, словно она стала персонажем компьютерной игры. На ее голову, на ее лицо, на ее продрогшее тело обрушилась холодная и очень тяжелая субстанция, и она всё больше и больше давила, не давая дышать. Мало того, что Яна не могла открыть глаза, она теперь не могла вздохнуть. Она хотела убрать с лица холодный липко-колючий снег, но руки не двигались. Ее словно парализовало. Сознание, словно далеко мерцающий огонёк, померкло. Яну словно сначала ослепила яркая вспышка, а потом на нее навалился-рухнул слон-великан.

Герман Викторович Леднев очень любил свое дело, гордился своим уютным и просторным офисом в центре Санкт-Петербурга (почти двадцать четыре метра!) и обожал свои орхидеи. Сейчас он, не раздевшись, быстро взял лейку и начал их поливать, приговаривая:

– С Новым годом, мои девочки и мальчики, какие же вы у меня красивые. Мне кажется, что вы приветствуете меня тонким трепетом лепестков. Очень жалко, что сегодня я не смогу с вами поговорить, помедитировать. Случайная попутчица замерзает в моей машине. Но я скоро к вам вернусь…

В помещении всегда работал дорогущий климат-контроль, купленный специально для растений Леднева. В почву, в горшки, были вставлены специальные градусники, показывающие влажность почвы. Иногда Герман проводил исследование почвы своих любимцев на полезные вещества, чтобы понять, правильно ли он их удобряет или нужно сменить схему.

Вывел Германа Викторовича из мечтательной задумчивости резкий звук сигнализации его автомобиля. Он выглянул в большое окно, не сразу сообразил, что происходит на улице. Леднев не увидел свой яркий красный кабриолет. Вот не было его – и всё. Вместо автомобиля возвышался огромный сугроб грязного снега вперемешку с оковалками серого льда. Подумать, что машину украли, Герман Викторович не мог, потому что на весь двор раздавалась сирена именно его автомобиля. Эти звуки он не мог спутать ни с чем. Вокруг сугроба носился Джой и отчаянно лаял. Рядом урчал мотором самосвал.

И тут Леднев увидел до боли знакомую женскую фигуру в бесформенной меховой шапке.