Юлия Соколовская - Венок для незнакомки

В общем, мы подружились. Настолько, что без дополнительных притязаний Лорик довез меня до Жемчужного, где и распрощался, посетовав напоследок, что «такие пушистые, выразительные, вполнеба глаза — и пропадают...» «Не пропадут», — самоуверенно заверила я и покинула машину. Но обиду Лорик все-таки затаил — высадил меня не у санатория «Савелов ключ», куда я собиралась, а совсем наоборот — на западной окраине Жемчужного, где кривые улочки, пляшущие по холмам, сходились в шоссейную дорогу на Балаклаву. «Частников» было пруд пруди — но цены! При таком невысоком уровне жизни! У меня не находилось слов. Торговаться — напрасно, эти лихачи могли часами стоять без движения, но везти на гривну дешевле жадность не давала...

Я не стала спорить, умоталась за первый день. Вези меня, извозчик... Через полчаса, по предъявлении бумаг и пыльной, слегка поблекшей улыбки, администратор санатория Маргарита Львовна Запрудная уже объясняла мне, как пройти до бунгало. Проблем не возникло — «койко-место» действительно было мне забронировано. А еще спустя четверть часа манерная девица по имени Габриэлла («Можно Габри, это упрощает понимание...») выдавала ключи и ценные инструкции по пользованию санузлом.

Бунгало оказалось не очень опрятным сереньким домиком на бугре, но то, что открылось из окна моего номера, заставило забыть все неурядицы. У меня перехватило дух, защемило в груди. Густо-синяя гладь, испещренная звездочками заходящего солнца, — я сто лет не видела этого умиротворяющего зрелища!..

Местечко именовалось Тихой бухтой. Райский уголок, замкнутый на севере грядой гор с исполинской Ай-Чу в форме загребущей длани. На востоке — Форос, на западе — Балаклава. Формально еще не ЮБК, но климат очень похожий. На пологих взгорьях Ай-Чу амфитеатром раскинулись виноградники. На ступенчатых горных террасах в западной части бухты — городок Жемчужное, средоточие всех приморских удовольствий. Сущая Мекка для туристов. Кривые улочки, заросшие магнолиями и грецкими орехами; дома всех мастей и калибров — от старых трогательных мазанок до основательных особняков «новых украинцев». Три улицы параллельно морю — Береговая, Народная, Черкасова — да масса переулков, связующих любую точку города с морем. «Общественные увеселения» — на Народной. Казино, гостиницы, рестораны, обязательные «дома свиданий». На Черкасова — парки, аттракционы, лабиринты строений из ракушечника, увитые плющом и винными лозами. Береговая — самая живописная. Здесь растут кипарисы, и этим все сказано. Скалистые ступени сползают в море. Островки зелени окольцовывают хибары и коттеджи из белого инкерманского камня, венчая пляж и разноцветье флотилии яхт-клуба. Береговая выводит к оздоровительным заведениям. Самое крайнее на востоке. — «Савелов ключ»: четыре комплекса с внушительным садом и тенистыми аллейками белой акации. Бунгало — в стороне, еще восточнее. Оно само по себе. Фанерное строение, напоминающее салун времен Дикого Запада. Самый стык санаторной цивилизации и природы. Заросли шиповника — дикой розы. Здесь рукой подать до пляжа: десять метров к обрыву по вертлявой каменистой тропе, узкая лестница с хлипкими перилами, ручей в скале — и ты почти на месте. Тридцать метров песчано-галечной глади. Восточнее бунгало начинается экзотика. Отдыхающие туда забредают, но нечасто. Песчаный пляж переходит в каменистый, морское дно завалено булыжником. «Экстремалить» — в принципе можно. Но получать ленивое удовольствие, отдыхая от трудов физических, — как-то сомнительно. Впрочем, кому как.

Посреди бухты возвышается фаллическое изваяние, как бы расколотое надвое мощным топором. Скала Обмана — местная достопримечательность и символ. Под ней обрыв, а пляж здесь просто отсутствует — море томно гладит камни, громоздящиеся под обрывом. За скалой — палаточный городок турбазы «Прибой»; полоса намывного пляжа, облюбованная нудистами, а еще дальше на восток — кромешная первозданность. Нагромождения валунов, скалы, испещренные гротами. Узкие бухты, тихие омуты... Над обрывом трасса в сторону Фороса. А за густым кустарником и виноградными плантациями — отроги Ай-Чу, синеющие в голубой выси. Оторванные от земли сплошной дымкой, нависают над местечком, будто стражники, стерегущие красоту...

— Двадцать гривен в сутки, — плакатно улыбнулась милашка Габри, выдавая ключи. — Можно оплатить сразу: от десяти суток скидка пять процентов. Можно ежесуточно — первый корпус, от фикуса налево, касса, с двух до пяти. Но на скидку тогда не рассчитывайте. Есть столовая; комплексный обед — девять гривен. Бизнес-ланч — двенадцать. Туалет и душ — в номере. В общем, сориентируетесь.

Чем отличается комплексный обед от бизнес-ланча, приветливая работница не пояснила (мне кажется, это разные названия одного и того же «перекуса» на скорую руку). Неясно было также, какое отношение бизнес-ланч имеет к санаторию. В бунгало же мне больше всего понравилась терраса, смотрящая на запад. С нее открывался живописный вид на цивилизованную часть бухты. Остальное могли бы и отремонтировать. Номер, забронированный Хатынской, оказался обыкновенной комнатой с разводами на потолке. Имелась также кровать, телевизор «Кварц» и облупленное окошко с линялыми занавесками. На первом этаже таких номеров было четыре. Обстановка в доме проще некуда — широкий коридор с входной дверью на восток, четыре коврика под «номерами», терраса. Скрипучая лестница на второй этаж, где еще две комнаты и навесной балкон, подпираемый цементными колоннами. Взойти на этот балкон я бы не решилась. Сильное подозрение, что эти испещренные трещинами подпорки отливали одновременно с античными столбами Херсонеса (правда, тамошний прораб был трезв). И не у меня одной возникало, вероятно, такое подозрение — ни разу не замечала, чтобы на балконе появлялись люди.

Но все это мелочи. Я уже сообщала, что бытовые неурядицы отступили и скукожились, едва за шторками я разглядела Кара-Дениз — Черное море! Я влюбилась в него по уши — раз и навсегда. Не восторженной девичьей, как когда-то, а зрелой любовью. Я забыла обо всем постороннем. Я почувствовала, как щемит сердце и горчит в груди. Как прокуренные легкие наполняются морским бризом, а в натруженных мозгах освобождаются забитые жизненным мусором ячейки. Как пьянящий восторг будоражит меня — от стертых пяток до нечесаных вихров, а на поверхность сознания бурно всплывает обида: где же ты была, дуреха, все эти долгие годы?..

Вероятно, это и была реакция на море, которого я не видела четырнадцать лет.

Очень плохо отпечатались в памяти первые дни моего пребывания в раю. Не превратись цветущий Эдем в ад, я бы запомнила их отчетливее. Но так уж водится — лучшее пролетает, оставляя привкус горечи да неясное волнение. А плохое разрастается до необъятного... В этот месяц солнце баловало — тридцать на улице, двадцать пять в воде. Я активно вела пассивный образ жизни. Тупо плющилась на пляже, подставляя светилу разные части своего тела (мы теперь до зубов вооружены: первый день используем крем с максимальной защитой — сорок, затем ослабляем — до пятнадцати, а там и вовсе — два и не очень обильно). Я купалась в пересоленном море, сдержанно отвечая на приветствия проплывающих мимо мужчин. Наслаждалась шелковистой прохладой воды. Я ныряла с маской, выискивала между камнями вертлявых лилово-оранжевых крабиков, а когда находила, пускала восторженные пузыри. С любопытством наблюдала за раками-отшельниками (они смешно прятали тельца в раковины и носили их на себе). Я с визгом уворачивалась от медуз, чьи скользкие тельца так и норовили пристать к моему. И опять загорала, полностью отключаясь от реалий и уничтожая в мозгах остатки приобретенного мусора. Поедала креветки, продаваемые местными жителями, давилась виноградом...