Евгения Гаршина - Пятое магическое. Дело №1…

С громким скрежетом отодвинув стул, я села. Лампа над головой почему-то жужжала, страшно раздражая.

– Здравствуйте, Анна Васильевна. – Тихо поздоровался со мной Арсений Мирославович.

– Здравствуйте. – Рассматривала мужчину перед собой, мысленно представляя его в маске. Получалось очень плохо. Не вязался его образ с жестоким и беспринципным убийцей.

– Вы молодец. Признаться, я по началу сомневался, что вы справитесь с работой в пятом магическом. И, как мне казалось, во время нашей беседы понял, почему вас так легко отпустил Виктор.

– Людям свойственно ошибаться. – Так папенька попросил у меня прощения, когда узнал, что его дочь помогла детям-сиротам с помощью своей магии.

– Да, вы правы. И вы ошибаетесь. – Подвел странный итог собеседник.

– У вас дома была найдена маска, фотокарточки и вещи, принадлежавшие убитым. – Я видела отчет. Виктор не дал мне в руки ни одну из вещдоков, опасаясь за мое душевное равновесие. – У меня один вопрос к вам. Всего один: зачем?

– Я не делал этого, Анна Васильевна. – Арсений Мирославович продолжал настаивать на своем. – Позвольте, я немного расскажу свою предысторию.

– Рассказывайте. – Странный разговор получался, но что-то не давало мне оборвать беседу и уйти. Интуиция, магия или просто надежда на то, что человек, работающей в такой структуре априори не может быть убийцей.

– Я из обеспеченной семьи, без титула. Родился и рос в Костромской губернии. С детства меня готовили к тому, что я продолжу семейное дело. Отец у меня был прекрасным торговцем и организовал сеть крупных магазинов. Название сети сейчас ни к чему. – Горье ушел в воспоминания. По лицу мужчины было видно, что он совершенно отрешился от внешнего мира. – Магией никто в нашей семье не владел. Мы жили счастливо. Я более любящих людей никогда в своей жизни не встречал. Мы с сестрами были окружены заботой и вниманием, хоть и приносили родителям не только радостные новости. Нас никогда не наказывали, предпочитая разговаривать, как со взрослыми и объяснять, как делать можно, а как нельзя. Объяснять, что любые наши действия приводят к последствиям. И что только от нас зависит, какими будут эти последствия.

Я молчала. Мой отец говорил мне, что мой титул несет за собой большие обязательства перед людьми. Титулы не достаются просто так. И их очень легко лишится. Бабуля в этом отца поддерживала, вбивая в наши головы, что мы являем собой прослойку людей, которые должны заботиться о гражданах империи больше, чем сам император. Мы должны помогать всем, не разделяя людей на бедных и богатых, не выделяя титулы и громкие имена. Маменька говорила, что истинное воспитание – это не высоко поднятая голова и пренебрежение. Истинное воспитание, когда ты в любой ситуации остаешься Человеком с большой буквы «Ч». Это значило, что как бы тебе не было плохо, больно, обидно и так далее, ты не должен срываться на других. Повысить голос – это моветон. Пренебрежительно относиться к любому труду – моветон. Мы выросли, впитывая в себя объяснения родителей и привычку требовать с любых служащих высшего ранга, которые уполномочены что-то решать, большего. Именно поэтому я понимала, о чем мне пытается сказать Арсений Мирославович.

– Мне было шестнадцать. Тогда был просто ужасный год: мама сильно болела, у отца были проблемы с семейным делом. Мы с сестрами помогали, как могли. Видимо, в чем-то мы сильно провинились. Вечером второго сентября к нам в дом ворвались пятеро вооруженных людей. Вы не можете представить, какого это смотреть, как лишают жизни на твоих глазах семью. Смотреть и плакать от бессилия. Потому что связан, потому что просто ничего не можешь сделать. – Мужчина закрыл глаза, но в глубине его глаз я увидела отражение незажившей раны. Вот в этом он не прав. Я прекрасно понимаю, что такое бессилие. Я испытываю его каждый раз, когда вижу картинки прошлых событий, не в силах этого изменить. Просто сторонний наблюдатель.

– Полиция приехала, когда в живых остался только я. Они задержали этих тварей. Тогда я поклялся, что посвящу свою жизнь поимке таких же, как они.

– Но вы сами стали монстром.

– Нет, Анна Васильевна. Настоящий монстр все еще на свободе.

Тишину нарушало лишь жужжание лампы, на которое я перестала обращать внимание.

– Я не прошу вас отпустить меня. Понимаю, как это все выглядит со стороны. Прошу вас лишь об одном: подождать с передачей дела в ИСБ. Я отдал Виктору ключи и бумажник. Если у вас получится, вызовите видение.

– Всего доброго. – Стул вновь заскрипел по полу. Я вышла из кабинета с раздраем в душе.

Всю дорогу до пятого магического мы молчали, обдумывая слова Горье.

– Как ты думаешь, он может быть невиновен? – Спросила у Виктора, когда мы вернулись в кабинет.

– Если так, то настоящий убийца просто гений.

– Это пугает, если честно. – Вырисовывала круги на чистом листе.

– Но все же, многие убийцы пытаются себя оправдать, рассказывая душещипательные историю о прошлом. И если Горье виновен, то он очень и очень хороший актер.

На мой стол легли ключи и бумажник. Я подняла взгляд на Виктора:

– Сколько у нас есть времени?

– Не больше месяца. – Начальник погрузился в бумаги, еще раз внимательно перечитывая каждую строчку и ища несовпадения действующей версии.

Я потянулась к вещам Горье, боясь, что увижу совсем не то, в чем меня пытался убедить подозреваемый.

– Это платье ужасно! Куда ты смотрела, когда советовала мне его купить? – Маша стояла в комнате невесты, ведущей в зал регистрации.

Я вздохнула и пустилась в очередные уверения, что подруга выглядит отлично. С момента задержания Горье прошло три недели, а видения, доказывающего его невиновность не было. Зато то, что он посещал губернии, в которых были убиты девушки, я видела преотлично. Почти разочаровалась в людях. Зачем так открыто врать, пытаясь освободить себя? Наша система наказаний не идеальна, и я допускаю, что в ней есть свои недоработки, но убитых девушек не вернуть. И то, что он совершил, не должно остаться без наказания.

Виктор постучал в дверь и сказал, что нам пора. Я оглядела бежевую комнату, заставленную нежно-розовыми цветами, вкус которых я ощущала на языке. Перевела взгляд на застывшую невесту и улыбнулась. Какая же она красивая! Русые волосы, цвет которых подруга вернула незадолго до свадьбы, были уложены в красивую прическу, украшенную изящной диадемой: завитые легкими волнами, они якобы небрежно были уложены в ракушку на затылке. Белоснежное платье с тугим корсетом, украшенным тысячами страз подчеркивало стройную фигуру и ниспадало волнами на пол.

Глаза Маши блестели от волнения и радости. Я взяла невесту под руку и вывела в коридор. Мы забыли закрыть окно. Сквозняк, возникший из-за открытой двери, с силой ее захлопнул. Мы обе вздрогнули, но пошли дальше. Маша внезапно застыла. Кинув на нее вопросительный взгляд, заметила, что подруга еле сдерживает слезы.