Николай Башмаков - Деревенский Зорро

– А что было дальше?

Все утихли, и Николай Фёдорович закончил свой рассказ:

– А дальше ответ на ваш вопрос. Этим прапорщиком и был мой друг и наш участковый – Ерохин Егор Ильич. Так мы с ним "познакомились". Ну, а меня с тех пор стала постоянно преследовать мысль, что такое холостяцкое времяпрепровождение до добра не доведёт. И, немного погодя, я женился.

Тут уже не выдержала Екатерина Никифоровна:

– А я-то, глупая, всю жизнь приписывала эту заслугу себе и думала, что он женился на мне оттого, что влюбился в меня!

Вволю насмеявшись и пропустив по рюмочке, перешли к беседе более серьёзной. Сначала принялись обсуждать Чеченскую войну, которая казалась всем странной и непонятной. Непонятной она была не только для людей сугубо гражданских. Даже у профессиональных военных создалось впечатление, что те, кто руководил войсковыми операциями, вообще не изучали общевойсковую тактику и особенно раздел "Бой в городе". Но довольно скоро пришли к выводу: у военных просто связаны руки. Видимо, тут замешаны очень большие деньги, и именно такая война и была нужна ее организаторам.

После этого заключения перешли к заботам родного села. Особенно всех волновала преступность. Вспомнили, что за последние месяцы было обворовано несколько магазинов в самом селе и близлежащих деревнях. Сожжены два частных магазина и один киоск. Сгорели при невыясненных обстоятельствах три дома одиноких пенсионеров. В двух домах старики погибли во время пожара. В третьем удалось спасти бабку Авдотью. Бабуля от пережитого тронулась умом и ничего вразумительного сказать не смогла. Она только плакала и все время причитала:

– Антихрист пришёл! Он всех нас погубит!

Перебрав все эти события, обратились к Ерохину. Делает ли что-то милиция, чтобы поймать воров и поджигателей. Егор Ильич посерьёзнел, враз превратившись из весёлого, заводного тамады в усталого, заваленного работой участкового.

Он обвёл присутствующих взглядом. Все примолкли и ждали. Участковый многое мог бы сказать в оправдание. Он знал, что милиция не бездельничает и работает не меньше, чем раньше. Но эффекта от этой работы мало.

Во-первых, во много раз выросло число самих преступлений. У преступности – социальные корни, и одна милиция решить эту проблему не в состоянии.

Во-вторых, милиция лишилась помощи со стороны населения. Раньше сельские "анискины" всегда находили у людей поддержку. В отличие от города в деревне все друг друга знают. И знают настолько глубоко, что если что-то случалось, односельчане интуитивно и почти безошибочно определяли, кто мог совершить подобное. А уж если на месте преступления находились какие-то следы, преступник вычислялся быстро. При этом каждый нормальный человек считал своим долгом помочь милиции. И дело было совсем не в том, что в стране поощрялся донос, как преподносится сейчас это вновь выращенными господами. По этому показателю наш народ всегда значительно отставал от той же Америки или Германии. Просто люди понимали: государство в целом и милиция, как часть этого государства, защищают их. И от того, будет ли наказано зло, зависит их благополучие и будущее их детей.

Сейчас в обществе насаждается индивидуализм. Закон джунглей разделил людей на сильных и слабых. Закон этот помогает господствовать сильным. Слабые растеряны. Государство уже не защищает их. Они подобны зайчишке, которого вырастил человек и вдруг выпустил в незнакомый, чужой лес. Нужно остерегаться каждого куста и бояться любого шороха, иначе – гибель.

Конечно, люди не звери. Они могут противостоять сильному злу, но только тогда, когда они организованы. При существующем положении каждый рассчитывает только на себя, поэтому обращается в правоохранительные органы лишь в крайних случаях. А уж о помощи и говорить не приходится. Да и сами эти органы состоят из таких же людей. На них со всех сторон оказывается давление. Даже журналисты предпочитают искать нарушения закона не у преступников (это опасно), а среди блюстителей порядка. И преступники всё чаще остаются на свободе. А безнаказанность ещё сильнее поощряет их к противоправным действиям.

Многое мог бы сказать Егор Ильич. Но он понимал: от него ждут не оправданий, а правды, какая бы она ни была. Поэтому речь его была немногословной:

– Мы не бездельничаем. Работаем сейчас не меньше, чем раньше. Сколько и кого арестовали, вы знаете. Но это одиночки. А в селе орудует организованная банда. И управляет ею хитрый и опытный человек. Без прямых улик и свидетелей их не взять. Над этим и работаем. Больше, к сожалению, мне вам сказать нечего.

Образовалась пауза. Притихла даже молодёжь. Нарушила молчание Ольга Николаевна, жена Бурлакова. Эта общительная и прямолинейная женщина с первых минут вела себя в незнакомой компании по-хозяйски:

– Мужики! Мы вообще-то, зачем сюда собрались? Праздновать новоселье или слушать про вашу работу? Вы хоть молодых пожалейте. Им ваша политика до одного места. Они хотят веселиться, да и мы не прочь! Правильно женщины?

Женщины одобрительно загалдели, но Екатерина Никифоровна, которую вольное поведение Бурлаковой несколько шокировало, возразила:

– Ну, тут Вы, Ольга Николаевна, не правы. Мне кажется, наше поколение зря упрекает молодёжь в аполитичности. Просто их представления в этом не всегда совпадают с нашими. А знают и видят они не меньше нашего. Не знаю, как у других, но наш Дмитрий подкидывает порой такие вопросы, что нам с отцом, чтобы на них ответить, не хватает образования.

Ольга Николаевна попыталась возразить, но её перебил Николай Фёдорович, который направил разговор в иное русло:

– Давайте не будем спорить, какая у нас молодёжь, в их присутствии. Лучше послушаем их самих. Дима, прочти-ка нам несколько твоих "рифмушек". – И голосом, в котором проскальзывали нотки отцовской гордости, пояснил, – он у нас пристрастился рифмовать анекдоты и смешные случаи. Есть у него и с политическим уклоном.

Гости зашумели. Послышались возгласы: "Просим!"

Димка смущённо озирался. Нужно сказать, он не афишировал эту сторону своей жизни. Он сознавал: его страсть к сочинению – это всего лишь дань возрасту. И хоть по натуре был мечтателем, никогда не мнил себя поэтом. Юноша был твёрдо убеждён: никаких способностей у него нет. Да и откуда им взяться, если в его роду не было ни писателей, ни поэтов, ни даже просто "заслуженных" или "народных" деятелей. Тогда как опыт массового появления талантливых детей у не менее талантливых родителей доказывает, что народная пословица: "Яблочко от яблоньки недалеко падает" – давно стала аксиомой. Для Димки же это было просто очередное увлечение. Ему нравилось рифмовать, и он рифмовал, честно осознавая, что никакого отношения к стихам и высокой поэзии его "рифмушки" не имеют.