Игорь Чубаха - Тайна Черного моря

К щеке товарища Семена прилип визгливый комар. Генерал шлепнул наглеца. Хотя Князев был далеко и сам производил немало шума, шлепок он расслышал. Опустил топор и повернулся к незваному гостю, пытаясь против солнца разглядеть, кто пожаловал.

Шестьдесят восьмой, операция «Букварь». Иван Князев (тогда еще в чине капитана, но уже трехсотзоргеист) и Семен (тогда еще полковник, но уже допущенный к материалам с грифом «два восклицательных знака») совместно прорабатывали новые разрозненны" слухи о библиотеке Иван( Грозного в московской канализации; ниточка расследования неожиданно повела их в сторону, и, как следствие, они оказались в степях Средней Азии, где местные наркобароны, тогда только начинавшие выходить на международный уровень, захватили ракетный комплекс превентивного удара, руками спившегося компьютерщика перепрограммировали систему запуска и вознамерились провести ядерную атаку колумбийских конкурентов. Пока Семен с группой спецназа уничтожал зарвавшихся азиатских лиходеев, что окопались в подземном пункте управления стрельбой, Иван Князев проник в шахту баллистической ракеты, за четырнадцать секунд до старта обыкновенной медной проволокой примотал боеголовку к крепежам пиропатронов второй ступени и по каналу газоотвода шахты выбрался наружу.

К сожалению, старт сорвать не удалось, но операция все равно закончилась успешно: вторая ступень вместе с несработавшей боеголовкой упала в воды Атлантики... А вот струя раскаленных газов из сопла ракеты, вырвавшаяся наружу через газоотвод, изувечила Ивана Князева. Ирония судьбы: выйти живым из стольких заварушек на чужбине и стать инвалидом у себя же на родине!

Но что делать? Во все времена, во всех странах-государствах внешней разведке строго-настрого запрещалось работать на своей территории. И всегда и везде запрет этот нарушался. Да и как иначе? Ведь в большинстве зарубежных операций, проводимых что Первым управлением КГБ, что ЦРУ, либо были задействованы соотечественники, либо сам ход операции подразумевал необходимость совершения каких-либо акций на родине. Однако коллегам что из Второго управления, что из ФБР-АНБ препоручать задание было западло: операция наша, мы ее и закончим, и награду получим.

Поэтому и ЦК, и Конгресс частенько закрывали глаза на нарушение этого запрета: лишь бы дело делалось.

Вот и сделалось дело.

— Семен!..

— Иван!..

Старые друзья обнялись.

— Какими судьбами?

— Да вот... Решил проведать старого друга. Ну... как ты?

— Понемногу. А ты?

— Трепыхаюсь.

— Как Наталья? Семен пожал плечами:

— Скрипит старушка. Привет передавала.

— Спасибо. Ну что мы на пороге стоим? Пойдем в дом.

— Я тут привез с собой мелочь всякую — осетринку там, бутылочку...

— Да брось ты. Что я, голодаю, что ли?..

Они сели на веранде и некоторое время внимательно смотрели друг другу в глаза.

«Постарел, постарел, — с грустью отметил Семен прибавление морщин на лице товарища. — Интересно, бежит ли он в аптеку, стоит иноземцам по телевизору иноземную дрянь похвалить? Вряд ли. Вишь, весь день дрова рубил, а не вспотел даже... Нужны ему эти таблетки! Живет на природе, на всем, как говорят засранцы в белых халатах, „экологически чистом“. Живет, как привык».

Прежде, во время оно, «ничейники» для поддержания боеготовности определялись в заповедники «на подножный корм». Только вот пристанища им возводить запрещалось. Если случайно сталкивались с лесником, появлялись очередная охотницкая байка про снежного человека и выговор в личном деле «засвеченного» бойца. Ареалом обитания Князева значилась Беловежская Пуща, где, кстати, о йети слыхом не слыхивали.

«Плюнуть, что ли, на все, купить домик в такой же глуши и тихо дожить, что осталось...»

Генерал тряхнул головой, отгоняя соблазнительно вредные мысли.

«А ведь ты, братец, сдал, — подумалось Ивану. — Шмотки с иголочки, гражданку, небось, раз в год напяливаешь, бодрый, подтянутый, вроде парень хоть куда, но... мешки под глазами, сосуды на щеках — такие подробности мужчину не красят. Небось бегаешь по аптекам, небось коньячку хряпнуть не удерживаешься...»

— Угощу-ка я тебя кое-чем особенным, — сказал Иван и, легко поднявшись, пошел в дом.

Генерал напрягся. Не потому, что не доверял. В таких ситуациях быть готовым к худшему — для службиста давно укоренившийся рефлекс.

Но хозяин дома уже вернулся, держа в руке литровую бутылку «Посольской». Бело-черная этикетка была изрядно затерта, золотистая пробка носила следы неоднократного и не всегда бережного отвинчивания. Внутри булькала не прозрачная водка, а ликерно-розовая жидкость, от одного взгляда на которую у Семена рот наполнился слюной.

— Это получше твоих «Реми Мартенов» и «Баллантайнов» будет. Сам гнал. Перегонка шестерная. Потом углем чистил от сивушных масел, потом еще два месяца на зверобое настаивал.

— Самогон, что ли? — опасливо нахмурился генерал.

— Сам ты самогон, — беззлобно ответил Князев, доставая из тумбочки два стограммовых граненых стакана — не расширяющихся кверху, а прямых, как гильзы. Почитай, антиквариат. — Это — нектар, амброзия, напиток богов.

— Ванька, слушай, мне ж нельзя, — слабо запротестовал Семен. — Печень, етить ее... Да и сердце не того...

А сам немного отодвинулся, чтобы чуткий нос друга не уловил выхлоп после вчерашнего, старательно забитый «орбитом» без сахара. Транспортное приключение плюс информация, неожиданно всплывшая из папки с личным делом Князева, выбили генерала из колеи, и он решил вчера немножко успокоить нервы. Да переусердствовал.

— Во-во, для сердца это самое милое дело, — согласился Князев. — Давай-ка сначала по чуть-чуть.

Одним движением он свернул голову бутыли-ветерану и плеснул жидкости по стопкам. Жидкость маслянисто поблескивала в солнечных лучах, пробивающихся сквозь маскировочную сетку берез на соседнем участке. «Как красиво, — вяло подумалось генералу. — Солнце в бокале. Выпьешь, и солнцем полна голова. „Солнцем полна голова“, — кажется, это название книжки шансонье-ренегата Ива Монтана». «Когда поет далекий друг...» — вспомнились генералу слова полузабытой песенки, посвященной пресловутому Иву ретивым отечественным одописцем. А по-нашему — «Когда нальет далекий друг...» Генерал улыбнулся родившейся шутке и посчитал, что ее можно и вслух произнести:

— Ну — когда нальет далекий друг!

— Ну — за встречу. — Князев потянулся было за своим стаканом, но отдернул руку. — Тьфу ты, голова садовая, совсем забыл. Погоди немного. Я, кстати, твою задачку вроде решил...

И он вновь исчез в доме.

Генерал опасливо покосился на свою порцию; градусы над стопкой так и порхали. Нельзя ведь, докторишки категорически сказали, печень, аритмия, давление, — шептала одна часть его сознания. А вторая увещала: подумаешь, стопочка. Те же докторишки говорят — можно понемногу, сосуды, дескать, расширяет. Опять же — нельзя не выпить со старым другом...