Нина Стожкова - Когда придет Волчок

– И что же вам ответила Вселенная? – поинтересовался Егор Капустин.

– Она сказала, что в равной борьбе победит самый талантливый. Думаю, излишне объяснять, кто это. Банальные схемы мне неинтересны. Для меня Иван Кармашов – реинкарнация Александра Блока. Поступками моего героя движет любовь к Прекрасной даме, женщине старше его, но по прежнему красивой. Скорее всего, я построю мою книгу как роман в стихах. Уверена: и самому герою, и Ильинской такой литературный ход понравится. Мне что-то подсказывает, что сюжет Марии Кармини будет самым оригинальным и трогающим душу.

– Поэма о романтичном фермере? – спросила Лина, чуть не поперхнувшись от смеха.

– Автора надо судить по законам, им над собой поставленным, – назидательно процитировала Кармини кого-то из классиков и резко поднялась с места, даже не пожелав присутствовавшим за столом приятного аппетита.

– Хорошо хоть яду в кофе не подсыпала, – мрачно пошутила Кира Коровкина.

Семинаристы закончили завтрак и поспешили в зал. В столовой остались только Лина и Башмачков.

– Не торопись, – попросила Лина Башмачкова. – ешь спокойно свою овсянку с джемом и допивай кофе. Даже если опоздаем минут на десять, немного потеряем. Разве что не послушаем Кирино сочинение а-ля братья Гримм и не проникнемся поэмой Кармини в стиле поздней Ахматовой. Боже, на что только не идут в наши дни обнищавшие писатели, чтобы заработать на кусок хлеба с маслом! Пускаются, как и мы с тобой, во все тяжкие, засунув стыд и честь куда подальше. Грустно все это, Башмачков!

Минут через десять Лина и Башмачков, демонстративно державший ее под руку, вышли в совершенно пустое фойе, и тут…

Ба-бах! Лина с Башмачковым инстинктивно отпрянули назад. И правильно сделали, потому что прямо перед ними обрушилась с потолка тяжелая люстра. Вместе с этим монументальным сооружением на паркет свалился солидный кусок лепнины, и в фойе поднялось облако пыли. В зале, где начался семинар, стихли голоса, что-то шумно обсуждавшие, и наступила полная тишина.

– Ни фига ж себе! – только и смогла прошептать Лина. защищая нос и рот от пыли носовым платком.

– Как в мюзикле «Призрак оперы»! – пробормотал Башмачков. – Похоже, в этом милом местечке орудуют призраки. Жаль, что мой друг Колян Васильев в них не верит. Говорит, что там, где люди видят призраков, просто следаки еще не раскрыли преступление. В общем, надо глубже копать, чтобы засадить этих призраков за решетку.

– Еще бы шаг – и капец котенку! – не могла успокоиться Лина. оглядываясь на то место, где на боку лежала изрядно покореженная люстра.

– Что это было? – в холл вбежала администратор Милана. Увидев упавшую люстру, девушка побледнела и застыла на месте.

– Что случилось? Об этом вашего завхоза надо спросить, – сказала Лина. – Почему у вас люстры на отдыхающих падают? Мы, между прочим, можем солидную сумму у вашей дирекции отсудить. За покушение на нашу жизнь по неосторожности.

– Ой, что теперь будет! – Милана не выдержала и разрыдалась. – Перед заездом писателей в холле как раз был ремонт. Люстру помыли, почистили и повесили снова. Цветков лично крепления проверял. Ну, дела! Теперь потолок придется заново штукатурить, а былую красоту ремонтировать. Видите, вон там хрустальные висюльки разбились, а тут бронзовые детали погнулись? Страшно даже себе представить, как директор разозлится! Ведь это все дополнительные траты! Ну, а нам – новые хлопоты. Надо временный светильник повесить, а то после пяти в холле будет темнотища – глаз выколи.

Семинаристы высыпали из зала, шумно обсуждая странный грохот, а вскоре в эпицентр событий подошли и Ильинская с Цветковым.

– Вот видите, коллеги, – невозмутимо обратилась Станислава Сергеевна к Лине и Башмачкову, – то, что здесь случилось, подтверждает старую истину: на семинар надо приходить вовремя. Явились бы в зал вместе со всеми – не подвергали бы себя серьезной опасности.

– Не факт, – усмехнулся Башмачков, – в этом вашем «тихом месте» все время что-нибудь случается. Не удивлюсь, если в следующий раз в окно моего номера боевая граната залетит.

– Ох уж эти писательские фантазии! – расхохотался Цветков. До таких ужасов обычный человек вряд ли додумался бы.

– Фантазии, говорите? Помните, недавно псковский ефрейтор случайно шмальнул из танковой пушки по «Детскому миру»? Хорошо, что было раннее утро и никто из покупателей и продавцов не пострадал. Нет такой фантазии, которая не стала бы в России явью, господин Цветков!

– Что ж, друзья, в жизни всякое бывает, – спокойно сказала Ильинская. Похоже, в отличие от своего зама она никогда не теряла самообладания. – Успокойтесь, пожалуйста! Упала всего лишь турецкая люстра, а шуму столько, будто опять сгорел Нотр дам де Пари! Предлагаю, коллеги, вернуться в зал и продолжить работу. Времени у нас остается совсем мало, а мы ведь еще не выбрали открытым голосованием, какой роман о нашем герое заслуживает первой премии.

– Ведите в свои чертоги, Станислава Сергеевна! Меня самого снедает любопытство: кто же среди нас окажется самым достойным, – проворчал Башмачков. Литератор крепко взял за руку Лину, все еще находившуюся в оцепенении, и повел ее в зал. Они уселись на знакомые места в последнем ряду и стали делать вид, что слушают конкурентов, хотя литературная схватка волновала их меньше всего. Лина тесно прижалась к Башмачкову и зашептала ему прямо в ухо:

– Знаешь, пока ты пикировался с Цветковым, Милана мне кое-что рассказала. Оказывается, эта люстра имеет специальный механизм, что-то типа лебедки. Механизм скрыт за правой шторой и намертво закреплен тяжелым грузом. Раз в год, обычно ранней весной, люстру спускают с потолка, чтобы помыть к началу нового сезона. По словам Миланы, Цветков не только знал о существовании этого механизма, но помогал закреплять люстру. Неужели бульдог Ильинской решился нас грохнуть?

Тем временем семинар шел своим чередом. На сцену выходили писатели и зачитывали синопсисы будущих биографий Ивана Кармашова. Постепенно образ героя высветлялся, укрупнялся, становился почти идеальным. Разумеется, каждый участник семинара придумывал его в своем стиле и на свой лад. Мария Кармини, как и собиралась, сделала упор на любовную линию. Синопсис она набросала на этот раз не в стихах, а в прозе. По ее версии, Ваня был красивым и чувствительным юношей, писал стихи и нравился барышням. Однако на заре жизни он влюбился раз и навсегда – в женщину старше себя, красивую и талантливую. Злые люди и непредвиденные обстоятельства пытались ему помешать, однако Иван, как и его любимый поэт Александр Блок, назвал возлюбленную Прекрасной дамой, возвел ее на воображаемый пьедестал и далее добивался успехов только ради нее. Разумеется, Иван был живым, увлекающимся мужчиной, на его жизненном пути встречались порой более молодые и красивые женщины. Но краткие романы не могли затмить любовь всей его жизни. Иван пронес ее через множество суровых испытаний и не сломался, напротив, сумел построить свою жизнь наилучшим образом. В финале книги он должен сложить к ногам своей Прекрасной дамы все свои победы и достижения.