Дмитрий Черкасов TM - Сиреневый туман, любовь и много денег

Бекас вышел из подъезда и, держа «беретту» наготове, подошел к лежащему в неестественной позе Палачу. Тот был еще жив, но такая жизнь была ему явно не по душе. Позвоночник был сломан в нескольких местах. Кость сломанного бедра, распоров мышцы и джинсы, торчала наружу. Лицо стонущего от нестерпимой боли бандита потеряло симметрию и было испачкано пылью и кровью, текшей изо рта. Палач то ли быстро дышал, то ли негромко кашлял. С каждым выдохом изо рта выплескивалось еще немного крови. «Макаров» валялся рядом, но при всем желании парализованному Палачу было сейчас не до него. Он умирал.

Бекас, не привыкший к таким зрелищам, пожалев в душе несчастного умирающего, убрал «беретту» в кобуру, запахнул куртку и, нагнувшись к умиравшему бандиту, сказал:

— Я не знаю, откуда берется такая мразь, как вы, и не знаю, куда она уходит. Я бы отдал этот самый миллион за то, чтобы вы стали нормальными людьми и не мешали бы жить другим. Но мне вас искренне жаль, и если это вам хоть немного поможет на том свете, то примите мое прощение. Прощайте.

Отвернувшись, он оглядел двор, в котором лежали два трупа, а через минуту будут лежать три, и быстрым шагом направился к машине. С момента, когда его засек человек с биноклем, прошло всего лишь тридцать пять минут. Минут, которые показались ему целой эпохой. Он покачал головой и уселся за руль. Следовало торопиться, пока не поднялась общая тревога. К его счастью, второй выезд из парка отдыха был открыт. На ходу протянув охране полтинник вместо десятки и с магическими словами «сдачи не надо», Роман выехал на дорогу, быстро влившись в общий поток машин…

«…на фига они нам сдались? То одно крутят, то другое.

— Вы мне не хамите, Волк. То, что Слон приказал повременить с ликвидацией Бекасова, еще ни о чем не говорит. У них там, наверху, что-то не стыкуется…»

В микрорайоне новостроек Раздольное, на улице Молоховец, в ее кривой и малолюдной части находился деревообрабатывающий цех. В одном из его помещений действительно стояли станки, высились штабеля досок, из которых четверо работяг делали какую-то мебель, вокруг было полно опилок и стружек. В общем — обыкновенная столярка.

Лишь очень немногие знали, что все остальное пространство занимала тайная база Салтыкова. «База» — серьезное и деловое слово. И поэтому правильнее было бы назвать это место складом, схороном, а то и просто малиной. Там, в коробках, мешках и ящиках хранилось награбленное добро. Отнятые и украденные у людей вещи. От телефонного аппарата до автомобиля. Шмотки, бытовые видики и слышики, швейные и стиральные машины, одежда — ничем не гнушались жадные до чужого бандиты. На антресолях, под крышей склада, отдыхали дежурные салтыковцы-охранники.

Заведовал этим хозяйством Алексей Митрофанович Федюков, шестидесяти двух лет. В советское время он был завхозом. Страсть, а может быть, и талант к управлению имуществом сочетались в нем с непреодолимым желанием это имущество присвоить. Несколько раз он сидел по соответствующим статьям, выходил и снова становился начальником над чьим-нибудь хозяйством.

В каждой организации ему непременно присваивалось избитое, но бессмертное прозвище Плюшкин, против которого он не возражал. Он не находил ничего смешного или неестественного в поведении гоголевского героя и лишь пожимал плечами, когда кто-нибудь укоризненно или насмешливо указывал на их сходство. И вот однажды извилистая дорожка Плюшкина пересеклась с мрачной тропой Салтыкова. Они нашли друг друга, и теперь в жизни Плюшкина наступила гармония. Он управлял присвоенным имуществом и чувствовал себя на своем месте.

За цехом в землю была зарыта пустая цистерна емкостью сорок тонн. Когда-то в ней хранился мазут для котельной, но вот уже лет двадцать ей никто не пользовался, и о ней забыли. Люк, находившийся на уровне земли, был завален мусором и деревянными отходами. Салтыков нашел ей достойное применение, и теперь в сорокатонном пустом объеме хранились трупы тех, кого приходилось убивать в процессе отъема денег и имущества. Трупов было то ли одиннадцать, то ли семнадцать — никто точно не знал. А охотников спуститься и посчитать — не было.

В общем, хорошее было место.

Свернув с Самарской на улицу Молоховец, Шварц спросил у своих ребят:

— Ну что, по кофейку?

Предложение было одобрено единодушно, и «пятерка» свернула в карман, ведущий к площадке перед станцией техобслуживания автомобилей. Напротив фасада станции выстроились ларьки, в которых можно было приобрести абсолютно все, что могло потребоваться для ремонта «Жигулей». Когда-то, в советское время, спекулянты запчастями толпились перед станцией и бегали от ментов и сотрудников ОБХСС. Теперь все они стали добропорядочными коммерсантами и с достоинством прогуливались около своих лавок, обращаясь к автолюбителям со стандартным вопросом:

— Что-нибудь ищем?

Поставив «пятерку» напротив ларька № 35, Шварц вышел из машины и, пожав руку сидевшему на алюминиевом стульчике пожилому мужику с арбузным животом, обменялся с ним несколькими ничего не значащими приветственными фразами. В кафетерии, где толпились испачканные благородной грязью автослесари и преданно глядящие на них клиенты, Крюк скорчил недовольную гримасу, но Шварц поднял руку и издалека показал стоявшей за стойкой девушке четыре пальца. Узнав Шварца, девушка заулыбалась и кивнула. Их пригласили к одному из свободных столиков. Пока они ждали кофе, Шварц говорил о подробностях предстоящей операции.

В это время на базе Салтыкова полным ходом шли приготовления к очередной акции возмездия, направленной против Кабачка и его людей. Четырнадцать бандитов чистили пистолеты, курили план, подбадривали друг друга описанием того, что они сделают с кабачковцами. Объектом предстоящей акции Салтыков выбрал дом на Азовском проспекте. В бельэтаже этого старинного дома располагались юридическая консультация, салоны мобильных телефонов, компьютеров и офис дорогой строительной фирмы. Все это принадлежало Кабачку, и теперь, по решению Салтыкова, должно было быть уничтожено.

В будке около ворот, ведущих на территорию столярного цеха, сидел вахтер Вячеслав Василич Низинкин. Под столом у него, кроме большой тревожной кнопки красного цвета, стояла полупустая бутылка водки, и поэтому его настроение было приподнятым, а состояние — приятным. Пес Прошка, от которого по части охраны было гораздо больше толку, потому что зубов у него было раз в шесть больше, чем у вахтера, где-то шлялся. Вахтер, посмотрев в окно, окинул взглядом безлюдный двор, крякнул и полез под стол.