Prai'ns - Убеди Меня Жить

– Все в порядке, матушка, – раскинув улыбку до ушей, Володя подмигнул своей сестре, – я попросил ее показать наши совместные фотокарточки. Она обещала дать мне несколько в дорогу!

Алиса открыто улыбнулась своему брату, удивляясь, что тот буквально прочитал ее мысли.

– Ах! Садитесь же скорее за стол, – с небольшим раздражением, будто бы спеша, проговорил глава семейства, – мать сегодня отлично постаралась для нас!

Через несколько мгновений, наконец усевшись и спешно принявшись за пищу, ребята не заметили, как их мать неожиданно пропала с поля зрения. Через несколько секунд кухню озарила темнота. Свет, что так яро служил им в повседневной жизни, пропал, а в коридоре, ведущем в гостиную, загорелись свечки.

Через пару мгновений в их свете можно было заметить лицо матери, что несла шоколадный в своей оболочке торт.

Взгляд Владимира был прикован к этому торту, изредка спадая на лицо матери, но в конце концов возвращающийся обратно на торт. Он был счастлив получить подобный сюрприз, но и одновременно с этим для него это было чем-то необычным, переходным. Как ему бы больше не хотелось оставить эту дату праздной только для себя, оставить семейный ритуализм, – все оказалось тщетно.

В следующий миг в комнате вновь появился свет. Члены семьи, дружные в своей улыбке, что были натянуты вдоль до ушей, были направлены на героя сегодняшнего вечера.

– Сынок… – дотянувшись и схватившись за ладонь Владимира проговорил отец семейства. – Не нам тебе напоминать, что произойдет завтра. Не нам знать, что будет послезавтра. Независимо от того, что произойдет, мы бы хотели, чтобы ты помнил одно простое правило: пока ты нас помнишь, мы всегда рядом с тобою. Самостоятельная жизнь тяжела, и в минуты печали, если они у тебя и будут, помни, даже если ты один, ты никогда не будешь одинок.

Заканчивая свою речь, отец направил свой взгляд на сына, и несмотря на все необычное состояние, Владимир все же пропитался этой отцовской любовью и нежностью, что так ласково преподнесли ему. В этот момент он наконец окончательно вспомнил, что не только он есть у семьи – семья есть и у него.

Отужинав тортом, и поблагодарившие мать, семейство нежно распрощалось и все же отправилось на покой. Когда все уже давно разлеглись по постелям, и казалось бы, родительский храп можно было бы услышать не только в их квартире, но и во всем этаже, Владимир изменил своему обещанию.

Заснуть он так и не смог.

Комментарий к Пролог, или предисловие к настоящему действию

Alma mater* (лат. alma mater – буквально по-русски «кормящая мать» или «мать-кормилица») – старинное неформальное название учебных заведений, обычно университетов, которые изначально давали в основном теологическое и философское образование, как организаций, питающих духовно.

Глава первая, или действие, в котором человек видит лишь то, чего хочет видеть сам

Солнечный блик бил в зеркало, отражаясь об стекло, и, подобно посыльному, что хотел пробудить дремлющего от его бесконечного сна, пришел лишь на мгновение и молниеносно покинул его, оставив после себя место для совершенного другого луча. Удивительно, как солнце сопровождает нас во всех людских начинаниях! Подобно небу, оно всегда преследует счастье, но, хотя оно и всегда с нами, ночью её заменяет луна.

Владимир, опираясь на окно, что и служило приемником для проходящих мимо солнечных лучей, старался подремать. На улице стояло раннее утро, и машина, что велась под руководством главы семейства, безостановочно следовала дороге.

На переднем сидении автомобиля располагалась в компании с водителем мать семейства, что в отличии от Володи, сама находилась в легком волнении и то и дело каждые полчаса оборачивалась назад, всматриваясь, спит ли её столь важное в этот день чадо. Вот и сейчас, уже в несчетный раз, она, тихо и скрытно просунула голову между двумя креслами, и, убедившись, что её сын храпит, или, как минимум, старается храпеть, успокоенно вернулась в исходную позицию, вернув свой взгляд на шоссе.

– Ведь так быстро, не правда ли? – завела разговор она, сложив руки друг на друга. – Ведь еще вчера носили его на руках!

Отец семейства не сразу догадался, что вопрос был направлен ему. Устремленный свои мысли на дорогу, тот погружался в собственные раздумия, и лишь когда вопрос был повторён, он отреагировал:

– Да, правда, – угрюмо, будто не желая разговаривать, ответил тот, – но меня больше волнует оплата его обучения, и знаешь, скорее то, что произойдет там с ним дальше. Ведь мы даже не знакомы с местом, где он проведёт свои следующие три года.

– Полноте! – с нескрываемым раздражением ответила жена. – Разве требуется ли нам знать больше того, чем он нам сказал?

После такого резкого выпада между супругами повисла томная пауза. Отец семейства угрюмо вздохнув положил руку на рычаг линии передач. Жена, что во время продолжительного брака уже давно обучилась понимать своего мужа без слов, – ведь тот если молчал, то молчал так красноречиво! – положила свою ладонь поверх его.

– Не будь в обиде на меня! – самым нежнейшим голоском начала она. – Это правда, и нам от неё не убежать. Он взрослеет. Он начинает идти своими шагами, и наше дело уже не поддерживать его, когда он будет падать, но оттряхивать от грязи, когда он придет к нам залитый слезами.

Тот ещё раз вздохнул, но уже не с той чувствительной ноткой угрюмости, но с настоящей болью, будто бы выливал ту банку, что так долго копилась в его душе. Он взглянул на свою супругу, мимолетно, чтобы не отвлекаться от дороги, но взглянул так, как смотрел Цезарь на своего милейшего сына Брута. Дальнейший путь они молчали, но между ними больше не оставалось никаких вопросов.

Как читатель возможно уже понял, каждый из родителей болел о своем. Безусловно, каждый из них хотел лучшего для своих детей, вопрос лишь в том, с какого пути они хотели зайти за этим счастьем. И лишь мать, следуя принципам великих классиков, училась понимать, что каждый сам выбирает путь к своему счастью. И независимо от того, будет ли он правильным, момент, когда её сын сможет выбрать его сам для нее был более священный. Когда отец семейства, более рациональный и прагматичный, желал для него своего счастья.

***

Через полтора часа они оказались на подъезде в обетованный город. Шоссе оказалось удивительно пустынным, и хотя никакой помехи не было, маловероятно, что даже она могла бы остановить этот сизифов камень от наступления к точке назначения. Как только столб с надписью города известил о том, что они оказались в его пределах, сестра, – что, кстати, тоже учавствовует в отъезде, – поспешила потревожить бесконечный на протяжении всей поездки покой своего брата, и, с криками радости, безостановочно барабанила ладонью по его плечу. Брат, что безусловно, не сильно был обрадован таким происшествием, сначала, подобно любой соне, не сильно осознавал, что происходит вокруг него. Лишь тогда, когда полное осознание пришло с отступлением дремоты. Он, подобно сестре, тоже заразился энтузиазмом, и быстро приведя себя в презентабельное состояние, сел на кресло со смирной осанкой.