Татьяна Арбузова - Три незваных мертвеца на диване

Не совсем соображая, с чего это ко мне такие претензии, я тем не менее нашла в себе силы ответить.

– Ну почему же, – обидчиво заметила я. – Нам вчера всем жарко было. Может, кто-нибудь и кроме меня рискнул.

Я оглядела комнату и заметила, что наш диалог привлек внимание всех присутствующих. В молчаливом согласии мы как по команде кто в чем, совершенно забыв о том, что на дворе уже два месяца как не лето, выбежали на веранду. И то, что предстало нашему взору, полностью соответствовало словам Ирины.

На диване действительно кто-то лежал, укрывшись с головой курткой. Одет он был не только в брюки, но и в сапоги, что вызвало особенное беспокойство.

– Кто это? – прозвучал вопрос из уст Алексея, моего двоюродного брата, хозяина дачи, где мы все и пребывали в этот момент, стоя босиком на холодном полу веранды.

Ответа не последовало, поэтому Алексей, потянув незваного гостя за ногу, почти закричал:

– Эй! Ты кто? Вставай!

Но гость не отозвался. Молчали и мы все, наблюдая за сценой изгнания неизвестного почивателя. Приближаться к нему вплотную никто никак не решался, видимо, из чувства самосохранения, которое пробудилось у всех разом.

– Кто это? – снова повторил брат, обращаясь к нам.

Не глядя ему в глаза, все ограничились лишь пожатием плеч, и только Ирина, чье чувство юмора оставляло желать лучшего, с интонацией превосходства произнесла:

– Я знаю, кто это!

Мы резко обернулись к ней, и мне послышалось, что кто-то в толпе облегченно выдохнул.

– Это, – она сделала паузу, – труп!

Словно по команде, мы застыли как вкопанные. Я же почувствовала, что в области солнечного сплетения ожил страх и запустил свои тонкие ниточки-паутинки во все стороны, по которым тут же рванул холод, намереваясь окутать и обездвижить и без того многострадальное мое тело.

– Не неси чушь, – отреагировала Наталья, одна из гостей и друзей хозяев. – Сейчас все узнаем.

Наташа была у нас человеком решительным и трудно переубеждаемым, поэтому противоречить ей никто не стал. И, судя по общему гулу одобрения, сделано это было с умыслом. Никто не хотел быть первым и брать роль первопроходца на себя.

Наташа подошла к лежащему гостю и резко дернула за край куртки. Та слетела на пол, а мы замерли в позах, напоминающих каменные изваяния, с одинаковым выражением ужаса на лицах и остекленевшими взглядами (последствия влияния все того же ужаса). И причиной тому послужило то, что на диване разлегся (вполне даже вальяжно и с комфортом) неизвестный мужчина, у которого из шеи торчала изготовленная из дерева рукоятка ножа. Лезвие, по всей видимости, таилось в теле.

Его широко открытые глаза таращились в потолок, а обездвиженное тело, казалось, окостенело, утратив гибкость. И если кто-то из нас и не закричал в тот момент, то только по одной причине, ИРИНА. С гордостью и радостью в голосе она возвестила:

– Ну! Что я говорила? ТРУП!!!

Ирина, излучая всем своим видом чувство превосходства, обвела нашу компанию взглядом, в котором дополнительно к ее реплике читалось явное презрение к поразившей нас, словно напасть, глупости. Возразить на это было нечем. Ни у кого не нашлось аргумента, чтобы оспорить эту истину о трупе. Не в силах пошевелиться, я думала только о том, что на диван, на котором так комфортно разместился мертвец, теперь вряд ли кто решится присесть, а уж относительно прилечь вообще речи быть не может. Забыв о холоде как пола под ногами, так и воздушного пространства, безмолвствовали и друзья. И я готова была дать руку на отсечение, что догадывалась, о чем думает каждый из них. Вне сомнения, всех терзал один и тот же вопрос, а если быть точнее, два: «Кто это?» и «За что его?»

Причиной, по которой нас собрал Алексей, как я уже упоминала, мой двоюродный брат, был его день рождения. Праздновали мы его всегда весело и в непринужденной обстановке, со всеми прилагающимися атрибутами, присущими такому торжеству: песнями и плясками. Брата я своего считала парнем видным и даже не раз подчеркивала его внешнее сходство с актером Дмитрием Харатьяном. Светловолосый и голубоглазый, он и улыбкой обладал такой же, как знаменитый актер. Но что больше всего меня в нем ужасало и в то же время восхищало, это то, что брат, умудряясь за зиму нагулять пивной животик, в летнее время легко избавлялся от него, становясь худым и поджарым. Характером Алексей обладал легким, но с годами, правда, нет-нет да проскальзывала в нем такая неприятность, как сварливость. Смешливый и иногда казавшийся несерьезным, он выглядел противоположностью своей жене Марине. Сноха, этакая чернявая казачка с карими глазами и гордой статью, выделялась среди нас немногословностью. Вынудить Марину на разговор было делом непростым и требовало от собеседника либо достаточно продолжительного времени знакомства с ней, либо темы разговора, которая вызвала бы у снохи интерес. Со стороны они казались красивой парой, в которой Марина играла незримую ведущую роль, но брата моего она любила и поддерживала во всех начинаниях. И как бы трудно им ни приходилось, они всегда и везде были вместе. Шли по жизни рука об руку, плечо в плечо и всем остальным, чем там принято в народе описывать взаимную любовь и уважение в семейной паре.

Дачу, где состоялось празднование, брат очень любил. Далась она им с Мариной нелегко и до сих пор находилась в процессе стройки. Но народу погостить там перебывало уже видимо-невидимо. И друзья, и друзья друзей, и друзья уже тех друзей. В общем, если начать считать и вспоминать всех, можно просто запутаться в именах и родственных связях. Алексей был гостеприимным малым и не мог отказать никому, а желающих с каждым годом становилось все больше и больше.

Но на этот раз многие из многочисленной братии знакомых приехать по различным причинам не смогли. Из всех приглашенных прибыли только я, моя сноха Люда, жена родного брата, ее двоюродная сестра Наталья с мужем Вячеславом, сам Алексей с Мариной и Ирина, странная и до сегодняшнего дня незнакомая мне особа.

Возраста Ирина была неопределенного, и я не понимала, как она оказалась в друзьях Алексея. Впрочем, Марина позже поведала нам ее душещипательную историю, но я ее не запомнила. Ростом Ирина была невысокого, с короткой стрижкой, которую я охарактеризовала бы, как легкую взлохмаченность типа взъерошенного пса, только-только выбравшегося из воды и стряхнувшего с себя лишнюю влагу. При обследовании всех и всего глаза Ирины бегали с непринятой для этого органа скоростью, сводя всех с ума, потому что возникало ощущение, что с тебя считывают информацию. Одеяние ее тоже вызвало у меня массу вопросов, так как мне было непонятно, основываясь на каких параметрах подбиралась цветовая гамма отдельно взятых вещей. И все это приводило в такое недоумение, что просто слов не хватало, чтобы описать эту вакханалию вкуса. Но Ирина, надо отдать ей должное, оказалась человеком компанейским и свойским, и на сближение с нами пошла без раздумий и какого бы то ни было франтовства и фанфаронства.