Михаил Петров - Гончаров приобретает популярность

– Стерва Лютова! – крикнул я на корму. – Мотор глуши, весла суши, ложимся в дрейф. Разговор у нас с товарищем содержательный получается.

– Утопить его к чертовой матери, и весь разговор, – уже в тишине пожелала она.

– Во! Что я тебе говорил! – перешел на шепот Майкл. – Все они суки!

– К делу это не относится, я тебя слушаю.

– Ну, значит, это… как она взялась их шугать, я тебе доложу. Сидим дальше, ха-ха ловим, а тут и ты прикатил. А насчет тебя у нас был разговор особый, и потому мы стали внимательней поглядывать да острее посматривать.

– Какой же особый разговор был насчет меня?

– Ну, Наташка велела тебя повязать и сразу сообщить ей. Мы так и хотели.

– Вы так и сделали, но продолжай.

– Ага, значит, ты приехал, и она сразу своих кобелей усадила на автобус и куда-то отправила. Это нам на руку, мы посовещались и решили, что будем тебя брать, когда вы с ней выйдете из церкви. Палкой по чану, и все в ажуре. Так мы спланировали. А получилось по-другому. Минут через пятнадцать после того, как вы зашли в церкву, на горизонте появился какой-то амбал. Прикинь – пыль, жара начинается, вокруг ни единой души, и вдруг откуда ни возьмись, как хрен в чистом поле, нарисовался этот тип. Откуда он появился, как оказался возле церкви, хоть убей – не пойму.

– Что за тип, обрисуй мне его.

– А чего его рисовать, он у вас уже нарисованный в сумке лежит, вам виднее.

– Ясно, продолжай дальше.

– Обошел он церкву снаружи, заглянул во двор, там понижался, а потом и в саму церковь занырнул. Пробыл там минуты две, не больше, и выпрыгнул наружу. Мы с Наилем насторожились, думаем, неспроста это все, надо доложить Наталии Николаевне. Занятная птичка вокруг запорхала. А он, скотина, вон что надумал. Опять заколесил кругами, только теперь на твою тачку посматривает и круги сужает. Подошел он к ней, резину попилал, бампер потрогал, даже под днище хотел заглянуть, да, видно, передумал. Не понравилось что-то. Махнул рукой и подался к «десятке» твоей бабы. Тут и козе ясно, что ее рыдван покруче. Там то же самое – потрогал скаты, потом встал на четвереньки, чтобы, значит, под днище заглянуть. Зачем, спрашивается? Ясное дело, угнать наладился. А тут мне Наиль мыслишку кидает. Почему он, а почему не мы? Сказано – сделано. Подскочили мы к нему, думали, разом и повяжем, а не тут-то было. Вырубил он нас за шесть секунд. Сделал, как котят, и исчез. Исчез, козел, точно так же, как появился. Разозлились мы на него по-страшному, а толку-то? Тут Наиль меня в бок толкает, я как глянул – у меня и злость-то сразу пропала. Гляжу и глазам своим не верю – твоя подруга ключ в замке зажигания позабыла. Я сразу за руль, а Наиль к твоей машине – он мастер по этим делам, а ты лопух. Хоть ключи и унес, а дверцу не замкнул. Сели мы и погнали.

– Куда? – обидевшись за «лопуха», строго спросил я.

– А там недалеко, – возле птичной фабрики, братан у меня проживает. Вот к нему и рванули. Руки у него золотые. Если бы не он, мы бы вообще на это дело не пошли. А тут один к одному получилось. Короче, отогнали мы ваши тачки, все перетерли, еще немного выпили и поехали назад уже на машине братана. Ну а остальное вы сами знаете.

– Нет, не знаю. Сколько времени вы пробыли у брата или, точнее, сколько времени церковь находилась без вашего наблюдения?

– Наверное, часа полтора, а может, и побольше. Короче, когда мы вернулись назад, то вокруг не было ни души, мы уж подумали, что вы сквозанули, а потом смотрим – дверь открыта, значит, все в порядке, и стали ждать. Долго сидели, аж надоело, больше часа прошло, а потом мы увидели, как из двери повалил дым и следом вышли вы.

– Понятно, то есть больше никого вы не видели?

– Так точно.

– Очень хорошо, а теперь не дергайся. Сейчас к тебе подойдет наша милая женщина и крепко свяжет твои ноги…

– Зачем? Мы ведь договорились, – праведно возмутился он. – Зачем ноги?

– Замолчи, барбос, сначала дослушай. Она перетянет твои ноги и крепко-накрепко припутает к скамейке тебя самого. После этого мы освободим твою правую руку, и ты напишешь письмо своему брату. Как его зовут, надеюсь, не забыл?

– Григорий.

– Значит, Гриша и Миша, очаровательные братцы. Миша ворует, а Гриша сдает. Его фамилия, как и твоя, Харитонов?

– Да, а что я должен ему написать?

– Пустяки, попросишь вернуть машины подателю сего письма.

– Ага, вы заберете свои тачки, а потом меня утопите, как котенка.

– Не надо думать, что все похожи на тебя. А впрочем, ты можешь отказаться, и тогда… – Я многозначительно посмотрел на гладь водохранилища.

– Да нет, это я так просто, извините, все распишу, как прикажете. Только сначала наденьте мне плавки и штаны, а то неудобно и холодно.

– Это рискованно. Я это исполнить не могу, так как в радиусе действия твоих конечностей находиться не имею права. Попроси Светлану Сергеевну.

– Пошел бы он куда подальше, стеснительный какой! – возмутилась Светлана.

– Ну хоть плавки натяните.

– Перебьешся, гнида членистоногая, – примеривая капроновый тросик, зло ответила Лютова. – Чтоб ты там все отморозил.

Вязала она его долго и старательно. К скамейке припутала аж на четыре петли, и я подумал, что она с удовольствием пробила бы в днище лодки дырку, чтобы только полюбоваться погружением субмарины вместе с ее капитаном.

Пристроив ему на коленях книжку Федько, я спросил, готов ли он к диктанту.

– К какому еще диктанту?

– Сейчас, во избежание неприятностей, ты будешь писать то, что я тебе продиктую. Приготовься, начнем… «Гришаня! Нас подставили. Горим по-черному. Мне вилы! „Десятка“ паленая. Другая тачка крутого. Верни, или меня „замочат“. Все отдай этому мужику. Майкл». Ну вот и отлично, – одобрил я, – а теперь на другой странице напиши его точный адрес, и поехали к пристани. Если на ней мало народу, то подождете меня там, а если толпа, то Лютик тебя еще немного покатает. Недолго, только до моего благополучного возвращения, а если такого не произойдет, то она либо тебя утопит, либо сдаст речникам. Тут уж, как говорится, на ее вкус. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я воспользуюсь «Москвичом» твоего брата?

Добротный дом Харитонова Гриши, окруженный высоким дощатым забором, стоял особняком от двух десятков других, принадлежавших птицефабрике. Мне пришлось довольно долго колотить в пуленепробиваемые ворота и слушать собачье негодование, прежде чем мне соизволил ответить простуженный и отвратный голос:

– Чего надо?

– Григория Харитонова.

– Его нет. Пошел на …

– Врешь. Ты и есть Григорий Харитонов. У меня к тебе письмо от Майкла.

– Что там еще за письмо?! – В приоткрывшуюся калитку просунулась волосатая, рабочая рука. – Давай его сюда!

– Открой дверь, болван! Посмотри, не на твоей ли я тачке приехал?