Наталья Никольская - Зловредная жертва

– Да, разберись, а то смотреть противно, – поддакнула бабуся.

– С чем? – не понял Колян.

– С бардаком этим, с рухлядью, то бишь.

– Ну, ты даешь, – заржал Колян, – приколистка старая. Так это ты рухлядь и есть, и разбираться надо мне с тобой, а тебе – с мусором. Ты зачем сюда вообще приперлась? Давай, давай, работай. Оплата потом, как обычно. Вода за углом, в туалете, на склад носа не суй, башку разобью, – лаконично объяснил ситуацию мордоворот.

Наконец, бабуся догадалась, что сразу ее не прибили, поскольку приняли за уборщицу. Мысленно поблагодарив добрую женщину за опоздание, бабуся принялась за уборку. Лень не являлась одним из доминирующих качеств ее характера, поэтому она не без удовольствия шуровала шваброй, попутно обдумывая, как использовать сложившуюся ситуацию себе на пользу.

Убираться было даже весело. То и дело мимо нее сновали какие-то типчики с тележками, пробегали одиночные озабоченные граждане и целые их группы. Бабуся с остервенением возюкала по щербатому полу шваброй, специально задевая зазевавшихся товарищей мокрой тряпкой и повторяя понравившийся ей и даже выученный наизусть монолог школьной нянечки из «Большой перемены»:

– Ходют и ходют, топчут и топчут, и чего, спрашивается, ходют?

Неизвестно, зачем в свое время запомнила она этот монолог, но повторять его в этой ситуации было очень даже приятно.

Через час героической борьбы с беспорядком она добралась и до той комнаты, где происходил разговор блондинки с двумя типами. Комната была пуста. Видимо, ее хозяева только что куда-то удалились. Бабуся решила воспользоваться моментом и произвести досмотр помещения.

Помещение, на первый взгляд, не представляло из себя ничего интересного. Обычная подсобка на складе: трухлявый диван в углу, доисторический сервант с мутным, заляпанным стеклом, полная окурков пепельница на столе. Заинтересовала бабусю только узкая дверь в стене. Евдокия Тимофеевна приложила к ней ухо – тишина. Скорее всего, помещение, находившееся за дверью, пустовало.

Она тихонечко, потом сильнее потянула за дверную ручку – закрыто. Пришлось нагибаться и пытаться рассмотреть что-нибудь через замочную скважину. О, замочная скважина! Только примитивные люди считают, что ты была создана лишь для того, чтобы ключ мог открыть дверь. А кто может сосчитать, сколько удовольствия получили любопытные мира сего, припадая жаждущим взглядом к божественному отверстию! Скольким одиноким, скучающим сердцам она заменила телевизор и радио! Скольким обманутым супругам раскрыла глаза! Скольким сплетникам щедрым жестом бросила под ноги материал для диспутов и задушевного обмывания косточек ближних своих! Впрочем, в этой двери, к величайшей досаде бабуси, замочной скважины не было.

Немного покрутившись перед закрытой дверью и попробовав поддеть ее плечем, бабуся с досадой отступила и продолжила осмотр того, что было более доступно.

На столе не лежало ничего понятного и интересного. Ящики его были закрыты на ключ, а ключа поблизости не обнаружилось. Бабуся не сдавалась. Задержавшись в районе стола дольше положенного и зачем-то треща найденным там же скотчем, она продолжила осмотр подсобки с методичностью зануды-кладоискателя, стараясь не пропустить ни одной мелочи. И старательность ее была вознаграждена с лихвой.

Они стояли трогательным ровным рядком за захватанным грязными пальцами стеклом серванта. Маленькая, покрытая невинно-розовой эмалью зажигалка в виде фаллоса, аппетитная кучка резиновых фекалий и замызганная пепельница-унитаз.

Именно эти сувениры, привезенные Асей Гордеевной из Германии, и пропали у нее из квартиры после убийства.

Торопясь и нервничая, бабуся вытащила из сумочки кодаковскую «мыльницу» и стала снимать находки в разных ракурсах. За этим сомнительным занятием и застали ее Вовчик, Колян, блондинка Лилька и бабища неаккуратной наружности.

– Самозванка, – завопила бабища, как только увидела бабу Дусю. – Я уж месяц как место забила, а она явилась на готовенькое, да мои денежки пытается захапать! Много вас тут шляется, дармоедок!

Монолог бабищи мог продолжаться бы вечность, если бы его в самой грубой форме не прервал Вовчик. Он мигнул Коляну, тот бесцеремонно схватил громоздкую тетку за шиворот и поволок ее к выходу. Там, придав ей ускорение, он гостеприимно предложил: «Приходи завтра», и, отряхнув руки, вернулся.

– Ну, – ласково допрашивал тем временем бабусю Вовчик, – и чего это мы тут делаем? Почему выдаем себя за уборщицу? Почему балуемся фотоаппаратиком?

– Конкурентка я, – заныла бабуся, – узнала, что место хорошее есть, решила наперед законной уборщицы прорваться, я лучше убираюсь, я не толстая. Толстой-то не нагнуться, не присесть, а я в любую щелку пролезу.

– Ага, я уже заметил. Зачем фотографии делала?

– Да уж больно неприличности занимательные у тебя тут понаставлены. Женщина я честная, воровством не балуюсь, дай, думаю, хоть фотографию на память оставлю!

– И зачем это тебе, честной хрычевке, такие фотографии на память?

– Да мне-то и не надо. Я уж насмотрелась. Это я бойфренду своему показать. Дюже он у меня до всяких гадостей охоч! Думаю, позабавимся на досуге.

– Кому?

– Ну, бойфренду, не понимаешь что ли? По-вашему, хахалю.

– И чего с этой каргой делать будем, – обратился Колян к Вовчику, уже не обращая внимания на понурившуюся бабусю, – сразу пришить, или помучить?

– Что-то не нравится она мне, – задумчиво проговорил Вовчик, – для чего, скажите, уборщице «мыльница»? Или это мода пошла такая: всякой рвани технику с собой таскать? Ты ее, Колян, обыщи, может, у нее в запазухе мобила заныкана.

Колян подступился было к ощетинившейся бабусе, но та стала так рьяно размахивать шваброй, что ему пришлось отступиться.

– Не трожь грязными лапищами мое невинно тело! – вопила она, как гигантскими нунчаками орудуя шваброй, – а то так заряжу, что до самых костей мозга проймет!

– Эй, а бабка-то боевая, – огорчился Колян, – придется применить грубую физическую силу.

– Только попробуйте, – смело сказала бабуся, – я вам не Ася Гордеевна, так просто не дамся.

– Что она там тявкает, – ошарашено пробормотал Колян, – о какой такой Асе Гордеевне?

– А которую вы в подвале придушили, – просто объяснила бабуся.

– Ни фига себе! Ты что, ясновидящая, или просто дура? Чего несешь-то? Откуда ты вообще взялась? – заорал Колян.

– Агент я, частным сыском промышляю. Выискиваю всяких убивцев и караю их по совести.

– Чего? – мотнул головой Колян, словно пытаясь прогнать наваждение.

– Эх, до чего молодежь нынче бестолковая пошла, – посетовала бабуся, – ведь русским языком тебе сказала, что агент я, сыщик то бишь. Ищу злодеев, которые бабу Асю порешили. Вот на вас и вышла, ироды злодейские!