Наталья Никольская - Бриллианты для мышки

– А мы, внучок, с Глашей сидим чаевничаем.

Игорь кивнул и продолжал поглощать аппетитный суп. В один присест расправился с первым, а Бабуся уже приготовила ему картошечку с котлетами.

– Ешь, Горяшка, пока не остыло. Горячее оно полезное, как бы доктора там не говорили. А то взяли моду твердить, что еду нужно делать еле теплой. А от теплой какой прок? Ни вкуса, ни запаха, трава травой.

Игорь усмехнулся. Бабуся в своем репертуаре. Обязательно что-нибудь этакое сказанет.

– Спасибо, баба Дуся, все такое вкусное.

– Конечно, вкусное, – подхватила старушка, – разве же еще кто-нибудь так сготовит, кроме родной бабушки. Ни одна вертихвостка на такое не способна.

– Ирина не вертихвостка, – Игорь нахмурился, – и перестаньте плохо отзываться о моей жене.

– Про Иринку я и не говорю. Я это так по-стариковски ворчу себе, – Бабуся не стала, как обычно, лезть на рожон, но не преминула заметить:

– Ох, и трудно нынче с молодыми. К старшим никакого уважения, только все по своему норовят сделать. Так ведь? – она повернулась к Глаше.

– И не говори, Тимофевна, так оно и есть, – подала голос Глаша.

– Мне Глаша тут про племянника Жустены Карловны рассказывала, так прямо волосы на голове встают от всех его художеств.

– Что он такого натворил? – спросил Игорь, – отодвигая пустую тарелку. – Спасибо, баба Дуся.

– А вот чаек еще с ватрушками, – Бабуся проворно наполнила чашку и пододвинула к Игорю печености, – пусть Глаша тебе сама расскажет, а я тоже послушаю.

– Да чего рассказывать-то, – Глаша потуже затянула под подбородком узелок платка, – такой мальчишечка был чудный, а теперь куда что и делось.

– Может, ко мне в кабинет пойдем? – предложил Игорь, – и там вы мне все расскажете.

– Что, Горяшка, – не утерпела Бабуся, – диванная болезнь одолела? Ладно уж, иди себе, а то мне здесь все равно убираться.

Игорь повел Глашу в свой кабинет. Бабуся была недалека от истины, когда говорила о „диванной“ болезни. После еды Игорь любил хоть полчасика полежать. Глаша скромно устроилась на стульчике у окна, а Игорь присел на диван.

Игорь заметил, что Глаша робеет. Этой женщине почти столько же лет, сколько и Бабусе, но в ней не было и сотой доли живости, присущей его бабушке. Вся она казалось круглой, рыхлой, мягкой, со спокойными, неторопливыми движениями. Игорь заметил, что прежде чем что-то сказать, она поправляла платок, как будто он мог куда-то деться с ее головы, подтягивала потуже узел, поправляла фартук.

Да, она и в гости к Бабусе пришла в фартуке. Но Игорь также отметил, что она все же принарядилась. Беленький платочек в мелкий серый горошек, темно-бардовое платье из плотной ткани. И новый передник. Плотный, зеленоватого цвета, с яркими подсолнухами по подолу и на кармане, он был обшит в два ряда зеленой тесьмой. Старушка надела также поверх теплых чулков толстые шерстяные носки из белой пряжи. По краям они были также обшиты тесьмой. „Не иначе, она сама их и обшивала, – подумал Игорь, – и фартук тоже“.

Глаша робела и робко осматривала кабинет Игорь: письменный стол, книжные полки, компьютер, диванчик, толстый ковер на полу – последнее приобретение Ирины, ее гордость. Ковер прекрасно гармонировал с обстановкой и делал кабинет необыкновенно уютным.

Игорь решил дать ей немного времени, чтобы освоиться, а сам настраивал диктофон.

– Я запишу ваши слова, – предупредил он.

Глаша почему-то страшно перепугалась, прижала сжатые кулачки к подбородку.

– Да не умею я, – пробормотала она, нервно теребя кончики платка, – может, я лучше так. Если просто о чем спросите, то скажу все, что знаю. Это мне ваша бабушка посоветовала все рассказать, сказала, вы хозяйке быстрее помочь сможете. Я сама-то не шибко грамотная, сказать ничего толком не умею.

– Не бойтесь, Глафира… – Игорь замешкался, не зная отчество домработницы.

– Глаша, – женщина немного оправилась, – зовите меня Глаша.

– Неудобно как-то, – Игорь развел руками.

– Ой, неудобно. Да все удобно. Меня все так называют, я давно привыкла.

– Хорошо, Глаша. Только вы диктофона не бойтесь. Вы что-то скажете сюда, а он ваши слова запишет. Если я что-то забуду, то потом прослушаю еще разок и вспомню.

– А что говорить-то? – спросила старушка, когда Игорь уже нажал кнопку записи.

– Слушайте, – Игорь отмотал пленку назад, – „А что говорить-то?“ – раздался испуганный голос, – видите, как хорошо все записалось.

– Правда, – Глаша засмеялась, но тут же стыдливо прикрыла рот ладошкой, – чего говорить?

– Я вам буду задавать вопросы, а вы отвечайте, – Игорь снова настроил диктофон. – Расскажите сначала, каким был Денис. Чей он вообще сын и как часто появляется в вашем доме.

Глаша начала рассказывать, а Игорь старался не пропустить ни единого слова.

– Дениску-то я с измальства знаю. У хозяйки брат есть младший. Ее отец, когда жена его и мать Жустьены Карловны умерла, долго один жил, а потом на студентке своей женился. Понятно, что Жустьене это не понравилось. Мачеха была младше нее на десять лет. А тут вскоре ребенок народился, с братом разница, почитай, тридцать три года. Ему только двадцать было – совсем еще зеленый, а ей уже за пятьдесят. Когда он женился, так она и на свадьбу не пошла, отделалась поздравительной открыткой. Денис родился, так она их по телефону только и поздравила. В гости они к ней не ходят, потому что она еще тогда сказала, чтобы к ней ни ногой. А Дениска еще пацаном был восьмилетним, так он адрес выяснил и в гости к тетке пришел, да еще и букет астр притащил. Пыльный такой букет. Но хозяйка растрогалась, чаем его поила, по головке гладила, своих-то деток бог не дал.

– Родители его не приходили?

– Нет. А вот племянник стал бывать у нее время от времени. Не часто, но все же не забывал с праздником тетку поздравить. Хозяйка-то видела, что родители мальчишку не балуют, жалела его. А он такой хорошенький был, просто ангелочек золотой. Не знаю уж как только мальчишка испортился. Стал резким, грубым, нетерпимым. Жустьене все казалось, что это переходной возраст, он становится подростком, формируется. Однажды Дениска явился с огромным синяком под глазом. Хозяйка его расспрашивать, а он ощетинился, как еж, и молчит. Она допыталась все-таки, что у него взрослые парни деньги требуют, он не дает, вот они и бьют его. Пожалела, дала ему денег. Дениска обрадовался, так уж тетку благодарил.

– Полагаю, это не один раз было. Если начали бить, то быстро не успокоятся.

– Это не знаю. А только мы смотрим, он с синяками больше не ходит, а наоборот, доволен стал, вещички у него новые появились. И вещи дорогие, такие родители ему не покупали. А он гоголем стал ходить, мол, родители не могут, так я сам себе заработаю.